Статья посвящена понятию обязательства в публичном праве. В ней рассмотрены различные виды обязательств, их эволюция, приводится классификация обязательств в публичном праве и соотношение понятий «обязательство» и «относительное имущественное правоотношение», особое внимание уделено расходным обязательствам бюджетов бюджетной системы Российской Федерации. Очевидной тенденцией последнего времени в юридической науке и законодательстве стало перенесение цивилистического понятийно-категориального аппарата в сферу публичного права. Одним из ее примеров стало обязательство. В целях научного осознание понятия «обязательство» в публично-правовой сфере рассматриваются вопросы: 1) что следует понимать под публичным правом; 2) являются ли «гражданско-правовое обязательство» и «публично-правовое обязательство» разновидностями единого понятия «обязательство» или их следует рассматривать в качестве самостоятельных понятий, имеющих собственное содержательное наполнение; 3) в чем состоит содержание понятия «обязательство» в публичном праве. Использование такой категории как обязательство в публичном праве не только допустимо, но и необходимо, поскольку общественные отношения, опосредуемые им, не могут обеспечиваться исключительно властными, императивными, конформистскими средствами. ; The article focuses on the concept of obligation in public law. It discusses the different types of obligations, their evolution, classification of obligations in public law and relations between the concepts and the relative commitment property relationship. Special attention is paid to budget expenditure obligations of the Russian Federation budget system. One of the latest trends in the legal science and legislation is the conveyance of the civil law concepts to the sphere of the public law, with the commitment being the example of it. To comprehend the concept of "commitment" in the public-legal sphere, the author considers two questions: 1) what exactly should be understood as the public law; 2) whether the "civil law obligation" and "public law obligation" are only the variants of a single concept – "obligation" or they are totally different with their own independent content; 3) what is the content of the notion "obligation" in the public law. The author considers that such category as "obligation" is necessary to be used in public law, since the public relations, mediated with it, can not be regulated only by authoritative, imperious, conformist means.
The present article is devoted to the category, rather new to the civil legislation, "public legal entities" for the first time enshrined in the Civil Code of the Russian Federation four years ago in 2014. The article consides contents filling of the studied category, analyzes the components of the term "public legal entities" and circumstances which have caused the need of its creation and legal fixing for the civil legislation making, carries out classification of public legal entities depending on standardly fixed system of powers of authority of public legal entities. The author gives an assessment to a ratio of terms "state", "municipal" and "public" in the structure of the term public legal entities and also terms "legal entities" and public legal entities. The author states a position that the plurality of the state entities enshrined in the civil legislation — territorial subjects of the Russian Federation and specific variety of municipal units, are of no legal value in civil legal relationship as the competence of separate kinds of municipal entities on to the solution of questions of local and other value which implementation requires the introduction in the civil relations is identical. Beyond the scope of work there were bases of participation of public legal entities in the civil relations regulated by the civil legislation which is caused, first of all, by an object of research. ; Работа посвящена относительно новой для гражданского законодательства категории «публичноправовые образования», впервые закрепленной в ГК РФ в 2014 г. Рассматривается содержательное наполнение исследуемой категории; анализируются составляющие термина «публично-правовые образования» и обстоятельства, обусловившие необходимость его создания и легального закрепления в гражданском законодательстве; осуществляется классификация публично-правовых образований в зависимости от нормативно закрепленной системы властных полномочий публично-правовых образований. Дана оценка соотношению терминов «государственные», «муниципальные» и «публичные» в составе наименовании термина «публично-правовые образования», а также терминов «правовое образование» и «публично-правовое образование». Высказывается позиция, что закрепленная в гражданском законодательстве множественность государственных образований — субъектов РФ и видовое многообразие муниципальных образований не имеет юридического значения в гражданских правоотношениях, поскольку компетенция отдельных видов муниципальных образований по решению вопросов местного и иного значения, для осуществления которых необходимо вступление в гражданско-правовые отношения, одинакова. За рамками работы остались регулируемые гражданским законодательством основы участия публично-правовых образований в гражданских отношениях, что обусловлено прежде всего предметом исследования.
