In many works of fiction, the connection of the Mother of God with the natural world is pointed out, which is due to the influence of the mythological worldview on traditional religious ideas about the Virgin Mary. The article demonstrates how the indicated peculiarity reveals itself in the choice of the names of the Blessed Virgin, and studies the role of the nature motifs in creating Her image in Polish literature. Folk legends (The Queen of Heaven. Folk legends about the Mother of God edited by M. Gawalewicz and P. Stachiewicz), works of medieval religious literature (apocrypha of the 15th century The Przemyśl Meditation and the Marian hymns) and fiction created in different periods (poetry books Songs Sung to Oneself by K. Benisławska, Song of My Christ and Marian Hymns by R. Brandstaetter, poetry by M. Sęp Szarzyński, T. Lenartowicz, W. Gomulicki, C.K. Norwid, K.K. Baczyński) are analyzed in detail. The names related to the natural world are classified according to the standard of comparison: Saint Mary is compared with flowers and trees, celestial bodies, precious stones, and birds. The article explores how the choice of names reveals the author's intention. Thus, flowers are designed to illustrate Her beauty, nobility, and purity, trees - majesty and power, birds - chastity and simplicity, the sun and the moon - uniqueness and inaccessibility, and the morning star - hope for salvation. It shows how the ancient and biblical symbolism is actualized in the names and how the original names give the image a national flavor. Based on the material, a conclusion is made about the continuity of the tradition of perceiving the Mother of God as part of the natural world.
This paper is devoted to the history and controversies surrounding the outstanding representative of Russian medieval literature from the late 14th century, the famous Zadonshchina. This work glorifies the military victory of the united forces of the Russian troops, led by Grand Prince Dmitry Donskoy, over the Tatar army on 8 September 1380, at Kulikovo Field near the Don River. This article presents arguments in favor of a Ryazan origin of the Zadonshchina text; furthermore, the article offers an explanation of the presence in the text of two "protagonists," Grand Prince Dmitry Ivanovich and his cousin, Vladimir Andreyevich the Bold, Prince of Serpukhov. The joint rule of the "brothers" was a result of deaths caused by the plague in the Moscow ruling house, which took the dynasty to the brink of extinction. This feature of the political situation is reflected in the Zadonshchina text. ; Статья посвящена вопросам истории и происхождения выдающегося памятника литературы Древней Руси — "Задонщины", воспевающей победу объединенных сил русских князей над Ордой на Куликовом поле 8 сентября 1380 г. Приводятся аргументы в пользу рязанского происхождения текста. Предпринимается попытка аргументированно объяснить наличие в тексте двух "главных героев", великого князя Дмитрия Ивановича и его двоюродного брата Владимира Андреевича Серпуховского. Формальное соправительство "братьев" стало результатом потерь дома московских князей от чумы, поставивших династию на грань выживания. Эта особенность политической ситуации нашла свое отражение в "Задонщине".
The paper discusses the differences between Eastern and Western Christians during the Middle Ages through the prism of the lists of ritual deviations and bad habits of the 'Latin heretics', which were circulated in Byzantium in the second half of the 12th century (following the Great Schism of 1054). The translations and revisions of these lists remained popular among the Orthodox Christians in the Balkans and Eastern Europe up until the end of the 17th century. Special attention has been given to the reception among the Slavs of two Byzantine accusations levelled on the westerners – (1) that their priests shave; (2) that they eat various 'unclean' animals and creatures. The examples of the peculiar mundanity of the religious dialogue and polemics analysed in the paper suggest that this was a trend resulting from the ambition of the Orthodox societies in the Balkans and Eastern Europe to strengthen through various means their ethnic and religious identity in the context of the fierce political and confessional confrontation with the Catholic world of Western Europe. Also highlighted is the need for the research of medieval polemical texts to embrace the archaeological, ethnological and folkloristic evidence, which would allow us to clarify the sources and trends in the development and transformation of the key features of the identity of Slavic Orthodox societies during the Middle Ages and Modernity.
