Suchergebnisse

The research on " Guidelines for Developing Tourism activities and Destination for Sustainable Tourism of Amphawa Floating Market, Samut Songkram Province", purpose of this research were to (1) study the Thai tourists' demographies have an effect on satisfaction to Amphawa floating market tourism of Thai tourists (2) study the physical environment, the tourist attractions and sustainable tourism activities have an effect on satisfaction to Amphawa floating market tourism of Thaitourists (3) study relationship between satisfaction to tourism and tourism behavior in Amphawafloating market of Thai tourists (4) study tourism behavior and sustainable tourism principle have an effect on repeated tourism tendency in Amphawa floating market of Thai tourists (5) study the guidelines for developing tourism activities and destination for sustainable tourism of Amphawa floating market, Samut Songkram province. The research used qualitative research and quantitative research methodology. The sampling groups were government officers in Amphawa district, traders in Amphawa district, community representatives and Thai tourists. The quantitative research result found that most of tourists were single female aged 26-35 years old. Their educational level was bachelor degree. Their income was 10,001-20,000Baht and their home-town was in Bangkok. The opinion to physical environment of Amphawa floating market in overall was in good level. The opinion to tourist attractions in overall and in each aspect including restaurants nearby canal, souvenir shops and temple, church, ancient remains were in good level. Requirement in sustainable tourism activities in overall was in demand level. The satisfaction to Amphawa floating market tourism in overall was satisfy level. Most of Tourists behavior travelled with family, private vehicles was used. The average number of purchase in travelling was less than 2,000 baht per time, average time to travelling was minimum 1hour and maximum 10hours. per time, average of expense was minimum 100 Baht and maximum 4,500 Baht per time, number to travelling within 1 year was minimum 1 time and maximum 13 times per year. Repeated tourism tendency in overall was in excellent level and opportunity to come back to travelling within 1 year was maximum 15 times the opinion to sustainable tourism principle Amphawa floating market was in good level. As for the qualitative research result found that the municipal Amphawadistric was determined the policy for developing and unhurriedly achieve, step by step and continuity activities for simple to direct management and able to control. Because of the Amphawa floating market was suddenly growth rapidly without direction and there was no the measure to efficiently control. For the suggestion, since the municipal Amphawadistric is a small-sized municipality therefore, they obtained the limited budget and mostly income originates from the tourists. As for the Amphawa floating community, there will be the policy to participate with vendor association, community leader and the Amphawa lover's community listen to the trouble by each other side for solve the problem and sustainable floating market development. For the planning of floating market in the future, there are more plans: to expand footpath and will plan to open daily, not only on Friday, Saturday and Sunday. By the way,system should develop. Cost and product quality must control for the better way and sustainable tourism development at Amphawa floating market. ; การวิจัยเรื่อง แนวทางการพัฒนากิจกรรมการท่องเที่ยวและแหล่งท่องเที่ยวให้เกิดความยั่งยืนของตลาดน้ำอัมพวา จังหวัดสมุทรสงครามมีวัตถุประสงค์เพื่อ (1) ศึกษาลักษณะส่วนบุคคลที่มีผลต่อความพึงพอใจต่อการท่องเที่ยวตลาดน้ำอัมพวา จังหวัดสมุทรสงครามของนักท่องเที่ยวชาวไทย (2) ศึกษาศึกษาลักษณะทางกายภาพ แหล่งท่องเที่ยว และกิจกรรมการท่องเที่ยวอย่างยั่งยืนของตลาดน้ำอัมพวาที่มีผลต่อความพึงพอใจต่อการท่องเที่ยวตลาดน้ำอัมพวาจังหวัดสมุทรสงคราม ของนักท่องเที่ยวชาวไทย (3)ศึกษาความสัมพันธ์ระหว่างความพึงพอใจต่อการท่องเที่ยวกับพฤติกรรมการท่องเที่ยวตลาดน้ำอัมพวาจังหวัดสมุทรสงคราม ของนักท่องเที่ยวชาวไทย (4)ศึกษาพฤติกรรมการท่องเที่ยวและพฤติกรรมที่ใช้หลักความยั่งยืนในการท่องเที่ยวที่มีผลต่อแนวโน้มการท่องเที่ยวซ้ำในอนาคตที่ตลาดน้ำอัมพวา จังหวัดสมุทรสงคราม