Статтю присвячено проблемі визначення релігійних чинників модернізації/контрмодернізації православ'я в контексті теорії М. Вебера, а також визначення особливостей відносин між державою і православною церквою в контексті співвідношення веберівських типів панування, раціональності та соціальної дії. Авторкою в контексті послуговування поняттєвим апаратом теорії М. Вебера зроблено висновок про те, що наслідком зіткнень і компромісів між релігійною аскетичної етикою і містичною налаштованістю чернецтва з апаратом насильства держави пов'язані з позицією релігії по відношенню до «світу» практики соціального ескапізму. Православ'я, на думку дослідниці, забезпечує легітимність традиційної влади, яку використовує харизматик, оскільки православна церква підтверджує її божественне походження навіть за умови відсутності у політика харизматичних якостей, за рахунок чого відбувається профанація харизми. Тому всі політики, від часів Візантії до комуністичних і сучасних посткомуністичних політиків, не просто не йшли на усунення церкви як політичної сили і як центру ідеології, а перетворювали церкву на одну з феодальних корпорацій та на слухняного союзника в здійсненні функції політичної безпеки щодо суспільства та підвищення престижності режиму і держави в цілому. ; The article deals with the definition of religious factors modernization / alternative modernization Orthodoxy in the context of the theory of Max Weber, as well as defining features of the relationship between the state and the Orthodox Church in the context of the relations of domination Weber types of rationality and social action. The author in the context of the use of the conceptual apparatus of the theory of Max Weber concluded that the result of clashes and compromises between the religious ethic of ascetic and mystical mood of monasticism with the apparatus of state violence became associated with the position of religion in relation to the «world» practice of social escapism. Christianity, according to the researcher, provides the legitimacy of traditional authority, which uses a charismatic, as the Orthodox Church confirms its divine origin, even in the absence of policy charismatic qualities, due to which there is a profanation of charisma. Therefore, all politicians, from the time of the Byzantine Empire in the communist and today's post-communist politicians, not only did not go to the elimination of the Church as a political force and as the ideology of the center, and converted the church into one of the feudal corporations and obedient ally in the implementation of political security functions in relation to society and increase the prestige of the regime and the state as a whole. ; Статья посвящена проблеме определения религиозных факторов модернизации / контрмодернизации православия в контексте теории М. Вебера, а также определение особенностей отношений между государством и православной церковью в контексте соотношения веберовских типов господства, рациональности и социального действия. Автором в контексте использования понятийного аппарата теории М.Вебера сделан вывод о том, что следствием столкновений и компромиссов между религиозной аскетической этикой и мистической настроенностью монашества с аппаратом насилия государства стали связанные с позицией религии по отношению к «миру» практики социального эскапизма. Православие, по мнению исследовательницы, обеспечивает легитимность традиционной власти, которую использует харизматик, поскольку православная церковь подтверждает ее божественное происхождение даже при отсутствии у политика харизматических качеств, за счет чего происходит профанация харизмы. Поэтому все политики, со времен Византии в коммунистических и современных посткоммунистических политиков, не просто не шли на устранение церкви как политической силы и как центра идеологии, а превращали церковь в одну из феодальных корпораций и в послушного союзника в осуществлении функции политической безопасности в отношении общества и повышение престижности режима и государства в целом.
This article examines the stages of the electoral process based on the legislation of Ukraine on elections since the proclamation of independent Ukraine until now. Considerable attention is paid to the disclosure of the concept of "electoral process", since democracy and the legitimacy of the entire system of public authorities depend to the electoral democracy. On the basis of various points of view of scientists, scholars of lawyers it can be concluded that the electoral process as a legal category is an independent legal institution of constitutional law, which should be understood as a set of constitutional and procedural norms governing the formation of representative bodies of the state and other elected bodies of state power and bodies of local self-government, election of state officials. The issue of the legislative support of the electoral process in Ukraine, the problem of the formation of a system of electoral legislation in Ukraine on the basis of which the electoral process takes place - elections of the President of Ukraine, people's deputies of Ukraine, deputies of local councils and village, town and city mayors. Adequate reflection of the will of the citizens on