The subject. The legal status of self-regulatory organizations based on the principle of mandatory membership was chosen as the subject of the research.The purpose of the article is to study the features of subjects of administrative law, vested with public powers, and substantiate the possibility of attribution of self-regulatory organizations with mandatory membership to legal entities of public law.The methodological basis for the study: general scientific methods (analysis, synthesis, comparison, description) as well as formal-legal interpretation of legislation and judicial acts.Results, scope of application. Two types of subjects can take part in administrative relations, as a rule: subjects performing public functions and endowed with authority for their implementation, and subjects not endowed with appropriate powers and representing an exclusively private interest. At the same time, the first group of subjects includes not only public-territorial entities, state authorities, but also organizations performing publicly significant functions.The legal definition of a legal entity does not reflect all the features of the legal status of these subjects, that is why the author refers to the concept of a legal entity of public law. Legal entities of public law have a special nature, different from legal entities of private law, since they have the right to make decisions affecting an indefinite range of persons.Conclusions. The analysis of the features of the legal entity of public law allocated in the literature (special legal nature; special social quality; special interests and will; connection with the public power; special way of creation; public-legal character of responsibility) allowed to justify that self-regulatory organizations are the kind of legal entities of public law - organizations performing publicly significant functions. ; Рассмотрены особенности субъектов административного права, наделенных публичными полномочиями. Отмечается, что в указанную группу входят не только публично-территориальные образования, органы государственной власти, но и организации, осуществляющие публично значимые функции, все особенности правового статуса которых не отражаются легальным определением юридического лица. Автор обращается к концепции юридического лица публичного права, обладающего особой сущностью, отличной от юридических лиц частного права, поскольку вправе принимать решения, затрагивающие неопределенный круг лиц. Посредством анализа выделяемых в литературе признаков юридического лица публичного права (особая правовая природа; особое социальное качество; особые интересы и воля; связь с публичной властью; особый способ создания; публично-правовой характер ответственности) обосновывается отнесение саморегулируемых организаций к их числу.
The possibility for introduction of a term corporate entity of public law into civil law and empowering this status with public law entities is considered in the Article. Two basic approaches to the problem of legislative recognition of corporate entity of public law are given. The author doesn't discover the necessity for introduction such structure into civil legislation nowadays and offers to consider governmental authorities (local government) as subjects of private law acting in legal form of institution in civil legislation. ; Рассматривается возможность введения в гражданское законодательство конструкции «юридическое лицо публичного права» и наделения таким статусом органов публично-правовых образований. Представлены два основных подходах по вопросу законодательного закрепления категории «юридическое лицо публичного права». Автор не усматривает необходимости введения в настоящее время в гражданское законодательство такой конструкции и предлагает рассматривать органы государственной власти (органы местного самоуправления) в гражданских правоотношениях как субъектов частного права, действующих в организационно-правовой форме учреждения.
Study of public opinion of Law Institute students from one of the Siberian agrarian universities is topical and important for comparison with the situation in other higher institutions. The article is aimed at studying student 's statements, their opinions on important economic, political and social aspects. There are methods of questionnaire, analytical method, synthesis method and interpretation method applied. The article reveals some problematic fields of student public opinion and suggests corresponding recommendations. ; Изучение общественного мнения студентов юридического института одного из аграрных университетов Сибири является актуальным и важным для сравнения с ситуацией в других вузах. Цель статьи - исследование высказываний студентов, выяснение их позиций по некоторым важным экономическим, политическим и социальным вопросам. Среди методов - методы анкетирования, анализа, синтеза, интерпретации информации. Выявлены некоторые проблемные поля общественного мнения студентов, а также предложены соответствующие рекомендации.
The article provides a systematic review of the scientific works of Russian legal scholars in the field of public finance law in China, in particular tax, budget and currency law. Today, it is premature to talk about fully functioning schools of Chinese law in the Russian legal science. However, at the same time there are examples of successfully conducted fundamental researches on Chinese public finance law. Authors have to admit that the last few years have not been marked by the appearance of any monograph on Chinese public finance law in Russia – the studies conducted today are usually devoted to specific problems and are published on the pages of the relevant journals. There are obvious reasons for this – difficulties in Chinese language learning and understanding specific Chinese legislation, which is characterized by uncertainty, ambiguity and plurality of sources of law. Existing studies can be classified into studies entirely devoted to the study of particular institutions or branches of Chinese law, and studies of a comparative nature. The article examines and systematizes the work of Soviet and Russian legal scholars devoted to various areas of research in the fields of tax, budget and currency law of China, with an assessment of their significance and contribution to the development of the relevant branch of knowledge. The materials in this article may be useful for future researches, which, in turn, can predetermine the strengthening of bilateral relations, as well as the implementation of joint investment projects. The article allows to identify unexplored areas in the considered field, thereby laying the foundation for future research. Authors note research issues that seem to be perspective based on the conducted review. ; Представлен системный обзор научных работ отечественных ученых-юристов, посвященных исследованиям в области правового регулирования публичных финансов в Китае, в частности налоговому, бюджетному и валютному праву. На сегодняшний день в отечественной правовой науке преждевременно говорить о сформированных и полноценно функционирующих школах изучения китайского права. Однако в то же время имеются примеры успешно проведенных фундаментальных исследований китайской отрасли публичных финансов. Обзорная статья позволяет определить неисследованные области в рассматриваемой сфере, тем самым заложив основу для будущих исследований. С учетом проведенного исследования авторы статьи отмечают отдельные вопросы, исследование которых представляется актуальным и перспективным.