In this article on a basis of Erving Hoffman's frame analysis the image of «Alien» in modern fantastic movies is considered. The primary social frame of «Alien» comes to light, and medieval and modern imaginary «Aliens» are compared as secondary frames.
The collection analyzes medieval Russian literature in its most diverse manifestations (The Tale of Bygone Years, the translated Legend of the Indian Kingdom, the message of Tsar Alexei Mikhailovich to the Metropolitan, the future Patriarch Nikon, etc.), poetry of the 18th century (above all odes by Lomonosov and the poem by N.A. Lvov Russian 1791), Russian literature of the 19th century (Tyutchev, Leskov, Saltykov-Shchedrin, Chekhov), works for children, children's literature, the history of the New Year holiday in Russia, Russian anthroponymy, including literary. Research by E.V. Dushechkina is diverse, reflects the breadth of the author's scientific interests, the desire to consider literary phenomena in a cultural context. Another distinctive feature of E.V. Dushechkina — invariable attention to 'particulars': to little-known works of the classics (for example, these are the stories by Leskov Waste Dancers and Offended before Christmas), to such marginal genres in comparison with 'big' literature as the Christmas story and the 'dacha' text. Among the grateful readers of this book, there will undoubtedly be philologists, and cultural historians, and school teachers, and students, and university professors.
Two books have been published to date in the book series – the Persian Mirrors for Princes Written in the Saljuq Period: Originals and Fabrications. They are: Amir Mu'izzi Nishapuri. The Siyasat-nama/Siyar al-muluk: A Fabrication Ascribed to Nizam al-Mulk (2020) and The Writings of Imam al-Ghazali (2017). Altogether, these books examine seven medieval texts: the Siyasat-nama/Siyar al-muluk, the Zad-i Akhirat, the Nasihat al-muluk, pt. 1, the Faza'il al-anam min rasa'il Hujjat al-Islam, the Ei Farzand/Ayyuha al-walad, the Pand-nama, and the Nasihat al-muluk, pt. 2. Four of the seven texts belong to the category of deliberate fabrications or the texts with false attribution, compiled with quite specific goals and for specific target audience.1. The results of the historical, codicological, and textual analysis reveal that the Siyasat-nama/Siyar al-muluk (The Book of Government/The Vitae of Rulers) was compiled by Muhammad Mu'izzi Nishapuri, the Head of poets department under the Saljuqid ruler Malik-shah. Subsequently, he ascribed it to the murdered Nizam al-Mulk in order to be appointed to a position at the Saljuqid court.2. The last three texts published in the second book and ascribed to al-Ghazali are forgeries as well. The most famous of them is the Ayyuha al-walad (O Child). This text was initially written in Persian under the title Ei farzand, however, one or two generations after the death of Muhammad al-Ghazali. For its compilation were used: two genuine letters letters by Muhammad al-Ghazali; the 'Ayniyya – letter by his brother Ahmad al-Ghazali to his famous disciple 'Ayn al-Qudat al-Hamadani; and the text taken from 'Ayn al-Qudat's own letter. Later, the compiled text was translated into Arabic and began to circulate under the title Ayyuha al-walad.3. The third book is going to comprise two authentic texts: the Qabus-nama (The Book of Qabus) by Kay Kawus b. Iskandar b. Qabus and the Chahar maqala/Majma' al-nawadir (Four Discourses/Miscellany of Rarities) by Nizami 'Aruzi Samarqandi. If possible, the Fustat al-'Adala fi-Qawa'id al-Saltana (A Tent of Justice In the Rules of Sultanate) compiled by Muhammad al-Khatib in 683 AH/1284-5 AD will be also included in this book. For the publication will be used the unique manuscript preserved in the National Library of France (BnF, Suppl. Turc 1120).The article offers a review of the texts included in the series and deals with the problem of literary forgeries and fakes in medieval Islamic literature, their types as well as the ways of their identification. ; На сегодняшний день в книжной серии «Назидательная литература эпохи Салджукидов на персидском