ของนักท่องเที่ยวชาวไทย (5) ศึกษาแนวทางการพัฒนากิจกรรมการท่องเที่ยวและแหล่งท่องเที่ยวให้เกิดความยั่งยืนของตลาดน้ำอัมพวา จังหวัดสมุทรสงครามการศึกษาครั้งนี้ใช้วิธีการศึกษาวิจัยเชิงปริมาณ และเชิงคุณภาพ โดยมีกลุ่มคนที่ศึกษา คือ กลุ่มเจ้าหน้าที่ในอำเภออัมพวา ผู้ประกอบการในตลาดน้ำอัมพวา กลุ่มตัวแทนชุมชน และกลุ่มนักท่องเที่ยวชาวไทย ผลการวิจัยเชิงปริมาณพบว่า นักท่องเที่ยวส่วนใหญ่เป็นเพศหญิง อายุ 26-35 ปี สถานภาพโสดระดับการศึกษาขั้นปริญญาตรี รายได้ต่อเดือน 10,001-20,000 บาท และกรุงเทพมหานคร มีความคิดเห็นต่อลักษณะทางกายภาพโดยรวมของตลาดน้ำอัมพวา จังหวัดสมุทรสงคราม โดยรวมในระดับดี มีความคิดเห็นต่อแหล่งท่องเที่ยวในตลาดน้ำอัมพวา จังหวัดสมุทรสงครามโดยรวม ในเรื่องของร้านอาหารริมคลองร้านขายของที่ระลึก และวัด,โบสถ์คริสต์โบราณสถาน อยู่ในระดับดี มีความต้องการในเรื่องกิจกรรมการท่องเที่ยวอย่างยั่งยืนในตลาดน้ำอัมพวา จังหวัดสมุทรสงครามโดยรวมในระดับต้องการ มีความพึงพอใจต่อการท่องเที่ยวตลาดน้ำอัมพวา จังหวัดสมุทรสงคราม โดยรวมในระดับพอใจ พฤติกรรมนักท่องเที่ยวส่วนใหญ่มากับครอบครัว มาโดยรถส่วนตัว ค่าใช้จ่ายในการท่องเที่ยวโดยเฉลี่ยต่อครั้งต่ำกว่า 2,000 บาทเวลาที่ใช้ในการท่องเที่ยวโดยเฉลี่ย(ชม./ครั้ง)ต่ำสุด 1 ชม./ครั้ง สูงสุด 10 ชม./ครั้ง มูลค่าในการซื้อสินค้าในแต่ละครั้งโดยเฉลี่ย(บาท)ต่ำสุด 100 บาท สูงสุด 4,500 บาท จำนวนครั้งในมาเที่ยวตลาดน้ำอัมพวาในรอบ 1 ปี (ครั้ง) ต่ำสุด 1 ครั้ง/ปี สูงสุด 13 ครั้ง/ปี แนวโน้มการท่องเที่ยวซ้ำตลาดน้ำอัมพวาในอนาคตโดยรวม อยู่ในระดับดีอย่างมากแนวโน้มการท่องเที่ยวซ้ำในอนาคตในเรื่องโอกาสที่จะกลับมาเที่ยวตลาดน้ำอัมพวาในอนาคตภายใน 1 ปี (ครั้ง) ต่ำสุด 0 ครั้ง สูงสุด 15 ครั้ง นักท่องเที่ยวมีความคิดเห็นต่อพฤติกรรมที่ใช้หลักความยั่งยืนในการท่องเที่ยวในตลาดน้ำอัมพวา จังหวัดสมุทรสงครามโดยรวมอยู่ในระดับดี สำหรับผลการวิจัยเชิงคุณภาพพบว่า ทางเทศบาลตำบลอัมพวาได้กำหนดนโยบายแบบแผนเพื่อการพัฒนาไว้เรียบร้อย โดยดำเนินการไปอย่างช้าๆพัฒนาแบบทีละขั้นและต่อเนื่องเพื่อการบริหารและการจัดการนั้นง่ายขึ้นและสามารถควบคุมได้เพราะที่ผ่านมานั้น ตลาดน้ำอัมพวาเติบโตเร็วเกินจนไร้ทิศทาง และไม่มีมาตรการที่สามารถจะควบคุมได้อย่างมีประสิทธิภาพ ส่วนข้อเสนอะแนะเนื่องจากเทศบาลอัมพวาเป็นเทศบาลขนาดเล็ก จึงส่งผลให้ได้รับงบประมาณที่จะนำมาพัฒนาจำนวนไม่มาก เพราะรายได้ส่วนมากมาจากนักท่องเที่ยว ในส่วนของชุมชนตลาดน้ำอัมพวานั้น จะมีนโยบายให้มีการรวมกลุ่มกันโดยการให้ชมรมแม่ค้าแผงลอย ประธานชุมชน ชุมชนคนรักอัมพวา มาปรึกษารับฟังปัญหาของแต่ละฝ่ายในแต่ละด้าน เพื่อแก้ไขปัญหาและเพื่อให้เกิดการพัฒนาตลาดน้ำให้ยั่งยืนต่อไป ส่วนนโยบายเรื่องตลาดน้ำของเทศบาล ในอนาคตอาจจะขยายทางเดินริมคลองให้กว้างขึ้นโดยให้เกิดผลกระทบต่อผู้ประกอบการน้อยที่สุด และมีแผนการพัฒนา ให้มีตลาดน้ำทุกวันไม่ใช่เฉพาะวันศุกร์ เสาร์ อาทิตย์ เพียงอย่างเดียว แต่อาจจะต้องพัฒนาไปอย่างเป็นระบบ มีการควบคุมราคาสินค้าและคุณภาพให้เหมาะสม เพื่อเป็นการพัฒนาให้ตลาดน้ำอัมพวาดีขึ้นและอยู่อย่างยั่งยืนต่อไป

KURZFASSUNG DER ERGEBNISSE In der Dissertation werden die Bezüge zwischen Dostoevskijs zeitlich aufeinanderfolgen- den Werken Tagebuch eines Schriftstellers (1873 bis Januar 1881) und Die Brüder Karamasov (1878 bis 1880) untersucht. Die Untersuchung folgt der These, dass sich der Autor beim Verfertigen des Romans Die Brüder Karamazov vielfach der Texte bediente, die er zuvor für das Tagebuch eines Schriftstellers verfasst hatte, und dass er im Roman dieselben Ideen und Überzeugungen vertritt wie im überwiegend journalistischen Tagebuch. Diese These von dem Werkstatt-Charakter des Tagebuchs steht im Widerspruch zu der in der Literatur häufig postulierten Trennung in einerseits den Publizisten und andererseits den Romanautor Dostoevskij, die auf Michail Bachtins Vorwort zu seinen Problemy poėtiki Dostoevskogo aus dem Jahr 1929 fußt. Vor dem Beginn der Analyse soll ein kurzer Überblick im zweiten Kapitel zeigen, in welcher Weise sich die slavistische Literaturwissenschaft von den 1920er Jahren bis heute mit diesem Thema auseinandergesetzt hat. Im folgenden dritten Kapitel wird der Einsatz ausgewählter Stilmittel im Tagebuch und den Brüdern Karamazov miteinander verglichen. Dazu gehören die Polyphonie, die Doppelung von Charakteren, unterschiedliche Zeitkonzepte (wie die offene und die geschlossene Zeit) und die Mittel der Charakterisierung von Personen und Schauplätzen der Handlung. Der enge Zusammenhang beider Werke wird im vierten Kapitel in der Analyse der direkten Übernahmen aus der Gerichtsberichterstattung im Tagebuch in die Brüder Karamasov deutlich. Zu den direkten Übernahmen gehören auch Dostoevskijs