the formation of a system of government, the creation of conditions for free and deliberate expression of will require not only the legislative consolidation of the principles of free and fair elections, but also detailed legal regulation of procedures for conducting an election campaign, determination of the status of the subjects of the electoral process, their rights and obligations defining the results of elections, etc. The necessity of formation and establishment of a stable electoral culture of voters and the stability of electoral legislation for ensuring the proper realization of the electoral rights of Ukrainian citizens is indicated. However, the main problem is not so much in adopting laws that would comply with generally accepted democratic principles, but in ensuring compliance with these principles in practice, which does not always lie in the field of legislative regulation. In order to ensure legality in the process of organizing and holding elections, the functioning and interaction of all branches of state power, local self-government bodies and public associations must be agreed upon. Keywords: elections, electoral system, electoral process, electoral law. ; В даній статті розглядаються етапи становлення виборчого процесу на підставі законодавства України про вибори з часу проголошення незалежної України до теперішнього часу. Значна увага приділяється розкриттю поняття «виборчий процес», оскільки від демократизму виборів значною мірою залежить демократизм і легітимність усієї системи органів публічної влади. Зазначено про необхідність формування й утвердження стійкої виборчої культури виборців та стабільності виборчого законодавства для забезпечення належної реалізації виборчих прав громадян України. Ключові слова: вибори, виборча система, виборчий процес, виборче законодавство. В данной статье рассматриваются этапы становления избирательного процесса на основании законодательства Украины о выборах с момента провозглашения независимости Украины до настоящего времени. Значительное внимание уделяется раскрытию понятия «избирательный процесс», поскольку от демократизма выборов в значительной степени зависит демократизм и легитимность всей системы органов публичной власти. Отмечена необходимость формирования и утверждения устойчивой избирательной культуры граждан и стабильности избирательного законодательства для обеспечения надлежащей реализации избирательных прав граждан Украины. Ключевые слова: выборы, избирательная система, избирательный процесс, избирательное законодательство. This article examines the stages of the electoral process based on the legislation of Ukraine on elections since the proclamation of independent Ukraine until now. Considerable attention is paid to the disclosure of the concept of "electoral process", since democracy and the legitimacy of the entire system of public authorities depend to the electoral democracy. On the basis of various points of view of scientists, scholars of lawyers it can be concluded that the electoral process as a legal category is an independent legal institution of constitutional law, which should be understood as a set of constitutional and procedural norms governing the formation of representative bodies of the state and other elected bodies of state power and bodies of local self-government, election of state officials. The issue of the legislative support of the electoral process in Ukraine, the problem of the formation of a system of electoral legislation in Ukraine on the basis of which the electoral process takes place - elections of the President of Ukraine, people's deputies of Ukraine, deputies of local councils and village, town and city mayors. Adequate reflection of the will of the citizens on the formation of a system of government, the creation of conditions for free and deliberate expression of will require not only the legislative consolidation of the principles of free and fair elections, but also detailed legal regulation of procedures for conducting an election campaign, determination of the status of the subjects of the electoral process, their rights and obligations defining the results of elections, etc. The necessity of formation and establishment of a stable electoral culture of voters and the stability of electoral legislation for ensuring the proper realization of the electoral rights of Ukrainian citizens is indicated. However, the main problem is not so much in adopting laws that would comply with generally accepted democratic principles, but in ensuring compliance with these principles in practice, which does not always lie in the field of legislative regulation. In order to ensure legality in the process of organizing and holding elections, the functioning and interaction of all branches of state power, local self-government bodies and public associations must be agreed upon. Keywords: elections, electoral system, electoral process, electoral law.