Тема. Взаимодействие государственного и частного права в современной России и появление сложных образований в системе праваЦель статьи - изучить и обосновать наличие новых тенденций между частным и общественным начинанием в российской правовой системе, что привело к появлению новых сложных структур в системе российского законодательства и законодательства.Характеристика проблемного поля.Процесс формирования современной российской правовой системы и российского законодательства не только не закончился, но еще только в начале его карьеры. В этой связи вопрос о российском праве был и остается предметом многих длительных научных дискуссий, которые предлагают множество решений. Наконец, этот вопрос никогда не может быть закрыт, потому что закон - это явление, которое постоянно развивается. В настоящее время неизвестны новые сферы деятельности (например, ядерная энергетика, информационная безопасность или освоение космоса), соответственно возникают новые отношения. Такая ситуация объективно ведет к появлению новых правовых норм, регулирующих отношения, возникающие в реальной жизни. Ответ на следующие вопросы: будут ли эти правила создавать специальную отрасль права или они станут частями традиционных отраслей права (например, гражданские или административные), - могут устанавливаться только посредством конкретных исследований. Однако следует отметить нынешнюю тенденцию в построении системы современного российского законодательства и законодательства. Первое - постоянное (систематическое) появление нормативных актов, обеспечивающих правовое регулирование новых, возникающих социальных отношений, которые неизбежно происходят в связи с кардинальными изменениями в экономическом и политическом характере, из-за сложной внешней и внутренней ситуации в стране. Вторая тенденция связана с отсутствием систематической работы по кодификации российского законодательства в условиях динамично меняющейся ситуации, часто приводит к правилам, которые часто не только соединяются друг с другом, но иногда противоречат друг другу. Эти тенденции усложняют формирование единой правовой системы и правоприменительной практики в России.A description of the methods and research methodology. General and specific scientific cognition methods: systematic approach, comparative legal and formal logical methods were used in the research. Information about the main scientific results. Complex institute as a phenomenon of the legal system and as one of the mechanisms of interaction of private and public law traditionally appears in the process of borrowing of law rules by one branch of law from another. The branch of law, which rules are derived, sometimes loosely called "mother", and the branch of law that produces a comprehensive institute – is called "child". Fixing the rules of "parent" branch of law in the laws and other sources of the "child" branch of law is characteristic external symptom of complex legal institute. However, this feature operates only in conjunction with other features of integrated institute. It is not always entails an appearance of complex legal institute itself. At the same time, complex legal institutions, absorbing the norms of the different branches of public and private law, are formed around the constitutional standards. Such standards play a role of not just constitutional basis, but the main system-forming factor, the role of the maternal branch of the law that is supplemented with norms of other branches of law.There is a dynamic relationship between the fields of law and complex institutions, so there is a possibility of escalating cross-sectoral institutions into the independent branches of law. This is achieved with the further development of group-specific social relations, forming a complex Institute of law and the gradual transformation of this institute into an independent branch of Russian law. The problem of gaps and conflicts appears more often in complex legal institutions than in traditional branches of law, significant institutions. However, the main way of addressing gaps, conflicts, is common to all separate legal entities as well as to legal system in general. It is the comprehensive and precise systematization of legislation, taking into account the peculiarities of legal regulation in the sphere of public relations.The existence of complex branches and institutions in law makes highlight complex structure along with traditional structures of law, such as hierarchical (vertical), branch (horizontal) and federative.The presence of complex branches of law itself does not automatically indicates the presence of the relevant complex branches of law institutions. If we need to justify the allocation of comprehensive formation (industry or institution) in law, it is important always ask yourself the logical question: do special normative means of the system organization of legal material exist in a chosen array of the laws of and what current legal instruments do give us reason to say that we have not simply a normative array, but the integrated interdisciplinary institute or branch of law. Asking these questions and obtaining valid answers on them will allow to avoid the formation of pseudoinstitutions of law and even reduce unwarranted enthusiasm in the search of complex formations instead of traditional selection classic industries and institutions in law with public and private law principles and components of a single system of law.Формирование сложных отраслей и институтов права является новой, многообещающей формой взаимодействия между государственным и частным правом. Это обусловлено объективной необходимостью эффективного регулирования нынешних сложных социальных отношений. Благодаря этому интегрированному подходу к регулированию растет потенциал регулирования всех структурных единиц права, и акцент делается не на самоподдерживающемся потенциале конкретной отрасли права, а на более эффективном регулировании социальных отношений. Наличие сложных систем в системе российского законодательства обеспечивает систематизацию правил в соответствующей области общественных отношений, что в целом положительно влияет на систематизацию российского законодательства. ; Цель статьи – систематизировать основные вопросы правоприменения, связанные с появлением и развитием в системе российского права комплексных правовых институтов и отраслей, способствующих нахождению паритета между традиционными отраслями публичного и частного права. В процессе работы были применены общие и специально-научные методы познания: системный, сравнительно-правовой, формально-логический и др. В результате проведенного исследования сделан вывод, что развитие в системе современного российского права комплексных образований позволяет, не разделяя отношения на публичные и частные, комплексным образом разрешать новые политические, социальные и экономические вызовы в российском государстве.