Kritik der russischen Gesellschaft seiner Zeit und sein orthodoxer Glaubenseifer. Im fünften Kapitel werden die indirekten Übernahmen analysiert, also Gedanken und Motive aus dem Tagebuch, die Dostoevskij in eine andere Form gebracht hat, um sie für den Roman zu verwenden. Hierzu zählen strukturelle Bausteine, Bausteine der Philosophie Dostoevskijs, seine Feindbilder und Bausteine der Handlung. Im Anschluss daran werden die drei großen Mythen im Tagebuch und den Brüdern Karamazov besprochen: Der Mythos des Vatermords, der Mythos Ivans mit seiner Religionskritik und der christliche Mythos. Anhand der Vielzahl direkt und indirekt übernommener Motive wird im zentralen siebten Kapitel der Versuch unternommen, die Grundpositionen Dostoevskijs und ihre Verdichtung im Roman zu definieren. Als Schlüsselbegriffe für Dostoevskijs Denken lassen sich hier vor allem die persönliche Moral (das "Demütige Dich"), die sozialen Ideale und die "tätige Liebe" ausmachen. In einem Exkurs zu dem 1868/69 entstandenen Roman Der Idiot wird gezeigt, dass sich die politischen und religiösen Überzeugungen Dostoevskijs im Zeitablauf von 1868 bis 1881 nicht verändert haben. Als wichtiges Ergebnis der Arbeit ist festzuhalten, dass sich die Charaktere der Brüder Karamasov als Verlebendigung der von Dostoevskij im Tagebuch vertretenen Reformideen und Überzeugungen verstehen. Eine willkürliche Trennung zwischen Dostoevskijs Arbeit als Publizist und als Romanautor erscheint deshalb nicht gerechtfertigt. ; SHORT SUMMARY OF RESULTS In this dissertation, the relationship between Dostoevsky's A Writer's Diary (1873 until January 1881) and the novel The Brothers Karamazov (1878 until 1880) is being exam- ined. The working hypothesis for this examination is that the Diary has served as an open workshop for the upcoming novel. This thesis contradicts the supposed separation of Dostoevsky's work as a journalist on the one hand and a novelist on the other. Critics who favour this kind of separation often appeal to the preface to Mikhail Bakhtin's 1929 Problems of Dostoevsky's Art. The second chapter functions as a short summary of the comparative analysis of the Diary and the Brothers Karamazov in literary science since the 1920s. Dostoevsky's usage of selected stylistic devices in the Diary and the Brothers Karamazov is compared in the following, third chapter. These devices include polyphony, the doubling of characters, different concepts of time (such as open and closed time), and the methods of characterizing persons and locations. The direct transfers from Dostoevsky's reporting on judicial processes in the Diary to the Brothers Karamazov, which are given in the fourth chapter, make the close connection between the two works apparent. Dostoevsky's critique of the Russian society of his time and his orthodox religious zeal are also amongst these direct transfers. In the fifth chapter, the indirect transfers are being analysed. Indirect transfers are those, where Dostoevsky takes thoughts and motives from the Diary and modifies them for their appearance in the novel. Some examples are structural components, elements of Dostoevsky's philosophy, his antagonistic picture of Jews, Poles, and the Catholic Church and building blocks of his plot. The next point of discussion are the three big myths in the Diary and The Brothers Karamazov: the myth of patricide, the myth of Ivan and his critique of religion, and the Christian myth. With the help of the manifold of directly and indirectly transferred motives an attempt is made to define those of Dostoevsky's basic principles that are commonly occurring in the novel. Amongst these are his personal moral code (the need for humility), his social ideals, and "active love". In an excursion examining the political convictions of the author and the novelist as already laid down in the novel The Idiot (written in 1868/69), it is argued that the political convictions of Dostoevsky have not changed between 1868 and 1881. Summarizing, the characters in the Brothers Karamazov should be understood as manifestations of ideas that Dostoevsky put forward in the Diary. Because of that, the supposed separation between Dostoevsky's work as a journalist and his work as a novelist is artificial and without substance.

This article aims to reconstruct the history of civil society in Quebec (Canada) to relate it with nationalism, the rise of the welfare state, trade unions, Catholic Church and civil society, the dynamic forces of society. Through in-depth interviews with key leaders, exploration of institutional archives and specific literature, we work with a particular case that, when compared to Catalonia, will allow us to evaluate the importance of civil society within nationalism. This actor is not usually considered as the central subject of researches and rarely token into account, unlike political parties, their leaders or intellectuals. Currently, in a context of crisis of the state and political parties, it has begun to be considered that civil society can be a key factor for its ability to produce alliances between sectors, build hegemony and dialogue directly with the population. The study is divided into four parts: 1) the development of the theoretical framework along with the construction of the object of study and the hypotheses; 2) an analysis about the importance of the involvement of civil society in the construction of the nationalist movement in Quebec; 3) a comparison with the Catalan case; and, 4) finally some conclusions ; Este artículo se propone reconstruir la historia de la sociedad civil en Quebec (Canadá) para ponerla en relación con el nacionalismo, el ascenso del estado de bienestar, los sindicatos y la iglesia católica, las fuerzas vivas de la sociedad. A través de entrevistas en profundidad con sus principales líderes, de documentación institucional y de bibliografía específica reconstruimos un caso particular que nos permitirá, al compararlo con Cataluña, valorar la importancia que tiene la sociedad civil dentro del nacionalismo. En general este actor no suele ser tenido en cuenta ni puesto en el centro del debate, a diferencia por ejemplo de los partidos políticos, de sus líderes o de los intelectuales. Actualmente, en un contexto de crisis del estado y de los partidos, hemos comenzado a considerar que la sociedad civil puede ser un factor determinante por su capacidad de generar alianzas entre sectores, de construir hegemonías y de dialogar de forma directa con la población. La propuesta se dividen cuatro apartados: 1) el desarrollo del marco teórico y la construcción analítica del objeto de estudio y las hipótesis; 2) un análisis sobre la importancia de la sociedad civil en Quebec en la construcción del movimiento nacionalista; 3) una comparación con el caso de Cataluña; y 4) unas conclusiones ; Aquest article es proposa reconstruir la història de la societat civil al Quebec (Canadà) per posar-la en relació amb el nacionalisme, l'ascens de l'estat de benestar, els sindicats, l'església i la societat civil, les forces vives de la societat. A través d'entrevistes en profunditat amb els seus principals líders, de documentació institucional i de bibliografia específica reconstruïm un cas particular que ens permetrà, en comparar-lo amb Catalunya, valorar la importància que té la societat civil dins del nacionalisme. En general aquest actor no sol ser tingut en compte ni posat en el centre del debat, a diferència per exemple dels partits polítics, dels seus líders o dels intel·lectuals. Actualment, en un context de crisi de l'estat i dels partits politics, hem començat a considerar que la societat civil pot ser un factor determinant per la seva capacitat de generar aliances entre sectors, de construir hegemonies i de dialogar de forma directa amb la població. La proposta es divideix en quatre apartats: 1) el desenvolupament del marc teòric i la construcció analítica de l'objecte d'estudi i les hipòtesis; 2) una anàlisi sobre la importància que va tenir la societat civil al Quebec en la construcció del moviment nacionalista; 3) una comparació amb el cas Català; i 4) unes conclusions

Записка А.Ю. Геровского «По вопросам "украинскому", аграрному и религиозному в Червонной Руси» была направлена в Ватикано-славянский отдел МИД России, где была зарегистрирована 4 августа 1916 г. под № 432. Алексей Юлианович Геровский (1883-1972) известный карпаторусский общественно-политический деятель, внук Адольфа Добрянского. Анализируя состояние «украинского» вопроса в Червонной Руси (под которой автор подразумевал Угорскую Русь, Буковину и Галичину населенные русинами области Австро-Венгрии), он упоминает, что данный вопрос существовал только на Буковине и Галичине. Последняя являлась центром украинского сепаратизма. А. Геровский предлагал не только бороться против сепаратизма запретительными мерами, но и проводить «культурную работу», одновременно решая аграрный, религиозный и другие вопросы. Он считал, что борьба с украинским сепаратизмом сводится главным образом к образованию и печати. По его мнению, после занятия русской армией Галичины украинские издания могут прекратить существование сами из-за отсутствия финансовых средств, которые раньше поступали от австрийского или германского правительств, или от галицких (польских) властей. Выпуск украинских газет может быть разрешен, если будет доказано, что издаются они на собственные местные средства. Говоря о школах, он отмечал, что большая часть населения не требовала обучения на родном наречии, главное, чтобы школа учила и приносила реальную пользу. В то же время «украинский жаргон отнюдь не тождественный с местным русским наречием». Автор записки рекомендовал после войны, когда население не будет опасаться австро-венгерских репрессий, ввести народные школы с русским литературным языком преподавания, причем на основании решений местных сельских сходов. Аграрный вопрос предлагалось решить путем ликвидации крупного польского землевладения в Галичине и Буковине. Большинство помещиков имели крупные долги до войны, а во время ее разорились окончательно. Религиозный вопрос имел отличия. Большинство русинов проживали в Галичине и были униатами. Так как уния еще не пустила корни, предлагалось осторожно вести работу над воссоединением с православной церковью. Документ хранится в Архиве внешней политики Российской империи. ; The report was sent to the Vatican-Slavic Department of the Foreign Ministry of Russia, where it was registered on August 4, 1916, with No. 432. Aleksey Yulianovich Gerovskiy (1883–1972) was a well-known public and political figure in Carpathian Rus, a grandson of Adolf Dobriansky. Analyzing the state of the "Ukrainian" question in Red Rus (which, according to the author, included Hungarian Rus, Bukovina and Galicia – the Austria-Hungary regions populated by Rusins), Gerovskiy mentions that the issue existed only in Bukovina and Galicia. The latter was the center of Ukrainian separatism. A. Gerovskiy offered not only to fight against separatism by restrictive measures, but also to carry out "cultural work" that would simultaneously solve the agrarian, religious and other issues. He believed that the fight against Ukrainian separatism mainly concerned education and the press. In his opinion, after the Russian army occupied Galicia, Ukrainian periodicals could cease to exist naturally because of the lack of funds that the Austrian or German governments, or the Galician (Polish) authorities had previously given. The publication of Ukrainian newspapers could be allowed if they proved they were financed from local sources. Speaking about schools, Gerovskiy noted that most of the population did not demand education in their mother tongue; importantly, the school was to teach and be of practical use. At the same time, the author wrote that the Ukrainian dialect was not at all identical with the local Russian dialect. After the war, when the population would not fear the Austro-Hungarian repression, Gerovskiy recommended by decisions of local village meetings to establish public schools with the Russian literary language as the language of instruction. He proposed to solve the agrarian question by the elimination of a major Polish land tenure in Galicia and Bukovina. Most landowners had big debts before the war, and went completely broke during it. The religious question had its features. The majority of Rusins lived in Galicia and were Uniates. As the Union had not yet taken root, it was suggested to softly work on the reunification with the Orthodox Church. The document is stored in the Archive of Foreign Policy of the Russian Empire.

Актуальность и цели. Изучение опыта реализации национальной и религиозной политики на начальных этапах истории советского государства имеет принципиальное значение для выработки курса внутренней политики в современной России, позволяет выявить факторы, влиявшие на содержание курса и его эффективность. Цель исследования заключается в рассмотрении идеологического наполнения политики в сфере поиска опор государственной конструкции в условиях выхода России из Гражданской войны и задач формирования однопартийного государства в СССР, обеспечивавших необходимый уровень социально-политической стабильности. Материалы и методы. Реализация исследовательских задач была осуществлена на основе анализа документов, извлеченных из фондов Российского государственного архива новейшей истории и Государственного архива Российской Федерации, а также анализа историографических источников по проблеме. Методологической основой исследования выступает герменевтика как метод интерпретации текста, что позволяет вычленить объективную информацию из документов идеологического характера и избежать следования историографическим штампам, а также историко-ситуационный метод, раскрывающий причинно-следственные связи, исходя из реальной конкретно-исторической ситуации, анализа картины мира, аутентичной социальной общности рассматриваемого периода. Результаты. Исследовано наполнение политики советского государства в отношении национального строительства и управления процессом секуляризации общественного сознания в 1917-1920-е гг. Выявлено соотношение принципов декларируемого и реального содержания практики властно-политического регулирования. Доказана прямая зависимость между задачами укрепления властной вертикали, ее легитимизации, повышения эффективности управленческих стратегий и необходимостью идеологического отступления в формате поддержки программ федерализации и либерализации отношений государства и церкви. Выводы. Анализ практической реализации курса на национальное и религиозное самоопределение народов в первое постреволюционное десятилетие, созданная путем проб и ошибок модель позитивного включения элементов этнической идентичности в идеологическую практику правящей партии выступали опорным методом легитимизации власти РКП (б) в 1920-х гг. Вместе с тем ослабление классового содержания и отказ от курса на мировую революцию, интернационализацию социальных отношений носило исключительно временный и ограниченный характер. Структурой, контролирующей предел допустимых уступок в вопросах самоопределения граждан, выступило Объединенное государственное политическое управление (ОГПУ).Background. Studying the experience of national and religious policies during the initial stages of the Soviet state history is crucial for the development of domestic policy in Russia today. It allows to identify the factors that influenced the course and its effectiveness. The study is aimed at exploring ideological policies of the state structure in the conditions of Russia's withdrawal from the Civil War and the formation of a one-party Soviet state which could provide the necessary level of social and political stability. Materials and methods. The research strategy was based on the analysis of documents, extracted from the funds of the Russian State Archive of Contemporary History and the State Archive of the Russian Federation, as well as on data from other historiographic sources on the issue. The methodological basis of the research included hermeneutics as a method of text interpretation, allowing to indicate objective information of the ideological framework and avoid repetition of historiographic clichés, as well as the historical and situational method, revealing cause-and-effect relationships based on the real historical situation, the analysis of the world picture, authenticity of the social community of the period in consideration. Results. The authors examined the policy of the Soviet state addressing national construction and management of secularization of public consciousness in the 1917-1920s. The study indicated the ratio of declared principles and those already included in the content of power-political regulation. The research has revealed a direct correlation between the factors reinforcing the vertical of power and its legitimation, and the need to develop programs of federalization and liberalization of relationships between the church and the state. Conclusions. The analysis of the implementation of the policy of national and religious self-determination of peoples in the first post-revolutionary decade has shown that the model that was established by trial and error and incorporated elements of a positive ethnic identity in the ideology of the ruling party became the main method of legitimizing the power of the Russian Communist Party (b) in the 1920s. At the same time, the weakening of class content and abandonment of the world revolution, internationalization of social relations were temporary and limited. The structure, which controlled permissible concessions in matters of self-determination of citizens, was OGPU.

В России решение проблем сиротства является одним из приоритетных направлений социальной политики государства. В статье рассматривается ряд положений российского законодательства, закрепляющих направления современной государственной социальной политики. Правовая база социальной защиты детей-сирот строится на международном, общефедеральном и региональном уровнях. Международный уровень включает документі международных организаций (ООН, ЮНИСЕФ, ВОЗ), межгосударственные соглашения и программы по охране материнства и детства. Общефедеральный уровень социальной защиты детства опирается на Конституцию РФ, Семейный кодекс РФ, Закон РФ «Об образовании в Российской Федерации», федеральные законы, определяющие направления и принципы социальной защиты населения в России. Специальное законодательство о защите детей-сирот складывается на основе федеральных программ и указов Президента РФ. Региональный уровень опирается на общефедеральную правовую базу и включает документы органов власти субъектов Федерации и местных властей, общественных организаций, региональные программы. Описываются механизмы реализации современной государственной социальной политики в отношении детей-сирот. Автором рассмотрены основные институциональные характеристики системы социальной защиты детей-сирот, содержание государственной политики в сфере социальной защиты детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, в России на современном этапе. Основным субъектом социальной защиты детей-сирот выступают органы государственной власти и создаваемые ими институты, в функции которых входит формирование социальной политики и законодательства в отношении детей, обеспечение ее реализации, гарантии их социальной безопасности. Также к субъектам относятся политические партии, общественные организации, благотворительные организации, средства массовой информации, церковь. Представлен сравнительный анализ программ политических партий, затрагивающих вопросы социальной защиты детей. Дан анализ состояния системы социальной защиты детей-сирот на региональном уровне. Обосновано положение о необходимости взаимодействия государственных институтов, органов местного самоуправления, политических партий, представителей бизнес-структур, общественных организаций, занимающихся проблемами социальной защиты детей-сирот. Автор приводит результаты проведенного исследования в г. Елец Липецкой области ; In modern Russia solving of orphan hood problems is one of the priorities of the national social policy. The article discusses a number of provisions of the Russian legislation formalizing the course of contemporary social policy. The legal framework of social protection of orphans is based on international, federal and regional levels. The international level includes documents of international organizations (UN, UNICEF, WHO), intergovernmental agreements and program of maternity and child welfare service. The federal level of social protection of childhood is based on the Constitution of the Russian Federation, the Domestic Relations Code, the law "Education in the Russian Federation», federal laws, which define the direction and principles of social protection of the population in Russia. Special legislation on the protection of orphans is formed on the basis of federal programs and decrees of the President. The regional level is based at the federal framework and includes documents of authorities of the Federation and local authorities, public organizations and regional programs. The mechanisms of the contemporary social policy implementation are described regarding orphans in the current circumstances. The author considers the main institutional characteristics of the system of social protection of orphans, the content of state policy in the sphere of social protection of orphans and children without parental care in Russia at the present stage. The main subject of social protection of orphans are the public authorities and institutions created by them, whose functions include the formation of social policy and legislation in relation to children, support with their implementation, guarantees of social security. The political parties, public organizations, charitable organizations, media, church also refer to the subjects. In the framework of the article the author presents comparative analysis of the programs of political parties, which deals with matters of social protection of children. The article provides insight into the analysis of the system of social protection of orphans at the regional level. Also it is grounded the position on the need for interaction between state institutions, local governments, political parties, representatives of business structures, non-governmental organizations deals with social protection of orphans. In the article the author presents the results of the conducted research in the Yelets of the Lipetsk region

In the article the problem of balance of secularization and modernization. Desecration of religion, according to the author, is the main element of the modernization project, the result of which is the spread of secular rationality of theoretical knowledge in social technologies and social-regulatory system, in particular – to the legal system, constitution, democracy, civil society, human rights, etc., corresponding neoteologie scientism as a strategy to modernize the traditional society through scientific knowledge in the context of desecration of religious ethics and decomposition of the institutional framework in the form of the Catholic church. Along with modernization discourse scientistic interpretation neoteologie formed other uses of implicit clerical discourse for direct or indirect formulation of alternative programs kontrmodernizatsiyi that somehow is connected with the (partial or complete) reproduction sakralizovanosti traditional society in pagan religions. Here it is, in particular, antropolatrychni cult heroes in the ideologies of fascism and communism, which, against the desecration of Christianity can be called kontrmodernizatsiynymy resakralizatsiyamy paganism. These versions religions and ideologies emphasizing certain elements of social modernization in in their scenarios introduced in the social context of the facade features of modern society, which is protected traditional society. The whole range of projects kontrmodernizatsiyi, despite his claims to be a continuation of the ideology of the Enlightenment and bourgeois conformity formal features, compared to secular programs becomes a substitute of neomessianic eschatology genetically going to marginalized social movements in Europe that have evolved in parallel with secularization. ; У статті розглянуто проблему співвідношення секуляризації і модернізації. Десакралізація релігії, на думку авторки, виступає головним елементом проекту модернізації, наслідком якої стає поширення світської раціональності з теоретичного знання на соціальні технології та соціально-нормативні системи, зокрема – на правову систему, конституції, демократію, громадянське суспільство, права людини і т.д., що відповідає неотеології сцієнтизму як стратегії модернізації традиційного суспільства через наукове пізнання в контексті десакралізації релігійної етики та декомпозиції її інституційних засад у вигляді католицької церкви. Поруч з модернізаційним дискурсом сцієнтистської неотеології формуються інші напрямки використання імпліцитного клерикального дискурсу для прямого або опосередкованого формулювання альтернативних програм контрмодернізації, яка так чи інакше пов'язана з (частковим або повним) відтворенням сакралізованості традиційного суспільству в язичницьких релігіях. Тут йдеться, зокрема, про антрополатричні культи героїв в ідеологіях фашизму та комунізму, які, на тлі десакралізації християнства, можна назвати контрмодернізаційними ресакралізаціями язичництва. Ці версії релігій та ідеологій, акцентуючи певні елементи соціальної модернізації, за своїми сценаріями, впроваджують у соціальний контекст фасадові ознаки модерного суспільства, за якими приховується традиційне суспільство. Весь спектр проектів контрмодернізації, всупереч своїм домаганням бути продовженням ідеології просвітництва і відповідності формальним ознакам буржуазності, в порівнянні з секулярними програмами, стає субститутом месіаністської неоесхатології, генетично простуючи до маргінальних соціальних рухів Європи, які розвивалися паралельно із секуляризацією. ; У статті розглянуто проблему співвідношення секуляризації і модернізації. Десакралізація релігії, на думку авторки, виступає головним елементом проекту модернізації, наслідком якої стає поширення світської раціональності з теоретичного знання на соціальні технології та соціально-нормативні системи, зокрема – на правову систему, конституції, демократію, громадянське суспільство, права людини і т.д., що відповідає неотеології сцієнтизму як стратегії модернізації традиційного суспільства через наукове пізнання в контексті десакралізації релігійної етики та декомпозиції її інституційних засад у вигляді католицької церкви. Поруч з модернізаційним дискурсом сцієнтистської неотеології формуються інші напрямки використання імпліцитного клерикального дискурсу для прямого або опосередкованого формулювання альтернативних програм контрмодернізації, яка так чи інакше пов'язана з (частковим або повним) відтворенням сакралізованості традиційного суспільству в язичницьких релігіях. Тут йдеться, зокрема, про антрополатричні культи героїв в ідеологіях фашизму та комунізму, які, на тлі десакралізації християнства, можна назвати контрмодернізаційними ресакралізаціями язичництва. Ці версії релігій та ідеологій, акцентуючи певні елементи соціальної модернізації, за своїми сценаріями, впроваджують у соціальний контекст фасадові ознаки модерного суспільства, за якими приховується традиційне суспільство. Весь спектр проектів контрмодернізації, всупереч своїм домаганням бути продовженням ідеології просвітництва і відповідності формальним ознакам буржуазності, в порівнянні з секулярними програмами, стає субститутом месіаністської неоесхатології, генетично простуючи до маргінальних соціальних рухів Європи, які розвивалися паралельно із секуляризацією.