языке: Оригиналы и подделки» опубликованы две книги: Амир Му'иззи Нишапури. Сийасат-нама/Сийар ал-мулук («Книга о правлении» / «Жития владык») – в 2020 г.; Сочинения имама ал-Газали – в 2017 г. Всего в обеих книгах представлено семь средневековых текстов: Сийасат-нама / Сийар ал-мулук; Зад-и ахират («Путевой припас для грядущей жизни»); Насихат ал-мулук («Совет владыкам»), ч. 1; Фаза'ил ал-анам мин раса'ил Худжжат ал-ислам («Достоинства людей из посланий Довода ислама»); Эй, фарзанд / Аййуха ал-валад («О, дитя»); Панд-нама («Письмо с советами») и Насихат ал-мулук, ч. 2. Четыре из семи перечисленных текстов относятся к категории преднамеренных подделок или текстов с ложной атрибуцией, скомпилированных с вполне определёнными целями и для конкретной целевой аудитории.1. Сийасат-нама / Сийар ал-мулук («Книга о правлении» / «Жития владык») – этот текст, как показывают результаты исторического, кодикологического и текстологического анализов, был скомпилирован Мухаммадом Му'иззи Нишапури, главой департамента поэтов при салджукидском правителе Маликшахе, а затем приписан им перу убитого Низам ал-мулка с единственной целью – получить должность при Дворе нового верховного правителя Салджукидов.2. Три текста, завершающие вторую книгу серии и приписанные Мухаммаду ал-Газали, также представляют собой подделки, самая известная из которых Аййуха ал-валад («О, дитя»). Этот текст изначально был скомпилирован по-персидски под названием Эй, фарзанд одно-два поколения спустя после смерти имама ал-Газали из: двух подлинных писем Мухаммада ал-Газали; 'Айнийа («Адресованное 'Айну») – письма его младшего брата Ахмада ал-Газали своему знаменитому ученику 'Айн ал-Кудату ал-Хамадани; и из собственного письма 'Айн ал-Кудата. Позднее созданная подделка была переведена на арабский язык, став популярной под заглавием Аййуха ал-валад.3. В третью книгу планируется включить два подлинных текста: Кабус-нама («Книга Кабуса») Кай Кавуса б. Искандара б. Кабуса и Чахар макала / Маджма' ал-навадир («Четыре беседы» / «Собрание редкостей») Низами 'Арузи Самарканди. Если позволит объём книги, то в неё может быть включён текстФустат ал-'адала фи-л-кава'ид ал-салтана («Шатёр справедливости в правилах султаната»), скомпилированный Мухаммадом ал-Хатибом в 683/1284-5 г. Уникальная рукопись этого текста хранится в Национальной библиотеке Франции (BnF, Suppl. Turc 1120).В статье даётся обзор всех текстов, включённых в серию, затрагивается проблема существования подделок в исламской средневековой литературе, их категории и способы идентификации.
Political power under the Renaissance to a large extent had a symbolic basis. Researchers define Renaissance culture as a «culture of visibility» where everything that could influence feelings and imagination of people took special place. At that period music, architecture, figurative arts, theatre and literature were widely used for political objectives. Excessive symbolism of Renaissance, rise of spectacles and theatrical rituals contributed to gradual acquiring of new meaning by the traditional forms of socio-political life. The article considers the symbolics of royalty by the example of the festival of the ruler's entering into dependent city. Its antic and medieval origins as well as peculiarities of its transformation during 15–16 centuries are analyzed. ; Политическая власть в эпоху Возрождения имела во многом символическое основание. Исследователи характеризуют ренессансную культуру как «культуру видимости», в которой особое место занимало все, что могло воздействовать на чувства и воображение людей [6 c.18]. В этот период музыка, архитектура, изобразительные искусства, театр и литература широко использовались в политических целях. Повышенная символичность культуры Возрождения, расцвет зрелищ и театрализованных ритуалов способствовали тому, что постепенно традиционные формы общественнополитической жизни приобрели новый смысл. В статье рассматривается символика королевской власти на примере фестиваля входа правителя в подвластный ему город, анализируются ее античные и средневековые истоки, а также особенности ее трансформации на протяжении XV–XVI веков.
The bureaucratic system of the Great Saljuqs (431–552/1040–1157) reached the apogee of its development in connection with extensive conquests and the need to effectively manage the conquered territories. This system was later preserved by their Anatolian successors (c. 483–707/1081–1308), along with the methods of climbing the administrative career ladder. Along with the hereditary succession in government appointments, the making of literary forgeries, hidden plagiarism and the deliberate editing of texts written by other people occupied not the last place among these methods in order to obtain a high position at the Saljuqid сourt. These methods clearly characterize both the genre of administrative literature and the authors who worked in it. The structure and content of their compilations in this genre directly depended on the vacancies they applied for. The Fustat al-'adala organically fits into a number of other texts written in the genre of administrative literature in the Saljuqid era. As shown by the textual analysis in this article, the Fustat al-'adala's compiler resorted to hidden plagiarism of voluminous fragments from sources of different genres, as well as to their deliberate editing in order to get a position at the сourt of Muzaffar al-din b. Alp Yurak (d. 691/1292) who was the military commander and ruler of the Chobanids beylik with its administrative center in Kastamonu. One of the basic sources for this compilation was the first redaction of the Siyar al-muluk (Siyasat-nama), which was fabricated by Amir Mu'izzi about 185 years before and ascribed by him to Nizam al-mulk also with the aim of obtaining a high position at the Saljuqid сourt. ; Бюрократическая система Великих Салджуков (431–552/1040–1157) достигла апогея своего развития в связи с обширными завоеваниями и необходимостью эффективно управлять завоёванными территориями. Эта система сохранилась у их анатолийских преемников (ок. 483–707/1081–1308) вместе со способами продвижения по административной карьерной лестнице. Наряду с наследственной преемственностью при государственных назначениях создание литературных подделок, скрытый плагиат и преднамеренное редактирование чужих текстов ради получения высокой должности при дворе Салджукидов занимали среди этих способов не последнее место. Эти способы ярко характеризуют как жанр административной литературы, так и работавших в нём авторов, а структура и содержание их компиляций в данном жанре напрямую зависели от вакансий, на которые они претендовали.Фустат ал-'адала органично вписывается в ряд других текстов, созданных в жанре административной литературы в эпоху Салджукидов. Как показал текстологический анализ, проведённый в данной статье, компилятор Фустат ал- 'адала прибегнул к скрытому плагиату объёмных фрагментов из разножанровых источников, а также – к их преднамеренному редактированию с целью получить должность при дворе Музаффар ал-дина б. Алп Йурака (ум. 691/1292) – военачальника и правителя бейлика Чубанидов с административным центром в Кастамону. Одним из базовых источников для этой компиляции послужила первая редакция Сийар ал-мулук / Сийасат-нама, которая была сфабрикована Амиром Му'иззи приблизительно за 185 лет до того и приписана им Низам ал-мулку с той же целью – получить высокую должность при дворе Салджукидов.