Техническое регулирование общественных отношений исследуется в рамках особого технического типа социального регулирования, под которым понимается порожденная особой группой общественных отношений система общих и индивидуальных правил поведения, объединенных общей целью регулирования и имеющих специфические механизмы воспроизводства, самосохранения и защиты. Анализируется взаимодействие технического типа социального регулирования с политическим, правовым и религиозно-моральным типами. Рассматривается вопрос о парадигме понимания права, формулируются предложения о совершенствовании единого правового классификатора и регулировании информационно-коммуникационных технологий в форме сводного законодательного акта ; The technical regulation of social relations is studied in the framework of a special technical type of social regulation, which is understood as a generated by a special group of social relations system of general and individual rules of behavior, united by a common goal of regulation and having specific mechanisms of reproduction, selfpreservation and protection. The interaction of the technical type of social regulation with the political, legal, religious and moral types is analyzed. The question of the paradigm of understanding of law is considered, proposals to improve a single legal classifier and regulate information and communication technologies at the level of a consolidated legislative act are formulated
In order to identify the level of awareness and satisfaction of citizens with the measures taken to regulate public relations in specific areas of legislation, monitoring of the enforcement of existing and newly introduced laws is used. Monitoring is based on a sociological survey and statistical methodology. The first explores the subjective perception of the population of the effectiveness of the mechanism of public administration. With the correct formation of the sample, the data obtained using statistical inference can be extended to the entire population and the general patterns of the process under study can be investigated. The authors carried out a sociological survey on the enforcement of four federal laws. In addition to the obtained section of public opinion on the awareness and satisfaction of citizens with the functioning of the laws under study, the paper also presents an analysis of the territorial differentiation of public opinion on law enforcement, the uneven development of civic activity in the regional context, and the development of civil society in Russia. ; С целью выявления уровня информированности и удовлетворенности граждан принятыми мерами по регулированию общественных отношений в конкретных отраслях законодательства применяется мониторинг правоприменения функционирующих и вновь введенных законов. Мониторинг базируется на социологическом обследовании и статистической методологии. Посредством первого исследуется субъективное восприятие населением эффективности механизма государственного управления. При правильном формировании выборки полученные с помощью статистического вывода данные можно распространять на всю совокупность населения и исследовать общие закономерности исследуемого процесса. Авторами выполнен социологический опрос по вопросам правоприменения четырех федеральных законов. Помимо полученного среза общественного мнения по вопросам осведомленности и удовлетворенности граждан функционированием исследуемых законов в работе представлен также анализ территориальной дифференциации общественного мнения по вопросам правоприменения, неравномерности развития гражданской активности в региональном разрезе, процесса развития гражданского общества в России.
The subject of the study of this article is the foreign experience of legal regulation in the provision of public services to applicants, especially the organization of government activities in terms of the quality of public services in foreign countries; laws and other legal acts, as well as the practice of their application; scientific papers on this issue.The purpose of the article is to identify the main approaches to the development of public services in foreign countries with a view to further analyzing the prospects for their use in the Russian Federation and identifying areas of public service reform that are relevant for the Russian Federation.The theoretical basis of this article was the scientific theories of the theory of state and law, constitutional and municipal law, as well as administrative law. The methodological basis of the study consists of general scientific methods and techniques: analysis and synthesis, comparison and forecasting, classification.The main scientific results of the research. Russian legislation has borrowed a number of institutions from European practice. For example, multifunctional centers for the provision of state and municipal services have been established; the activities of the e-Government were realized in Russia. Much attention is being paid to this sphere in Russia, information technology tools are being developed in order to increase the availability of public services.Conclusions. We identified and formulated the relevant for modern Russia directions of reforming the public services system on the bsais of foreign experience in legal regulation in the provision of public services, including:- improvement of the regulatory and legal framework for the provision of public services, which should consist in focusing the standards of service provision primarily on the interests of the applicant;- development of public-private partnership in the provision of public services while maintaining the controlling role of the state;- decentralization of the provision of the main part of public services;- development of an e-government system in order to ensure the provision of high-quality public services to all categories of applicants;- legal regulation of public control in the provision of public services;- translation of public services into all languages of peoples inhabiting the territory of the Russian Federation. ; Выявлены основные подходы к развитию системы публичных услуг в зарубежных странах и проанализированы перспективы их применения в Российской Федерации. На основе проведенного анализа сформулированы актуальные для современной России направления реформирования системы публичных услуг.
