Suchergebnisse

1878 Berlin Antlaşması sonrasında Osmanlı Devleti açısından uluslararası platformda çok önemli değişimler yaşandı. Bu çerçevede en önemli gelişmelerin yaşandığı bölgelerden birisi de İmparatorluğun Balkan topraklarıydı. İmparatorluk topraklarından birer bağımsız devlet olarak ortaya çıkan diğer devletlerden farklı olarak Bulgaristan Osmanlı Devleti'ne bağlı bir Prenslik haline getirildiği gibi Ayastefanos'da belirlenen sınırları da daraltıldı. Bu şekilde başta Bulgarlar olmak üzere uluslararası çevreler açısından Bulgaristan'ın bağımsızlığı meselesi ötelenmiş oldu. 1908–1909 yıllarında Osmanlı iç siyasetindeki gelişmeler Bulgaristan'ın bağımsızlığını ilan etmesi için uygun koşullar yarattı ve bu süreçte Bulgaristan bağımsızlığını ilan etti. İşte bu makale ile bazı Rus kaynakları ışığında bu süreç ele alınmış ve bu kaynakların Bulgaristan'ın Bağımsızlığı süreci araştırmaları ile bu evrede yaşanan uluslararası gelişmelerin açıklanmasına katkıda bulunması hedeflenmiştir.

Looking at Bulgarian society and cultural life of the first half of the 1900s, this study scrutinizes a common belief in the high public esteem reserved for poets and writers in eastern Europe. It demonstrates that the creators of literature (and the national arts in general) occupied a precarious position in a society without a sustainable cultural market. The predicament of Bulgarian writers, however, was that of many European literati in early 1900s competing for readers' attention with a rising mass culture. Placing Bulgarian writers in a broader interwar framework, this article explores the various non-literary strategies they pursued in affirming the public value of national literature. In the process, it suggests that the lore of "the writer as a national hero" was the deliberate work of social actors seeking to correct an unsatisfying reality and not an expression of an organic relationship between nation and writers (and intellectuals more broadly).

In meiner Arbeit untersuche ich Prozesse von Inklusion und Exklusion als multidimensionale Phänomene mit einhergehenden sozialen, politischen, ökonomischen und kulturellen Auswirkungen in einem bulgarischen Dorf nach 15 Jahren des 'Übergangs'. Meine Feldforschung habe ich in einem Dorf (Cherven) in den Jahren 2004 und 2005 durchgeführt. Im Anschluss gab es mehrere Folgeaufenthalte Vorort, um weitere Daten zu erheben und Material in regionalen Bibliotheken und lokalen Archiven zu untersuchen. Ich gehe auf die Relevanz von Konzepten und Theorien zu sozialen und Verwandtschaftsnetzwerken und sozialem Kapital für mein zentrales Forschungsthema Inklusion/Exklusion ein. Mein Ziel ist es deutlich zu machen, welche Bedeutung Netzwerke und soziales Kapital für Prozesse von Inklusion und Exklusion haben, und damit einen Beitrag zu den damit verbundenen Debatten zu leisten.

In meiner Arbeit untersuche ich Prozesse von Inklusion und Exklusion als multidimensionale Phänomene mit einhergehenden sozialen, politischen, ökonomischen und kulturellen Auswirkungen in einem bulgarischen Dorf nach 15 Jahren des 'Übergangs'. Meine Feldforschung habe ich in einem Dorf (Cherven) in den Jahren 2004 und 2005 durchgeführt. Im Anschluss gab es mehrere Folgeaufenthalte Vorort, um weitere Daten zu erheben und Material in regionalen Bibliotheken und lokalen Archiven zu untersuchen. Ich gehe auf die Relevanz von Konzepten und Theorien zu sozialen und Verwandtschaftsnetzwerken und sozialem Kapital für mein zentrales Forschungsthema Inklusion/Exklusion ein. Mein Ziel ist es deutlich zu machen, welche Bedeutung Netzwerke und soziales Kapital für Prozesse von Inklusion und Exklusion haben, und damit einen Beitrag zu den damit verbundenen Debatten zu leisten. ; von Zlatina Bogdanova

SUMMARY:
Николай Вуков, антрополог из Болгарии, анализирует постсоветскую судьбу памятников, возведенных в Восточной Европе для увековечивания памяти о Второй мировой войне. В частности, он анализирует исторические и общественно-политические дискуссии на эту тему в Болгарии после 1989 года, где обсуждение памяти о Второй мировой войне было тесно связано с проблемой памятников, возведенных в память о Русско-Турецкой войне 1877–1878 гг. (поскольку в советской Болгарии события XIX века и Второй мировой войны объединялись в формуле "двойного освобождения"). В статье прослеживается как история коммеморации Второй мировой войны в контексте формирующегося коммунистического режима, так и история памятников Русско-Турецкой войне в ее связи с процессом легитимации болгарского национального государства. Отдельный сюжет в рамках статьи представляет анализ подрывных культурных и идеологических практик, направленных на памятники, созданные в советский период в Болгарии. В связи с этим Вуков констатирует нерешенность в Болгарии вопроса об исторической оценке событий Второй мировой войны. Автор показывает, что тесная связь между памятниками Русско-Турецкой и Второй мировой войнам спровоцировала в болгарском обществе переоценку "первого освобождения" как проявления имперской политики России, которая затем полностью раскрылась в политике Советского Союза по отношению к социалистическим странам Восточной Европы. В анализируемых в статье дискуссиях (в том числе на международном уровне – между Российской Федерацией и Болгарией) проявляется главная проблема исторической памяти об "ушедшем ХХ веке": как растождествить память о Второй мировой войне и память о коммунистическом режиме в Болгарии и при этом не впасть в ревизионизм, реабилитирующий фашизм и пересматривающий итоги Второй мировой войны.

AbstractUsing three Bulgarian cross‐sectional household surveys from 1986, 1993 and 1997, this essay shows that the mean log wage differential between ethnic Bulgarians and Turks increased from 0.1615 in 1986 to 0.2874 in 1993 and again to 0.4075 by 1997. Bulgarian gains over ethnic Turks in the early transition are related to both changes in the relative returns to skill and changes in the composition of demand for goods and services as the country moved toward a market economy. The Turks began the transition with fewer years of education than the Bulgarians, and began to close the education gap over this time. The Bulgarians, however, were more likely to have obtained more general secondary and university degrees than the ethnic Turks – degrees that, in contrast to technical or vocational degrees, are experiencing increased remuneration in the transition. With more of an asset that has become more valuable, the ethnic Bulgarians improved their relative position.