В статье предпринимается попытка выделения множества когнитивных оснований социальной интеграции, порождаемых процессами становления структур межличностной кооперации сетевого типа, и построения на их основании когнитивных моделей восходящей и нисходящей социальной динамики, описывающих соответственно процессы вырастания сети в иерархию и, напротив, распада иерархии на коррупционированные сети. Иерархии и сети: два полюса процесса социальной интеграции Как известно, социальная сеть - это совокупность устойчивых межличностных связей, которые носят добровольный и, как правило, относительно симметричный характер, когда сумма асимметрий, т.е. различий в статусе, влиянии или обладаемых ресурсах внутри одной сети не имеет своим следствием принудительное господство кого-либо внутри нее. Поэтому идельный тип сети - сбалансированная совокупность горизонтальных связей, когда обмен разного рода ресурсов друг на друга, на чем, собственно, построено абсолютно любое социальное взаимодействие,1 происходит преимущественно в силу внутренних мотиваций участников, а не внешнего принуждения. В этом плане сети четко противопоставляются иерархиям, поскольку в последних, напротив, как раз более существенен элемент принудительного соподчинения. В отличие от сетей, иерархии носят ярко выраженный вертикальный характер, который часто может принимать форму разного рода пирамидальных конструкций. В этом случае уместно говорить о внутренней несбалансированности социальной конструкции, когда различия в статусе, влиянии и обладании ресурсами между участниками объединения не сбалансированы и имеют следствием принудительное господство одних над другими. Ресурсный обмен тут имеет характер преимущественно отъема ресурсов вышестоящими у нижестоящих. Можно выделить два типа иерархий. Первый из них существует уже в животном мире. Его можно назвать этологической иерархией. Последние очень хорошо изучены специалистами по этологии (поведению) животных2. Иерархии такого типа обычно представляют собой конструкцию, в рамках которой четко выделяются особи, которые осуществляют регулярное насилие над другими особями. Те, в свою очередь, подчиняются, из страха перед насилием. Этологические иерархии существуют и в человеческом мире, например, в тюрьмах, в казармах, в подростковых бандах. Второй тип иерархии характерен для человеческих сообществ и не встречается у животных. Это - институциональные иерархии. Они также имеют ярко выраженный характер «пирамид» соподчинения. Однако грубое насилие в их рамках частично (но всегда не полностью, так как физическое насилие сохраняется) заменяется идеологией и культурой (т.е. системой представлений, ценностей и легитимных практик). В рамках институциональных иерархий всегда существует легитимность, т.е. вышестоящие не просто вынуждают нижестоящих подчиняться путем насилия и страха, но нижестоящие, в той или иной степени, добровольно соглашаются подчиняться. В связи с этим институциональные иерархии в чем-то начинают приближаться к сетям, так как возникает момент добровольности взаимодействия между властвующими и подвластными. Однако существует различие между сетевыми и институционально-иерархическими структурами, которое никогда не преодолевается. Оно заключается в том, что сети всегда неформальны, тогда как институциональные иерархии всегда формальны. В свою очередь, сети взаимодействуют с институтами. Институты, являясь совокупностями правил поведения (определение Д. Норта3), действительно, не могут обходиться без сетей. Продемонстрируем причину этого. Институты бывают двух типов - формальные и неформальные. Первые развиваются в иерархических организациях как правила поведения внутри них (т.е. они представляют собой тот способ, каким этологические иерархии исторически превращаются в институциональные). Вторые являются способом интерпретации формальных институтов в реальном поведении людей. Однако такие интерпретации должны опираться на какие-то неформальные социальные структуры. Последними выступают социальные сети. В этом плане институты являются различного рода конфигурациями социальных сетей. Сети, как мы отмечали выше, носят ярко выраженный неформальный характер. Однако формальные институты постепенно развиваются на их основе по линии: конфигурация сетей - неформальный институт - формальный институт4. Ниже мы попробуем обратиться к анализу того, каким образом из разных конфигураций и особенностей сетей вырастают те или иные социальные институты. Для этого, прежде всего, подробнее рассмотрим понятие социальной интеграции, которая имеет сетевые механизмы. Типы сетевой интеграции Сеть является базовым способом самоорганизации любого социального организма, интегрируя своих участников на единых основаниях. Основания интеграции при этом могут быть вполне разнокачественными. Так, вполне можно говорить об интеграции сетей на уровне практик, когда участники сети, в силу необходимости внешнего либо внутреннего характера, вынуждены взаимодействовать друг с другом, но при этом могут исходить из разных ценностей и разных представлений о внешнем мире. Примером внешней вынужденности может служить армия, где этологическое насилие - первичный и главный способ превращения новобранцев в боеспособный личный состав, примером внутренней - взаимодействие продавца и покупателя, когда сделка купли-продажи совершается безотносительно к ценностям и мировоззрению каждой из сторон, но при этом может иметь следствием возникновение устойчивого симбиоза одного и второго. В равной мере можно говорить об интеграции сетей на уровне ценностей, когда