The article considers the problems connected with realization of constitutional principlesof regulation of labor relations. The specific features of realization are caused by aprivate-public nature of the labour field and the combination of public and private interestsin the relationship between an employer and an employee. It is necessary in everyconstitutional principle to single out private and public law aspects. It is emphasized thatconstitutional principles of the labour regulation should not be divided into the realizedones through public or private rules of law. The content of the same constitutional principleenables one to realize it both in private and public relations through mandatory anddispositive rules of the labor law.The constitutional principles help to define the limits of state intervention in theprocess of legal regulation of private relations between employees and employers. Todaythe legislator has to give a clear definition of the balance of public and private interests inthe labour sphere. ; В статье рассматриваются проблемы, связанные с реализацией конституционныхпринципов регулирования трудовых отношений. Особенности реализации обуслов-лены частно-публичным характером сферы труда, сочетанием публичных и частныхинтересов во взаимоотношениях работника и работодателя. Необходимо в каждомконституционном принципе выделять частноправовой и публично-правовой аспекты.Подчеркивается, что не следует конституционные принципы регулирования трударазделять на реализуемые через публичные и частные нормы права. Содержание од-ного и того же конституционного принципа позволяет его реализовать как в частных,так и в публичных отношениях, через императивные и диспозитивные нормы трудо-вого права.Конституционные принципы призваны определить пределы государственно-властного вмешательства в процесс правового урегулирования частных взаимоотно-шений между работником и работодателем. Современной задачей законодателя явля-ется более четкое определение баланса государственных и частных интересов в сфе-ре труда.
В этой статье автор на примере законодательства и правоприменительной деятельности Испании предпринимает попытку показать, что акты гражданского состояния лица, в том числе характеризующие его семейное положение, имеют различные юридические последствия как частно-правового, так и публичного характера. Государственная регистрация отдельных биографо-демографических характеристик человека необходима для его индивидуализации и идентификации, а также для обеспечения правовой безопасности общественных отношений. Кроме того, учет населения в формате записей актов гражданского состояния обеспечивает государству возможность для формирования правильной демографической политики в обществе, планирования бюджета по социально-экономическим направлениям. В Испании реестровая информация в сфере записей актов гражданского состояния собирается, обрабатывается, передается и представляется по новым правилам, которые поэтапно вводились в действие с 2017 по 2021 г. В настоящее время гражданский реестр это исключительно электронный информационный ресурс, построенный по экстерриториальному признаку, что обеспечивает много преимуществ как государственным органам, так и непосредственно гражданам-заявителям. ; In this article, the author, using the example of legislation and law enforcement activities in Spain, attempts to show that acts of a person's civil status, including those characterizing his marital status, have various legal consequences, both of a private and public nature. State registration of individual biographical and demographic characteristics of a person is necessary for his individualization and identification, as well as for ensuring the legal security of public relations. In addition, the registration of the population in the format of civil status records provides the state with the opportunity to form the correct demographic policy in society, budget planning in social and economic areas. In Spain, registry information in the field of civil status records is collected, processed, transmitted and submitted according to new rules that were gradually put into effect from 2017 to 2021. Currently, the civil register is an exclusively electronic information resource built on an extraterritorial basis, which provides many advantages to both state bodies and directly to citizens-applicants.