The paper analyses the evolving politics of claims-making by women workers in the Global South in the context of a globalized economy. It addresses the following questions. What kinds of claims are prioritized in relation to women workers? Who is making these claims? To whom are they addressed? What strategies are pursued to advance these claims? Which claims are heard and acted on - and which go unheard? The paper considers three categories of women workers: those working in global value chains, those working for domestic markets and those working as cross-border migrants. It also distinguishes between claims made by, with and on behalf of women workers. The analytical framework weaves ideas on the politics of gender-equality claims-making with work on the politics of recognition, redistribution and representation and analysis of the strategies deployed by transnational networks. Claims relating to workers in global value chains have been largely made on their behalf by anti-sweatshop campaigns led by Northern-based organizations, including trade unions, church groups, student activists and concerned consumers. The claims are largely addressed to the transnational corporations that drive these value chains, although their demands may include pressure on the states in which these corporations are headquartered. Claims relating to women working for domestic markets, primarily in the informal economy, tend to be made by organizations of women workers themselves, often with the support of locally based NGOs. The claims are largely addressed to the state, although as these organizations come together in international networks, they have also begun to pitch their claims to institutions of global governance, particularly the International Labour Organization (ILO) as well as international trade unions. Claims relating to migrant women workers tend to be made by locally based NGOs, sometimes made up of migrant workers themselves, in both sending and receiving countries. While the claims are largely addressed to the governments of these countries, they have also been picked by the emerging international networks of migrant workers and pitched to international institutions. The right to organize and to engage in collective bargaining is one of the most controversial rights when it comes to workers, particularly in global value chains. The assertion of this right frequently causes capital to cut and run in search of a cheaper and more docile labour force, and in turn, the fear of losing capital makes it harder for states to side with workers. States appear more responsive to some of the claims advanced by domestic workers´ organizations, but here too they appear to be more responsive to some claims (the extension of social protection to marginalized groups) than others (eliminating exploitative practices at work). The paper highlights the importance of "framing" within the strategies drawn on to make claims by, with and on behalf of women workers, because beyond the resources they are able to mobilize, the ability to put claims in compelling narratives determines their effectiveness in mobilizing wider support and resonating with those who have the power to act on those claims. It also argues that the construction and consolidation of associational power has to be factored in as a strategy in itself, particularly when it comes to women workers in the informal economy who are largely overlooked by the trade union movement. Women workers have organized in a variety of different forms, including trade unions, associations and cooperatives. Those supporting their claims have at times opted to work alongside the trade union movement and at others set up independent women´s organizations. But given the patriarchal culture that persists in many mainstream unions, the paper argues that an autonomous organizational space is critical for women workers. It would allow them to develop an "oppositional consciousness" that challenges inequalities that have been taken for granted in their lives, to identify their own priorities and to craft alternative strategies for making claims that are better suited to their distinctive experiences and constraints. Given the globalized terrain within which the politics of claims-making is now playing out, there is an urgent need to develop conceptual tools to understand labour activism that is no longer confined to national boundaries.