It has recently been marked that the figure of king Arthur in Scottish literature is rather controversial: on the one hand, Arthur is a noble and valiant knight; on the other hand, he is an arrogant invader whose aim is to conquer the whole world. The contradictory nature of the figure of the legendary king results from the differences between English and Scottish political mythology: in Scotland by the late Middle Ages there had been developed its own legendary history, and the historical myth about Arthur as a king of the whole Britain had been interpreted as a threat to the national sovereignty. The paper focuses on the analysis of linguistic means of depicting king Arthur in one of the two surviving Scottish Arthurian romances, Golagros and Gawain written in the XVth century by an anonymous author. Golagros and Gawain continues the tradition of Middle English alliterative revival in Scotland in a local variety of the English language; the diction and style of this tradition are characterized by the use of substantive epithets, formulas, attributive complexes with alliterating elements. The research has shown that in Golagros and Gawainking Arthur is depicted as an honorable and generous, almost ideal ruler who returns to Golagros the independence he had earlier been deprived of. Kings dignity and nobility are emphasized in the poem with the help of traditional linguistic means of alliterative poetry: the qualities expressed in attributes are repeated several times with variations in poetic formulas and fixed in substantive epithets. ; В исследованиях последних лет неоднократно отмечалось, что король Артур в памятниках шотландской словесности фигура неоднозначная: с одной стороны, он благородный и отважный воитель, с другой надменный захватчик, стремящийся овладеть всем миром. Противоречивость образа легендарного короля в шотландских памятниках во многом обусловлена историко-политическими различиями и их рефлексами в мифологии Англии и Шотландии: в последней в эпоху позднего Средневековья сложилась своя концепция легендарной истории, а миф об Артуре как законном властителе всей Британии воспринимался в том числе и как угроза собственной национальной независимости. Настоящая статья посвящена изучению языковых средств создания образа Артура в одном из двух сохранившихся шотландских романов артуровского цикла в романе Голагр и Гавейн анонимного автора, созданном в XV в. Голагр и Гавейн памятник, продолжающий традиции возрождения английского аллитерационного стиха в Шотландии на местном языке скотс; язык и стиль поэмы характеризуется использованием таких традиционных средств, как субстантивные эпитеты, формулы, повторяющиеся атрибутивные комплексы с аллитерирующими между собой компонентами. Исследование показало, что в данной поэме легендарный король изображен великодушным и справедливым, практически идеальным правителем, возвращающим Голагру (и Шотландии в его лице) отнятую было независимость. Величие и благородство короля неоднократно подчеркивается в тексте поэмы при помощи традиционных средств аллитерационной поэзии: качества, отраженные в хвалебных эпитетах, повторяются раз за разом, с многочисленными вариациями, в реализациях поэтических формул и закрепляются в субстантивированных прилагательных.
In connection with the formation and development of a new scientific direction – linguistics of creativity – there is a need to study various texts, including medieval texts, where the priority of sacrality to some extent constrained the creative initiative of scribes. The established hierarchy of genres, borrowed by ancient Russian writing from Byzantium, not only determined the degree of «toughness» of the confessional text, but also its use in the original works. However, in the genre of business writing, stable textual language and props in most cases did not prevent the realization of diverse and largely personality-oriented content, which contributed to the manifestation of linguocreative activities, including in the use of texts of the Holy Scriptures and sacred literature. This is evidenced by the Correspondence of A. Kurbsky and Ivan IV, where in the polemic heat the authors presented and interpreted a number of social and political problems and personal value orientations, which required special use of sacral to confirm their own right. ; В связи со становлением и развитием нового научного направления – лингвистики креатива – возникает необходимость исследования различных текстов, в том числе средневековых, где приоритет сакральности в той или иной степени сдерживал творческую инициативу книжников. Сложившаяся иерархия жанров, заимствованная древнерусской письменностью из Византии, не только определяла степень «жёсткости» конфессионального текста, но и его использование в оригинальных произведениях. Однако в жанре деловой письменности устойчивые текстовые формулировки и реквизиты в большинстве случаев не препятствовали реализации разнообразного и во многом личностно ориентированного содержания, что способствовало проявлению лингвокреативной деятельности, в том числе в использовании текстов Священного писания и святоотеческой литературы. Об этом свидетельствует Переписка А. Курбского и Ивана IV, где в полемическом накале авторы представили и интерпретировали ряд общественно-политических проблем и личных ценностных ориентаций, потребовавших особого употребления сакрального для подтверждения собственной правоты.