For the first time in the Ukrainian legal history, the article examines the issues of the ancient Persian understanding of legal personality, reflected in Avestan religious codification. Based on the classical scientific works of orientalists, as well as on modern studies of Iranian scientists, the author comes to the conclusion that Avesta originally divided people into two varieties - Iranian farmers and Turanian herders. The formation of the imperial identity of the ancient Persians was closely associated with the differentiation of the surrounding peoples into "civilized" and "barbaric". The nomadic way of life was criticized by Iranian sacred texts and acquired the content of a legal metaphor used by Persian monarchs from different dynasties to insult and humiliate those border communities that refused to join the Persian-Median union. Moreover, this cultural differentiation took place around the 7th-6th centuries BC, when the first texts of Avesta were created. The religious and mythological epos of the "Iranians" was composed not so much for religious purposes as it was intended to substantiate an internally integral political doctrine of "higher" and "lower" peoples. Studying this theory, we must first consider the general picture of the cultural and civilizational development of the Persian state. A special place in this picture is occupied not only by the three hypostases of Ancient Iran (dynasties of Achaemenids, Parthians and Sassanids) but also by the spread of Hellenism after the conquests of Alexander the Great. In particular, the article mentions such important aspects for the political and legal doctrines of various Persian monarchies as "koine" (a mix of the Middle Eastern and Ancient Greek languages), the dualism of Hormuzd and Ahriman, the influence of the Pamir cults on the social worldview of ancient and medieval Iranians. It is important that Avestan principle of dualism (the eternal struggle between the forces of good and the forces of evil) automatically assumed the dualistic structure of the entire material world. In such a worldview system, the Persian legal personality could not be limited to any constraints regarding the "barbarians". Consequently, the ideal Avestan concept was based on the recognition as legal personality of only one state - Persia. The author assumes that the text of the article should imply familiarity of readers with the chronology and factography of Persian history. However, despite the initial idea, it must be emphasized that the article can also be used as a propaedeutic presentation for studying the philosophical basis of the ancient Persian history of political and legal doctrines. ; В статье впервые в украинской историко-правовой науке исследуются вопросы древнеперсидского понимания правосубъектности, отраженные в авестийской религиозной кодификации. Базируясь на классических научных трудах востоковедов, а также на современных исследованиях иранских ученых, автор приходит к выводу об изначальном разделении «Авестой» людей на два сорта - земледельцев-иранцев и скотоводов-туранцев. Формирование имперской идентичности древних персов было тесно сопряжено с дифференциацией окружающих народов на «цивилизованные» и «варварские». Кочевой образ жизни критиковался иранскими священными текстами и приобрел содержание юридической метафоры, употреблявшейся персидскими монархами из разных династий для оскорбления и унижения тех пограничных сообществ, которые отказывались войти в состав персо-мидийско-го союза. При этом указанная культурная дифференциация состоялась около УІІ-УІ вв. до н. э., когда были созданы первые тексты «Авесты». Религиозно-мифологический эпос «иранцев» составлялся не столько с религиозными целями, сколько предназначался для обоснования внутренне целостного политического учения о «высших» и «низших» народах. Изучая данную теорию, мы должны сначала рассмотреть общую картину культурно-циви-лизационного развития Персидского государства. Особое место в этой картине занимают не только три ипостаси Древнего Ирана (династии Ахеменидов, Парфян и Сасанидов), но и распространение эллинизма после завоеваний Александра Македонского. В частности, в статье упомянуты такие важные аспекты для политико-правовых доктрин различных персидских монархий, как «койне» (микс ближневосточных и древнегреческого языков), дуализм Ормизда и Аримана, влияние памирских культов на социальное мировоззрение античных и средневековых иранцев. Важно, что авестийский принцип дуализма (извечная борьба сил добра и сил зла) автоматически предполагал дуалистическое устройство всего материального мира. В такой мировоззренческой системе, персидская правосубъектность не могла ограничиваться любыми стеснениями относительно «варваров». Следовательно, идеальная авестийская концепция строилась на признании правосубъектным исключительно одного государства -Персии. Автором предполагается, что текст этой статьи должен подразумевать знакомство читателей с хронологией и фактографией персидской истории. Однако, несмотря на первоначальную задумку, необходимо подчеркнуть, что статья может также использоваться в качестве пропедевтического изложения для изучения философского базиса древнеперсидской истории политических и правовых учений. ; У статті вперше в українській історико-правовій науці досліджуються окремі аспекти давньоперсидського сприйняття правосуб'єктності, відображені в авестійській релігійній кодифікації. Базуючись на класичних наукових працях сходознавців, а також на сучасних дослідженнях іранських учених, автор доходить висновку про поділ «Авестою» всього людства на дві «раси» - хліборобів-іранців («колективний Іран») і скотарів-туранців («колективний Туран»). Формування імперської ідентичності давніх персів було тісно пов'язане із психологічною диференціацією навколишніх народів на «цивілізовані» і «варварські». Кочівницький спосіб життя критикувався іранськими священними текстами й набув змісту юридичної метафори, яка вживалась персидськими монархами різних династій для образи і приниження тих «межових» спільнот, які відмовлялись увійти до складу пер-со-мідійського етнокультурного союзу. Водночас зазначена культурна диференціація відбулась близько УІІ-УІ ст. до н. е., коли були створені перші тексти «Авести». Релігійно-міфологічний епос «іранців» записувався не так із релігійною метою, як призначався для обґрунтування внутрішньо цілісного політичного вчення про «вищі» та «нижчі» народи. Вивчаючи цю теорію, ми повинні спочатку розглянути загальну картину культурно-цивілі-заційного розвитку Персидської держави. Особливе місце в цій картині займають як три іпостасі Стародавнього Ірану (династії Ахеменідів, Парфян і Сасанідів), так і поширення еллінізму після завоювань Олександра Македонського. Зокрема, у статті розглядаються такі важливі аспекти політико-правових доктрин різних перськихмонархій, як «койне» (мікс близькосхідних і давньогрецької мов), дуалізм Ормізда й Арімана, вплив памірських (таджицьких) культів на соціальний світогляд античних і середньовічних іранців. Важливо, що авестійський принцип дуалізму (одвічна боротьба сил добра проти сил зла) автоматично припускав дуалістичний лад усього матеріального («видимого») світу. В такій світоглядній системі персидська правосуб'єктність не могла обмежуватись будь-якими етичними умовностями щодо «варварів». З огляду на це ідеальна авестійська концепція буду-валасьна визнанні правосуб'єктності виключно однієї держави - Персії. Передусім автором передбачалось, що текст статті мав би бути орієнтований на читачів, добре знайомих із хронологією та фактографією персидської історії. Однак, незважаючи на початкову ідею, необхідно підкреслити, що стаття може також використовуватись як пропедевтична підготовка для подальшого глибокого вивчення філософського базису давньоперсидської історії політичних і правових учень.
The article is devoted to the study of the public-law formulas of Nestorian and Monophysite separatism within the Syrian and Egyptian provinces of the Eastern Roman Empire. For the presentation of the material, we choose the late period of the reign of Emperor Justinian the Great (527-565), when the Decisions of the V Ecumenical Council (553) and the Peace Treaty with Iran (562) allowed the Patriarchate of Constantinople to start restoring religious unity within the Christian Church. The concessions of the Emperor Justinian did not lead to the desired result and only inflamed the atmosphere in the multicultural communities of Syria and Egypt. For example, in Syria, were made attempts to completely separate the Antiochian Patriarchate from the Orthodox (Chalcedonian) Byzantine Church. The main separatist movement here were the Nestorians, who pursued a policy of rapprochement with the rapidly Christianizing New Persian kingdom ruled by the Sassanid dynasty. However, Justinian managed to stop the expansion of Persian Nestorianism in Syria, since the Antiochian Patriarchate was afraid of the real prospect of absorption by the Ctesiphonian Nestorian patriarchy. In turn, Egypt in the 550's became the arena of confrontation between Monophysites and Orthodox Christians. Despite adherence to the Chalcedonian Creed (451), Justinian was forced to approve of the coexistence of two parallel Christian churches in Egypt - the Alexandrian Orthodox Patriarchate and the Alexandrian Coptic Papacy (Monophysite Patriarchate). The political background of the stated religious events, as well as the imperial orders and internal church decisions (canons) that accompanied the late period of the reign of Justinian the Great, we propose to consider as important subject for further historical and legal research. First, an understanding of the relationship between the individual separatist churches and Constantinople, allows a deeper understanding of the political theory of the Byzantine symphony. Secondly, the analyzed disputes and feuds in early Byzantium allow us to draw a conclusion about the deep federalization of East Roman social relations. The lex foedus regime, afforded to the barbarians (Germans, Slavs and Nomads) throughout the dominate era, took root in the social worldview and formed a stereotype of a positive perception of the "decentralized state" by the populace of the Eastern Roman Empire. ; Статья посвящена исследованию публично-правовых формул несторианского и монофизитского сепаратизма в пределах сирийской и египетской провинций Восточной Римской империи. Для изложения материала избран поздний период правления императора Юстиниана Великого (527-565 годы), когда решения V Вселенского Собора (553 год) и Мирный договор с Ираном (562 год) позволили Константинопольскому патриархату приступить к восстановлению религиозного единства внутри Христианской церкви. Уступки императора Юстиниана не привели к желаемому результату и только накалили атмосферу во многокультурных