участники сети могут исходить из одинаковых представлений о добре и зле, о плохом и хорошем и о правильном и неправильном, но при этом сети могут как не иметь иной операциональной интеграции, кроме ситуативной, так и могут исходить из принципиально разных представлений о внешнем мире. Примером простейших ситуативных ценностно интегрированных сетей может быть общественная реакция на чье-либо явное девиантное поведение, например, реакция публики на случаи уличного насилия, выражающаяся через осуждение, либо, скажем, положительная реакция общественности на мероприятия властей по благоустройству уличного и дворового пространства, которая отнюдь не обязана вести ни к пересмотру участниками сети своего отношения к власти, ни тем более к появлению у одобряющего массива неких практик кооперации. Также можно говорить и об интеграции сетей на уровне онтологии, когда общим для участников сети будет являться их картина внешнего мира, но из этого не проистекает ни ценностная, ни операциональная интеграция. Примером последних могут быть студенческие сети первокурсников, когда общее для всех участников представление о ключевой роли знаний в жизни человека совсем еще не предполагает ни наличия у них общих ценностей, которые будут соответствовать скорее ценностям тех социальных страт, из которых происходят первокурсники, ни совместных практик за пределами учебного процесса, который сам по себе эти практики может и не порождать, как мы рассмотрели выше. При этом сети могут расти и развиваться, прибавляя к своей базовой характеристике дополнительную: так, операциональная интеграция может порождать и ценностную и даже онтологическую, и примером тому - череда «солдатских императоров» в Древнем Риме; ценностная интеграция может порождать как совместные практики, так и общую онтологию, ярким примером чему являются российские народники 19 века; и онтологическая интеграция может порождать также как интеграцию на уровне ценностей, так и на уровне совместных практик - наглядным примером чему может служить как научно-исследовательская деятельность, порождающая в итоге новый проект более или менее широкой реальности, от технической до социальной, и совместную деятельность по ее воплощению, так и деятельность любых религиозных движений и сект, претендующих на репрезентацию альтернативной легитимной модели мира. Кроме как расти, сети могут и деградировать, в процессе распада теряя в той либо иной степени один, два либо все три типа интеграции, но при этом демонстрируя и устойчивость в состоянии «полураспада», и потенциал регенерации в состоянии полного распада, - примером может служить судьба любого аристократического класса в эпоху революционных и особенно постреволюционных перемен. Видимым апогеем развития сети является вырастание на ее основе иерархии того либо иного типа. Иерархия, в отличие от сети, должна демонстрировать наличие как операциональной, так и ценностной и онтологической интеграции ее участников, иначе ее устойчивое функционирование попросту невозможно в течение сколь-нибудь длительного периода времени, в силу чего предпосылкой ее возникновения резонно считать достижение сетью всех трех уровней интеграции. При распаде иерархии, однако, этот принцип срабатывает с существенным «замедлением» - социальный институт может длительное время существовать и после утраты им части интегрирующих оснований, например, в случае собственной маргинализации и перемещения на периферию актуальной социальной реальности или в случае ситуативного отсутствия в непосредственных границах его социального пространства более эффективной сложившейся альтернативы. В последнем случае самосохранение деградировавшего института явно будет прямо коррелировать с его способностью предотвращать вырастание конкурирующих альтернатив. Моделирование восходящей динамики: от сети к иерархии Таким образом, мы можем исходить из того, что интеграция сетей на уровне практик, на уровне ценностей и на уровне онтологии есть часть одного и того же процесса возникновения иерархии, когда она, обретая новые типы интеграции, тем самым проявляется в реальности, пошагово переходя из качества эссенции в состояние экзистенции. Операциональная, ценностная и мировоззренческая интеграция, соответственно, описывают разные качества одного и того же объекта, а именно - иерархии, а эти качества, в свою очередь, вполне соотносятся с категориями «формы» (операциональная интеграция), «содержания» (ценностная интеграция) и «меры» (онтологическая интеграция). Поскольку сети возникают не на пустом месте, а на основе уже существующих социальных сетей и, как минимум, неформальных иерархий (хотя бы тех же семейно-родственных), то процесс вырастания сети мы можем описать как обретение каждым из типов интеграции нового, по сравнению с обретавшимся, качества. Обозначив наличествовавшие уровни интеграции как А, В и С соответственно, а обретенные - как А1, В1 и С1, мы получим следующую принципиальную схему алгоритмов эволюции сетей, где U - изначальное «ядерное» состояние социального субъекта, когда новая иерархия и новые сети существуют исключительно в чистой потенции, а U1 - обретенное в ходе эволюции новое «ядерное» состояние, когда после сетевого периода эволюции возникает полноценная институализированная иерархия:
