The article deals with one of the eternal themes of Russian society and the state - Russia between the West and the East. This problem determines the choice of orientation of domestic and foreign policy, and also determines the "swing" of the Russian political vector. The author notes that the geopolitical position of Russia (at the junction of the West and the East) contributed to the formation of different directions of social and political thought, which played a significant role in the development and implementation of the internal - and foreign policy vector of Russian society and state. The author concentrates on the understanding of the zigzags of modern Russian politics - from the pro-Western course in the early 1990s, which was replaced by a multi-vector approach from the 2000s, analyzing the reasons that influenced the choice of one or another course of development of the country, as well as its change. It is argued that the vision of the future of the Russian Federation, which broadcasts the modern liberal opposition, does not meet the needs, needs of the majority of the population, its national interests, sociocultural traditions, and the ill-considered reforms of the 1990s that had disastrous consequences did not contribute to sup-porting this course. As a result, since the 2000s, the policy of modern Russia has been characterized by a multivector approach and attempts to consolidate the status of an independent center of power, based on the principles of civilizational identity and originality.
The article is devoted to the political aspects of genesis and expansion of aesthetics in the era of modernity. Aesthetics opens up the new territory of feelings, experiences, affects, which was left without attention in post-Cartesian philosophy. Uprise of aesthetics was a materialistic rebellion of the body against the tyranny of the theoretical. But on the other hand, by appeal to the senses power take roots at the level of mute affective life of individuals. Aesthetics, therefore, is contradictory concept, combines both the possibility of intrusion of domination in the affective and somatic life and utopian vision of equality of sensual in the community of autonomous subjects. ; Статья посвящена политическим аспектам возникновения и распространения эстетики в эпоху модерна. Эстетика открыла новую территорию чувств, переживаний, аффектов, которая была оставлена без внимания в посткартезианской философии. Появление эстетики было материалистическим восстанием тела против тирании теоретического. Но с другой стороны, обращение к чувствам позволяло власти укорениться на уровне безмолвной аффективной жизни индивидов. Эстетика, следовательно, является противоречивым концептом, сочетающем в себе как возможность внедрения господства в аффективную и телесную жизнь, так и утопическое видение равноправия чувственного в сообществе автономных субъектов.POLITICS OF AESTHETICS IN THE PROJECT OF MODERNITYThe article is devoted to the political aspects of genesis and expansion of aesthetics in the era of modernity. Aesthetics opens up the new territory of feelings, experiences, affects, which was left without attention in post-Cartesian philosophy. Uprise of aesthetics was a materialistic rebellion of the body against the tyranny of the theoretical. But on the other hand, by appeal to the senses power take roots at the level of mute affective life of individuals. Aesthetics, therefore, is contradictory concept, combines both the possibility of intrusion of domination in the affective and somatic life and utopian vision of equality of sensual in the community of autonomous subjects.Keywords: Aesthetics, politics, modernity, art, sensuality, body.
в статье рассмотрены особенности демографической ситуации в России. Отмечена важность демографии для государства. Приведены современные направления деятельности в демографической политике.
Данная статья посвящена стигматизации женщин в политике. В работе авторы рассматривают процессы стигматизации, востребованные социальной и политической практикой. В частности, отмечается, что низкий уровень политического участия женщин может объясняться стигмами, которые прочно вошли в общественное сознание. Авторы рассматривают стигму как символическую форму статуса человека и любого политического субъекта во взаимодействии. На основе анализа полоролевых, гендерных, феминистских теорий исследователи указывают, что в основе стигматизации лежит социальное неравенство. Отмечается, что процесс стигматизации в политике имеет ряд этапов: подготовительный (анализ ситуации), начальный (выделение объекта внимания и поиск инструментов стигматизации), основной (формирование предубеждений, понижение статусных возможностей объекта стигматизации), завершающий (солидаризация сторонников и контроль). Стигматизация в публичной политике может выполнять ряд функций, к которым отнесены: ориентирующая (позволяющая опознавать субъектов политического пространства); инструментальная (с помощью которой стигмы играют роль способов принуждения и наказания в процессе политической борьбы); упорядочивающая (обеспечивающая социальный контроль и порядок в обществе). Авторы отмечают, что стигматизация формального политического участия женщин приводит к созданию ими неформальных каналов влияния: распространение слухов и формирование общественного мнения; продвижение/препятствие политической карьере мужчин; вступление в брак и пр. Исследователи также указывают на социальные последствия стигматизации, к которым они относят целый ряд форм девиантных взаимодействий как в социальной и политической сфере, так и в поведении конкретных политических субъектов. ; This article studies the stigmatisation of women in politics. The authors consider the processes of stigmatisation, claimed by social and political practice. In particular, the low level of political participation of women can be explained by stigmas that have firmly entered the public consciousness. The authors consider stigma as a symbolic form of the status of a person and any political subject in interaction. On the basis of the analysis of gender, gender, feminist theories, researchers point out that social inequality, which is fixed in the status — hierarchical division of society, in the contradictory nature of the interests and nature of social ties and relations, is objectively becoming a source of stigmatisation. The process of stigmatisation in politics has a number of stages: preparatory (analysis of the situation), initial (highlighting the object of attention and searching for stigmatization tools), the main one (the formation of prejudices, the lowering of status opportunities for the stigmatization object), and the finalisation (support solidarity and control). Stigmatisation in public policy can perform a number of functions, which include orienting (allowing to identify subjects of the political space), instrumental (stigmas as tools of suppression and punishment in tactics of interaction with rivals, opponents), and ordering (providing social control and order in society). The authors note that the stigmatisation of women's formal political participation leads to the creation of effective informal channels of influence: the dissemination of rumours and the formation of public opinion, the promotion/hindrance of the political career of men; marriage, etc. Researchers point to the social consequences of stigmatisation, to which they refer the violation of the principles of social and political interaction (humanism, tolerance, justice, and mutual benefit) and the strengthening of deviance in the behavioural style of political subjects.
В статье представлена хроника работы исследовательского комитета "Политика языка" в рамках XXIV Всемирного конгресса Международной ассоциации политической науки, походившего в г. Познань 23-28 июля 2016 г.
Successful cultural politics in Russia may be carried out on the basis of its management decentralization principle. Regional and municipal culture development is not possible without common national cultural aims and priorities. The state should play an essential role, howeverregional cultures should be given self-development possibilities. Culture management decentralization should not get reduced to the financing issues. Decentralization priority aim should be improvement in efficiency of both cultural organizations and governmental authorities of thefederal and local levels. ; Успешное осуществление культурной политики в России можно вести на основе принципа децентрализации управления культурой. Развитие региональной и муниципальной культуры невозможно без общенациональных целей и приоритетов культуры. Государство должно играть сильную роль, но региональная культура должна саморазвиваться. Децентрализация в управлении культурой не должна сводиться только к сфере финансирования. Ее приоритетной целью должно стать повышение эффективности работы как самих учреждений культуры, так и органов власти на федеральном и региональном уровнях.
в представленной статье исследуется значение критериев национальной безопасности в культуре общества. Авторами описывается структурное содержание мировой политики в современной культуре научного познания. ; in the article the value of criteria of national security in culture of society is investigated. The authors describe the structural maintenance of world politics in modern culture of scientific knowledge.
