Suchergebnisse

Crises and conflicts in Middle East are compounded by the fact that the settlement of the Israeli-Palestinian conflict is still far from a solution and the peace process in Syria has just begun. Taking into account the current situation and taking into account the tensions between the states of the Middle East region, there is reason to believe that all the states of the region should sit at the negotiating table in order to create, based on reasonable compromises and permissible outcomes, an acceptable model for building a regional security system for everyone .

None of the major actors in the Middle East wants to see the conflict spread, but are locked into positions that lead in the contrary direction.

Content Syndication

After the collapse of the Soviet Union, Russia actively borrowed Western-primarily European-legal and bureaucratic practices. Now that the European path appears to be closed off entirely, the Middle East is fast emerging as an alternative route.

Shared support for Hamas likely means better diplomatic relations between Moscow and Ankara. But any warming of ties will only be situational.

Recent public opinion surveys offer an opportunity to reevaluate youth political engagement across the region, a decade after the 2011 Arab Uprisings and waves of subsequent protest movements.

В статье рассматривается курс Китая на Ближнем Востоке с целью определения роли и места Китайской Народной республики в контексте региональных отношений. Помимо экономических, преимущественно энергетических интересов, традиционно имевших для КНР первостепенное значение, сегодня Китай более активно продвигает и политическую повестку дня. В статье рассмотрены наиболее масштабные китайские инициативы для ближневосточного региона в области экономики и безопасности, проанализирована зарождающаяся китайская концептуализация ближневосточной политики. Последняя в настоящий момент носит максимально обобщенный характер, однако сам факт создания китайской стороной документов такого содержания представляется свидетельством намечающихся сдвигов в сторону более явной активности КНР в регионе. В ходе работы были проанализированы официальные документы и заявления, статистические данные и аналитические доклады, подготовленные коллективами авторов различных научно-исследовательских центров. Автор стремится к наиболее объективному анализу проводимого КНР политического курса, однако выстраивает аргументацию преимущественно в русле реалисткой теории международных отношений. В результате исследования выявлена тенденция к активизации китайской ближневосточной политики, а также вероятное намерение Китая закрепиться в регионе в качестве влиятельного внерегионального игрока.

At the moment, the Middle East remains one of the most explosive regions in the world. Today, Syria has become a kind of center for the global political crisis. This article explores the political prerequisites for the emergence and development of a regional problem, reveals its features, and analyzes the external factors that have had and are affecting the evolution of the Middle East problem. The preconditions for the growth of conflict potential and the intensification of the struggle for influence in the Middle East are studied. The role of Syria in the framework of the rivalry of leading Arab countries and Iran for regional leadership is examined and conclusions are drawn about the goals pursued by them in the Middle East. The issues of the formation of Syria's foreign policy are investigated, the influence of the Palestinian factor on its regional policy is analyzed, the position of Syria on the Lebanese problem is revealed. A number of factors are analyzed that influence the evolution of Syria's foreign policy in the new geopolitical situation in the region.

The article considers the Middle East policy of modern Germany, taking Turkish vector as an example. The foreign EU policy in the Middle East, as a whole and cooperation of modern Germany with Turkey in attempt to join the European Union are examined. Attention is given to the modern crisis and difficulties that stand on the way of cooperation between the two states. ; Статья посвящена рассмотрению турецкого вектора ближневосточной политики Германии в период с 1987 года до настоящего времени. Рассматривается внешняя политика ЕС на Ближнем Востоке в целом, а также сотрудничество современной ФРГ с Турцией в рамках попыток ее вступления в Европейский Союз. Уделяется внимание современному кризису и сложностям, которые стоят на пути сотрудничества двух государств.

В данной статье приводятся и систематизируются цифры и факты, всесторонне иллюстрирующие современную ситуацию в аграрном секторе Иракского Курдистана, особенности и проблемы административно-технического управления сельскохозяйственным сегментом экономики региона, а также специфику региональной аграрной политики и ее реализации. Указывается, что региональная аграрная политика реализуется в форме текущего административно-технического управления, и для того, чтобы она стала полноценной политикой с разработкой действующей правовой базы, перспективным планированием и привлечением инвестиций, необходима большая ясность и стабильность в политико-правовой ситуации Ирака и Курдистана в целом.