The main question of this event may seem extremely general, but, in our opinion, it is no less relevant and important: how best to study Islam and Muslims in Russia? One often gets the impression that we can hardly speak of a community of researchers on Islam as such. For example, anthropologists of religion may not intersect with specialists in medieval Muslim literature in the research space, and both of them study different aspects of the Islamic tradition. However, the increasing complexity of communication processes and the emergence of new contexts are transforming not only religious reality and Muslim identity, but also approaches to its study. Classical approaches from within the discipline of Oriental Studies are clearly not enough: researchers increasingly turn to the tools of sociology, political science, mass-media studies, and so on. The main purpose of this event was to initiate an interdisciplinary discussion of the current experiences and prospects of modern scholarship on Islam. ; Главный вопрос этого мероприятия может показаться чрезвычайно общим, но от того, на наш взгляд, он не становится менее актуальным и значимым: как изучать ислам и мусульман в России? Часто складывается впечатление, что едва ли вообще можно говорить о сообществе исследователей ислама как таковом: например, антропологи религии могут не пересекаться со специалистами по средневековой мусульманской литературе в исследовательском пространстве, в то время как и те, и другие изучают различные аспекты исламской традиции. Однако усложнение коммуникационных процессов и появление новых контекстов трансформируют не только религиозную действительность иидентичность мусульман, нои подходы ких изучению. И классических подходов в лоне востоковедной науки явно недостаточно: исследователи все чаще обращаются к инструментарию социологии, политологии, исследований масс-медиа и так далее. Основная цель данного мероприятия состояла в попытке инициировать междисциплинарную дискуссию об осмыслении текущего опыта и перспективах современной науки об исламе.
The relationship of politics to religion is a characteristic feature of Islam. The rules of divine law have to be unswervingly respected in all matters related to social, economic and political problems, or at least should not contradict the essence of Islamic principles. But despite this, the political doctrine of Islam — the caliphate, being the main medieval Muslim political thought, still caused many controversies due to the lack of regulations on the nature of power in the Qur'an and Sunnah. Many scholars of the Islamic world, understanding the origins of the problem, tried in every way to write the concept of Islamic political science. Even the existence of political ideas related to the authority in Islam in such Muslim writings on the caliph could not reveal and provide the theory of government from a religious point of view. These works are mostly devoted to the art of power and refl ect the norms of behavior of the ruling authorities and other representatives of the state in order to solve the necessary tasks of national importance. The Islamic experience of the thinkers who wrote these works justifi es the existence of an Islamic element in them. The art of government has been revealed to them since the emergence of Islamic practice in their lives. But there were theories of Islamic political science based on the Koran and the Sunnah. Al-Mawardi is one of the authors of books on Islamic political science. His books became very important for subsequent Muslim thinkers, this importance lies in the fact that the very followers who wrote works on political theory accepted al-Mawardi as an authority on this issue and continue to accept not only for the theory of the caliphate/imamate, but also because of his works related to public law. It is important to note that the work of al-Mawardi is the fi rst work, which presents the theory of the imamate/caliphate, taking into account the political conditions that surrounded him. ; Связь политики с религией можно назвать характерной чертой ислама. Согласно его канонам решение всех вопросов — социальных, экономических и политических — должно в обязательном порядке опираться на правила божественного закона (шариат) или хотя бы не противоречить сущности исламских принципов. Несмотря на это, политическая доктрина ислама — халифат, являясь основной средневековой мусульманской политической мысли, вызывала множество разногласий из-за отсутствия установлений о характере власти в Коране и Сунне. Многие ученые исламского мира, понимая истоки проблемы, пытались предложить свои концепции исламской политологии. Однако даже наличие политических идей в этих сочинениях о халифате не помогло создать целостную теорию государственно-правовых отношений в исламе. Посвященные в основном искусству власти и описывающие нормы поведения правящей элиты, эти сочинения составлялись в основном для решения насущных государственных задач. Исламский опыт мыслителей, написавших эти произведения, оправдывает присутствие в них исламского элемента. Искусство управления открылось для них с момента появления в их жизни исламской практики. Но существовали теории исламской политической мысли, которые основывались на Коране и Сунне. Ал-Маварди, известный мусульманский ученый XI века, автор трудов по теории государства и права, был из тех, кто стремился к формированию целостного представления о системе власти в халифате. Его трактаты по исламской политической теории и высказанные в них идеи оказались актуальными не только для современников ученого, но и для последующих поколений исламских мыслителей, которые считали ал-Маварди авторитетом в этой области знания. Важно отметить, что ал-Маварди был первым ученым, кто разработал теорию имамата/халифата с учетом тех политических реалий, в которых он существовал.