сообществах Сирии и Египта. Например, в Сирии предпринимались попытки полного обособления Антиохийского патриархата от ортодоксальной (халкидонской) Византийской церкви. Главным сепаратистским движением здесь были несториане, проводившие политику сближения с быстро христианизирующимся Новоперсидским царством, управляемым династией Сасанидов. Впрочем, Юстиниану удалось остановить экспансию персидского несторианства в Сирии, поскольку Антиохийский патриархат испугался реальной перспективы поглощения Ктесифонским несторианским патриархатом. В свою очередь, Египет в 550-х годах стал ареной противостояниямонофизитов и православных христиан. Несмотря на приверженность халкидонскому символу веры (451 год), Юстиниан был вынужден одобрить сосуществование двух параллельных христианских церквей в Египте - Александрийского ортодоксального патриархата и Александрийского папства коптов (монофизитского патриархата). Политический фон изложенных религиозных событий, а также императорские распоряжения и внутрицерковные решения (каноны), сопровождавшие поздний период царствования Юстиниана Великого, мы предлагаем считать важным предметом для дальнейших историко-юридических исследований. Во-первых, понимание взаимоотношений отдельных сепаратистских церквей и Константинополя позволяет глубже разобраться в политической теории византийской симфонии. Во-вторых, проанализированные споры и распри в ранней Византии позволяют сделать вывод о глубокой федерализации восточноримских общественных отношений. Режим lex foedus, предоставлявшийся варварам (германцы, славяне и кочевники) в течение всей эпохи поздне-римского домината, укоренился в социальном мировоззрении и сформировал стереотип позитивного восприятия «децентрализированного государства» народными массами Восточной Римской империи. ; Стаття присвячена дослідженню публічно-правових формул несторіанського та монофізитського сепаратизмів у межах сирійської і єгипетської провінцій Східної Римської імперії (Візантії). Для викладу матеріалу обрано пізній період правління імператора Юстиніана Великого (527-565 роки), коли рішення V Вселенського Собору (553 рік) і Мирний договір з Іраном (562 рік) дозволили Константинопольському патріархату розпочати відновлення релігійної єдності всередині Християнської церкви. Поступки імператора Юстиніана не привели до бажаних результатів і лише поглибили розкол між полікультурними спільнотами Сирії та Єгипту. Наприклад, у Сирії були спроби цілковитого відокремлення Антіохійського патріархату від ортодоксальної (Халкидонської) Візантійської церкви. Головним сепаратистським рухом Сирії стали несторіани, що проводили політику зближення із Саса-нідським Іраном (на той момент у Персії швидко поширювався несторіанський варіант християнства). Утім, Юстиніану вдалось зупинити експансію перського несторіанства в Сирії, оскільки Антіохій-ський патріархат злякався реальної перспективи поглинання з боку Ктесифонського несторіанського патріархату. У свою чергу, Єгипет у 550-х роках став ареною протистояння монофізитів і православних християн. Незважаючи на прихильність Халкидонському символу віри (451 рік), Юстиніан був змушений схвалити співіснування двох конкуруючих християнських церков - Олександрійського ортодоксального патріархату й Олександрійського коптського папства (монофізитський патріархат). Політичне тло викладених релігійних подій, а також імператорські розпорядження і внутрішньоцер-ковні рішення (канони), що супроводжували пізній період царювання Юстиніана Великого, ми пропонуємо вважати предметом для подальших історико-юридичних досліджень. По-перше, розуміння взаємин окремих сепаратистських церков і Константинополя дозволяє глибше розібратися в політичній теорії візантійської симфонії. По-друге, проаналізовані нами суперечки і чвари в ранній Візантії дозволяють зробити висновок про глибоку федералізацію східноримських суспільних відносин. Режим lex foedus, який надавався варварам (німці, слов'яни і кочівники) протягом усієї епохи пізньорим-ського домінату, укорінився в соціальному світогляді і сформував стереотип позитивного сприйняття «децентралізованої держави» з боку народних мас Східної Римської імперії.
Despite rather big globalization penetrating itself a huge layer of the public relations, the world remains a wide variety of cultural and national peculiarities, moral and ethical values inherent in any society. However, the unification process not always positively affects the public order and the valuable sphere which developed in the concrete country. Strengthening of the economic relations between the states directly influences also the legal sphere where foreign norms stick into the domestic legislation and respectively involuntarily impose behaviour model which contradicts law and order of this country by means of the norms. Any sovereign state will not allow the existence of the destroying norms of the foreign state within the boundaries of their jurisdiction because they have unique legislation. The Institute of the public order must serve as a mainstay from foreign norms, capable to harm to public order in the country. The article discussed the nature, value and role of the public policy clause. Identified the lack of a unified concept of the 'public order' considered its components sigh. Came to the conclusion that the value of the reservation of the public orders as a fundamental principle is one of the manifestations of state sovereignty.
