Suchergebnisse

Apokaliptična aluzija kot strukturnopojasnjevalna komponenta v povesti M. A. Bulgakova Usodno jajce Članek obravnava apokaliptično videnje Mihaila Bulgakova v znanstveno-fantastični povesti Usodna jajca. Avtorica v članku ugotavlja, da pisateljevo ustvarjalno misel opredeljuje apokaliptično dojemanje stvarnosti. Siže povesti Bulgakov zastavi kot ambivalentno projekcijo biblijske zgodbe o koncu sveta, Janezovega razodetja, in se s pomočjo številnih citatnih figur, med katerimi prevladuje aluzija, v tekstu večkrat sklicuje na apokaliptično prerokbo. V svoji futuristični viziji prikazuje, kam lahko vodijo nova politika socializma ter nove metode gradnje socialistične družbe. Razgrne grozovito sliko prihodnosti, v kateri človek postane snov za eksperiment. Dodobra izkoristi tipične distopične lastnosti: državno nadziranje literature in umetnosti, apokaliptično vzdušje, brezizhodni položaj tistih, ki nočejo postati enakomisleči stroji. Razprava se osredotoči na analizo rabe in pomena ambivalentnih aluzij na novi Jeruzalem ter prekleti Babilon, apokaliptične zveri, pečate božjega srda, vstajenja ter božanske podobe ustvarjalca. ; This research study builds on the analysis of the apocalyptic vision in Mikhail Bulgakov's science fiction short story Fatal Eggs. The apocalyptic vision of reality defines the writer's artistic world, as the plot of the story is built as an ambivalent projection of the biblical story of the end of the world in the Book of Revelation. Bulgakov uses various inter-textual figures to refer to this biblical text, with allusions serving as the most important. In his futuristic perspective, the author shows the consequences of the new politics of socialism, as well as new methods of constructing a contemporary society. Bulgakov offers his readers a horrible perspective of the future in which human beings become mere test subjects for an experiment. Bulgakov uses typical features of dystopia: state control of literature and art, apocalyptic atmosphere, and the position of those who do not want to become "the same-thinking machines" and thus have no perspective in a new society. The analysis focuses on the use and meaning of key ambivalent allusions to the New Jerusalem and Babylon, the apocalyptic Beast, God's seals, resurrection and God, the Creator.

Статья посвящена проблеме конфессионального выбора, стоящей перед первыми князьями Киевской Руси. Цель статьи состоит в утверждении, что выбор в пользу христианства рассматривается как фактор религиозной и моральной идентификации древнерусского этноса. Актуальность работы продиктована необходимостью выработки национальной идеи России. В качестве примера приводится идеологический (религиозный, политический, моральный) кризис, который переживала Киевская Русь за несколько десятилетий до официального принятия христианства. Материалами исследования являются летописные сведения (878–969 гг.) о первых древнерусских князьях, а также житийные сказания о блаженной Ольге. В качестве рабочей гипотезы выдвигается характеристика князя Игоря Рюриковича как человека книжного по преимуществу. В работе используются дескриптивный, герменевтический, диахронический, историко-генетический, компаративистский, аналитический и биографический методы. Результаты исследования и их обсуждение соотносится с положением о том, что событийный ряд, связанный с местью Ольги за смерть Игоря и ее дальнейшими действиями по обустройству древнерусских земель («погосты» и институт тиунства), с одной стороны, и принятием христианства – с другой, рассматривается как следствие духовного опыта ее мужа. Мы приходим к выводу об интеллектуальном усилии, переживаемом киевским князем в течение ряда лет, сопровождавшемся длительной политической пассивностью монарха и оправданном фактом крещения его вдовы. Новаторство нашей работы состоит в том, что оправдательным механизмом для политической недальновидности Игоря и жестокости Ольги в отношении целого племени, вплоть до физического уничтожения последнего, – лежит идея о морально-психологическом воздаянии, воплотившемся в факте принятия православия представительницей монаршей семьи, возглавлявшей языческий этнос. Речь идет о трансформации идеи воздаяния: от его языческого понимания (кровная месть, осуществляемая в реальном пространстве-времени) до понимания христианского, в котором воздаяние мыслится как прерогатива не человека, но Божества и происходит за пределами биографии.