The article attempts to provide a definition for the problem area of the philosophy of politics, political philosophy and political science. Given the lack of a well-established distinction between the subjects of these sciences in the Russian-language discourse, the author turns to the English-language tradition. The analysis of this discourse shows the following: 1) the absence of a distinction between political philosophy and the philosophy of politics, which is replaced by political ontology as part of political philosophy; 2) the existence of a distinction between political theory and political philosophy; 3) the dependence of the paradigm of the relationship between political theory and political philosophy on the consensus developed in the national intellectual tradition. In the English-language discourse, the question of the relationship between political science and political philosophy comes to the fore. The latter is considered as a subordinate, integral part of political science. It is shown that, based on the criterion of "insufficient scientificity", attempts to exclude political philosophy from the political science do not stop. The article substantiates the position according to which, despite their apparent similarity, the subjects of political science and political philosophy do not coincide – the disciplinary ontology of political science can become the subject of political philosophy. When discussing the relationship between the philosophy of politics and political philosophy, the article presents several hypotheses. First, a distinction is made between the philosophy of politics and political philosophy and the author argues that they are distinct. Secondly, the position, according to which the philosophy of politics belongs to the field of philosophy, and political philosophy to political science, is critically examined, and the fact that the two disciplines belong to the philosophical corpus of knowledge is substantiated. Thirdly, it is proposed to demarcate between the philosophy of politics and political philosophy in accordance with the difference between their subjects. The subject of philosophy of politics is the phenomenon of the political, while the subject of political philosophy is political phenomena.
The aim of the paper is to analyze the regional level of the memory politics. Although the case of the Voronezh region is considered, the situation in other regions that does not have a pronounced national identity is similar. It is noted that in the Federal state the past has different levels of perception. The interpretation of events at the regional level may not coincide with that at the national level. In this regard, there are two concepts of "historical policy", where the elite is supposed to consciously build certain symbolic constructs, and "the memory politics" which is considered as a process where the actors are not only the authorities, but also others – political leaders, researchers, social activists. The essay examines the influence of Federal trends on the regional interpretation of significant historical subjects.The elites' awareness of the importance of memory policy for strengthening their own legitimacy did not affect the weak elaboration of difficult historical issues and the lack of consensus in their interpretation within the elite groups, which does not allow for a well-thought-out memory policy. Despite the presence of several historical narratives, on which there is a consensus of the majority of actors, the inconsistency of the broadcast values, enhances the spontaneous processes in the collective "remembering" of the historical past, which increased the fragmentation of civil identity. The paper traces the changes in the collective historical memory of the inhabitants of the region, identifies negative manifestations. ; Celem artykułu jest analiza polityki pamięci na poziomie regionalnym. Chociaż rozpatrywany jest przypadek obwodu woroneskiego, sytuacja w innych regionach Centralnego Okręgu Federalnego, które nie mają wyraźnej tożsamości narodowej, jest podobna. Należy zauważyć, że w państwie federacyjnym przeszłość ma różne poziomy postrzegania. Na poziomie regionalnym interpretacja i aktualizacja wydarzeń mogą nie pokrywać się z interpretacjami na poziomie krajowym. W związku z tym rozchodzą się dwie koncepcje: "polityka historyczna", w której elita ma świadomie budować pewne konstrukcje symboliczne, oraz "polityka pamięci", która jest uważana za proces, w którym są nie tylko władze, ale także inni aktorzy – przywódcy polityczni, badacze, osoby publiczne, działacze. Esej bada wpływ trendów federalnych na regionalną interpretację znaczących fabuł historycznych. Świadomość elit co do znaczenia polityki pamięci dla wzmocnienia własnej legitymizacji nie wpłynęła na słabe opracowanie trudnych kwestii historycznych i brak konsensusu w ich interpretacji w obrębie samych grup elitarnych, co nie pozwala na dobrze przemyślaną politykę pamięci. Pomimo obecności kilku narracji historycznych, co do których większość aktorów jest zgodna, niespójność nadawanych wartości wzmacnia spontaniczne procesy w zbiorowym "przypominaniu" historycznej przeszłości, co prowadzi do dychotomii pamięci historycznej i zwiększonego rozdrobnienia wspólnej tożsamości obywatelskiej. Artykuł śledzi zmiany w zbiorowej pamięci historycznej mieszkańców regionu, identyfikuje możliwe negatywne przejawy. Nasuwa się wniosek o potrzebie przemyślanej polityki pamięci, której nie należy zastępować narzucaniem indywidualnych interpretacji z góry. ; Целью статьи является анализ регионального уровня политики памяти. Хотя рассматривается кейс Воронежской области, ситуация в других регионах Центрального федерального округа, не имеющих ярко выраженной национальной идентичности, похожа. Отмечается, что в федеративном государстве прошлое имеет различные уровни восприятия. На уровне регионов, интерпретация и актуализация событий может не совпадать с интерпретациями общегосударственного уровня. В этой связи разводятся два понятия «историческая политика», где предполагается сознательное выстраивание элитой определенных символических конструктов, и «политика памяти», которая рассматривается как процесс, где субъектами выступают не только органы власти, но и другие акторы – политические лидеры, исследователи, общественные активисты. В эссе рассматривается влияние федеральных трендов на региональную интерпретацию значимых исторических сюжетов.Осознание элитами значимости политики памяти для укрепления собственной легитимности, не повлияло на слабую проработанность трудных вопросов истории и отсутствие консенсуса в их интерпретации внутри самих элитных групп, что не позволяет осуществлять продуманную политику памяти. Несмотря на наличие нескольких исторических нарративов, по которым наблюдается консенсус большинства акторов, противоречивость транслируемых ценностей, усиливает стихийные процессы в коллективном «вспоминании» исторического прошлого, что приводит к дихотомии в исторической памяти и усилению фрагментации общегражданской идентичности.В статье прослеживаются изменения в коллективной исторической памяти жителей региона, обозначены возможные негативные проявления. Делается вывод о необходимости проведения продуманной политики памяти, которая не должна подменяться навязыванием отдельных интерпретаций сверху.
В статье исследуется расхождение между modus vivendi меровингских королей и нормами светских и церковных законов в области внутрисемейных и брачных отношений в VI веке в условиях подчинения идеологической сферы церковному институту. Крещение Хлодвига и христианизация франкского общества были пристрастно изображены Григорием Турским в его труде с многочисленными умолчаниями и искажениями. Выдвигается гипотеза о связи умолчания в «Истории франков» о дате крещения Хлодвига с регентским правлением Хродехильды при несовершеннолетних сыновьях. За брачными одеждами запрещенных союзов (с вдовой брата и сестрой жены, с мачехой и близкой родственницей) у Меровингов скрывались политические заговоры (дело Претекстата, обвинение Григория Турского в клевете на Фредегонду) и ожесточенная борьба за власть. Предлагаются новые интерпретации спорных исторических событий. The article examines the discrepancy between the modus vivendi of the Merovingian kings and the norms of secular and ecclesiastical laws in the field of family and marital relations in the sixth century in the conditions of subordination of the ideological sphere to the church institution. Gregory of Tours represented with prejudice the Christianization of Frankish society in his historical work with numerous eliminations and distortions. My hypothesis discloses the connection between the concealment about the date of Clovis's baptism in the Decem Libri Historiarum and Clothild's regency with minor sons. Behind the wedding clothes of incestuous marriages (including brother's widow, wife's sister, stepmother, cousin) the Merovingians were hiding political conspiracies (the trial of Bishop Praetextatus, the accusation of Gregory of Tours the spreading rumours about Fredegund) and a fierce struggle for power. New interpretations of controversial historical events are proposed.
В статье рассмотрено экономическое состояние ТНК сегодня, так как экономические мощности ТНК могут конвертировать в политическое лоббирования своих интересов, чем богаче и крупнее ТНК, чем больше имеет ресурсов, тем она влиятельнее не только в экономике страны, но и в политике, имея рычаги давления и тем она интереснее для правительства страны базирования. В статье представлен анализ экономического потенциала ТНК на 2020 и 2021 года, основанный на рейтингах журналов Forbes и Fortune. Основной акцент был сделан на соотношении выручки крупнейших ТНК и валового национального дохода стран (Турции, Сингапура, Таиланда, Мексики, РФ и другие), что показывает и политическую ресурсность ТНК.
The paper raises the problem of measuring social distance in the relations between the authorities and the population. In this paper the practicability of using the hierarchies analysis method in measuring social distance in the political hierarchy of society is substantiated. ; В работе поднимается проблема измерения социальной дистанции в отношениях власти и населения. Обосновывается целесообразность использования метода анализа иерархий при измерении социальной дистанции в политической иерархии общества.