Contemporary history of the Middle East has seen at least four periods of active inter-state alliance formation – three of which led by the United States. The return of Russia to the Middle East has helped shape new alliances and coalitions. Unlike the American "philosophy" of alliance formation underpinned by the imperative for a comprehensive politicomilitary presence as well as prevention of, first, Soviet and then, Iranian regional expansion, the Russian model is oriented toward the players, cooperation with which could solve a current or a potential crisis at a specific time period. Coupled with consistent and pragmatic foreign policy course, it was nontrivial strategies for flexible alliance-formation that enabled Moscow to establish itself as one of the leading player in the turbulent region as well as a responsible global power. At the same time, the comparative analysis of the Russian campaign in Syria and Moscow's relations with key states in the region shows that Russia has been exercising elements of at least three alliance-formation strategies. ; Современная история Ближнего Востока насчитывает как минимум четыре периода активного становления межгосударственных союзов – три из них под патронажем США. Возвращение России на Ближний Восток способствовало формированию новых союзных структур и коалиций. В отличие от американской «философии союзничества», в основании которой лежали императивы наращивания комплексного военно-политического присутствия и недопущение советской, а затем иранской, экспансии, российская модель ориентирована на тех игроков, взаимодействие с которыми способно решить текущий или потенциальный кризис в конкретный временной период. Вкупе с последовательной и прагматичной внешнеполитической линией, именно нетривиальные стратегии выстраивания гибких «альянсов» с местными игроками позволили Москве закрепить за собой статус одного из ведущих игроков в турбулентном регионе и заявить себя в качестве ответственной глобальной державы. Вместе с тем, сравнительный анализ российской кампании в Сирии и отношений с основными государствами региона позволяет говорить о наличии в политике России на Ближнем Востоке элементов как минимум трех стратегий построения союзов.

The article considers the types of cynicism that appeared in the Eastern civilizations, whose cores were the world religions – Buddhism and Islam.The mystical direction of Buddhism (the Zen tradition) acquires in the twentieth century the features of a "global cultural and symbolic nebula" (A. Aghajanyan) – global Neo-Buddhism. It is free from the worship of God, specific traditions and, at the same time, imposes a certain spiritual fashion on the world. Although it seems an alternative to the Western traditions, yet it manifests itself as a "tamed alternative". The image of global Neo-Buddhism can be described as follows: a transnational network structure with centers around charismatic teachers; meditation as a key practice; new Buddhist missionary (charity, public participation, advertising in mass media); the creation of reformatory settings for "cleansing the core" or "scientific" Buddhism. As exemplified by Buddhism, it appears that Western culture tests, filters, and manipulates spiritual phenomena of various cultures, taking them out of the national soil and embedding them in the global mass culture.The core of the middle East, Arab world, is Islam, which has its mystical direction — Sufism. In the late 20th century, Sufism turns into a national holiday, a kind of performance, between mystery and the circus, no longer assuming spiritual practices. Meanwhile, traditional Islam creates political and religious organizations and groups, which are defined as "radicalism", "extremism", and "terrorism" with the addition of the attribute "Islamic". Thus the well-functioning system of global state terror that was created by the West launched a response mechanism — the terrorism of groups and singles, which attempts to counter globalization in its own cynical coordinate system. Cynicism is reinforced by the fact that "warriors of Allah" are gradually becoming global mercenaries who are beginning to serve the force against which they were originally created — the West.The author concludes that spiritual movement is always a movement against entropic reification and objectification of the world perception. When the anti-entropic process is terminated, the world undergoes the diffusion and weakening of spirituality. Both world religions and great civilizations have gone their entropic way, creating their own types of cynicism. Universal cynicism is a wake-up call of the global "de-deification" of the world. ; В статье рассматриваются типы цинизма, возникшие в восточных цивилизациях, ядром которых были мировые религии — буддизм и ислам. Мистическое направление буддизма (традиции дзен) в ХХ в. обретает черты «глобальной культурно-символической туманности» (А. Агаджанян) — глобального необуддизма. Она свободна от поклонения Богу, конкретных традиций и одновременно навязывает миру определенную духовную моду. Хотя она кажется альтернативной западным традициям, но проявляет себя как «прирученная альтернатива». Облик глобального необуддизма можно описать так: транснациональная сетевая структура с центрами вокруг харизматических учителей; медитация как ключевая практика; новое буддийское миссионерство (благотворительность, общественное участие, реклама в массмедиа); создание реформаторских установок на «очищение ядра» или «научный» буддизм. На примере буддизма видно, как западная культура тестирует, фильтрует, обрабатывает духовные феномены различных культур, вырывая их из национальной почвы и встраивая в глобальный масскульт.Ядром ближневосточного, арабского мира, является ислам, имеющий мистическое направление — суфизм. В конце ХХ в. суфизм превращается в народный праздник, некое действо, промежуточное между мистерией и цирком, не предполагающее отныне духовных практик. В то же время традиционный ислам создает религиозно-политические организации и группировки, которые обозначаются как «радикализм», «экстремизм», «терроризм» с добавлением определения «исламский». Так отлаженная система глобального государственного террора, созданного Западом, запустила ответный механизм — терроризм групп и одиночек, который пытается противостоять глобализму в его же цинической системе координат. Цинизм усиливается тем, что постепенно «воины Аллаха» превращаются в глобальных наемников, которые начинают служить силе, против которой изначально создавались, — Западу.Делается вывод, что духовное движение — это всегда движение против энтропийного овеществления и объективирования миропонимания. Когда антиэнтропийный процесс прекращается, в мире происходит распыление и ослабление духовности. И мировые религии, и крупные цивилизации прошли свой энтропийный путь, создав собственные типы цинизма. Всеобщий цинизм — тревожный сигнал глобального «разбожествления» мира.