The article provides an overview of existing research of the manifestations of archaization and neo-traditionalism in the regions which are part of the Volga Federal District (Ulyanovsk, Kirov, Nizhny Novgorod, Samara, Penza, Saratov oblasts, the Republics of Bashkortostan, Mari El, Mordovia, Tatarstan, Udmurtia, Chuvashia, and Perm Krai). The selection and systematization of literature is being done by a research team from the Institute of Fundamental and Applied Studies, Moscow University for the Humanities, in partnership with colleagues from other research centers throughout Russia. The materials are published as part of the research database "Russian Models of Archaization and Neo-traditionalism in the Conditions of Modernization" (www.neoregion.ru).In the Volga Federal District, like in the rest of the country, social transformation began in the 1990s. Tatarstan has been known for the most conspicuous effort to change the federal relations. A significant rise in regional identification has been observed here, with the structures of power undergoing "Tatarization" followed by "clanization". A similar picture could be noted in other regions as well.Among the archaization trends developing under the conditions of modernization, we have singled out the prevalence of family self-government rather than the social one. Religious archaization in the regions of the Volga District was especially conspicuous in the areas where early forms of religious beliefs have always prevailed, e.g. among the Finnic (Mordva, Mari, Udmurts) and Turkic (Chuvashes, Kriashens) peoples.The archaic religious practices that have been preserved until now have formed the basis of neo-traditionalist religious forms. The religious beliefs of the Volga peoples have been centered around two main foci: an agrarian cult linked to rural communities and the family/tribal cult of ancestors. Nevertheless, the Russian Orthodox Church has come to be the overall dominating power in the region.An upsurge in politicized ethnic identity that began in the early 1990s has demanded that the regional elites come up with new ideological constructs. A search for pre-Islamic traditions has commenced, mostly taking the shape of folk history.Ideas of neo-traditionalism are being actively developed by scholars and artists in Russia's ethnic republics; they get the support of regional governments and find their way into ethnic festivals. Among the Russian population of the ethnic republics, the folk traditions of the agricultural year are gaining a second life. ; В статье представлен обзор научных исследований проявлений архаизации и неотрадиционализма в регионах Приволжского федерального округа России (республики Башкортостан, Марий Эл, Мордовия, Татарстан, Удмуртия, Чувашская; Ульяновская, Кировская, Нижегородская, Оренбургская, Самарская, Пензенская, Саратовская области и Пермский край). Сбор литературы и ее систематизация производятся исследовательским коллективом Института фундаментальных и прикладных исследований Московского гуманитарного университета в сотрудничестве с коллегами из других научных центров страны. Материалы размещены в научно-исследовательской базе данных «Российские модели архаизации и неотрадиционализма в условиях модернизации» (www.neoregion.ru).Социально-трансформационные процессы здесь, как и по всей стране, развернулись в 1990-е годы. При этом наиболее заметную в масштабах страны инициативу политических преобразований по линии федеративных отношений взял на себя Татарстан. Было зафиксировано существенное усиление регионального самосознания у населения республики. При этом властные структуры сначала претерпели «татаризацию», а затем «клановизацию». Аналогичная картина и в других регионах.Среди архаизационных тенденций, развернувшихся в условиях модернизации, авторы выделили тенденции преобладания семейного самоуправления над социальным. Религиозная архаизация в регионах округа особенно стала заметна там, где ранние формы религиозных верований бытовали всегда, например у финноязычных (мордва, мари, удмурты) и тюркоязычных (чуваши, кряшены) народов.Сохранившиеся архаические религиозные практики составили основу религиозной формы неотрадиционализма. Верования народов Поволжья развивались вокруг двух главных стержней: аграрного культа, связанного с сельскообщинной организацией, и семейно-родового культа предков. Тем не менее в регионе в целом доминирует влияние Русской православной церкви.Всплеск политизированной этничности с начала 1990-х годов требовал у региональных элит новых идеологических конструктов, развернулись поиски доисламских традиций, в основном в жанре фольк-хистори.Идеи неотрадиционализма активно развиваются научной, творческой интеллигенцией национальных республик, поддержаны правительствами и реализуются в форме национальных праздников. Вторую жизнь обрели обрядовые традиции весенне-летнего цикла в среде русского населения национальных республик.

Статья посвящена исследованию вербальных воплощений компонентов семиотической оппозиции сакральное/профанное на материале некоторых произведений А. П. Платонова («Город Градов»; «Чевенгур»; «Котлован»). Автор исходит из известных теоретических положений о том, что данное противопоставление имеет универсальный характер и присутствует в любых аксиологических системах, независимо от того, какие формы мировоззрения ими выражаются например, собственно религиозные или же идеолого-политические. Причем последние, будучи даже сугубо атеистическими, по существу, строятся на тех же базовых принципах, что и религиозные. Более того: зачастую совершенно совпадают лексико-фразеологические обозначения их концептуально важных понятий. В данном случае в качестве источников наблюдения избраны некоторые тексты А. П. Платонова. Во-первых, они созданы в 20-е годы прошлого столетия, то есть в период становления советского государства, в чем принимал определенное участие и сам писатель. Во-вторых, ему удалось увидеть, понять и отразить в своих текстах, как именно традиционная религия вытеснялась в общественном сознании коммунистической идеологией в качестве «единственно верного учения» субститута православия в масштабе государства. В-третьих, Платонов весьма наглядно демонстрирует, за счет активного использования каких слов и устойчивых словосочетаний производилась трансформация национальной ментальности. Методом сплошной выборки из названных текстов были извлечены контексты, содержащие лексико-фразеологические единицы интересующей нас тематики. Они проанализированы прежде всего в функциональном аспекте. В итоге анализа их семантики и прагматики удалось установить, что и в государстве, декларировавшем в качестве своего идейного фундамента атеизм, конфессиональные основы вовсе не исчезают исторически моментально, но продолжают настойчиво влиять на сознание социума. Не менее важно и то, что новейшие государственные аксиологические ориентиры насаждаются с помощью тех же самых вербальных средств, которые ранее активно использовались самой церковью. Иначе говоря, взаимозамена «сакрального» и «профанного» находит четкое выражение в константных лексических элементах. Материалы и выводы статьи могут найти применение в преподавании таких учебных дисциплин, как политическая лингвистика, политология, культурология и проч. ; The article investigates the verbalization of the semiotic opposition sacred/profane components on the material of some works by Andrey Platonov ("Gorod Gradov", "Chevengur", "Kotlovan"). The author proceeds from the well known theoretical propositions that this opposition is universal and is present in all axiological systems, no matter what forms of worldview they express religious proper or ideological-political. The latter ones, being essentially atheistic, are actually built on the same basic principles as religious ones. Moreover, quite often the same lexical and phraseological units designate their conceptually important concepts. In this paper, some of the texts by A.P. Platonov were chosen as a source of material for analysis for several reasons. Firstly, they were created in the 20s of the previous century, that is, during the years of formation of the Soviet state, in which the writer himself was personally involved. Secondly, he was able to see, understand and show in his texts how the traditional religion was ousted from public consciousness by the communist ideology as "the only true doctrine" Orthodoxy substitute on the national scale. Thirdly, Platonov very clearly shows what words and phrases were actively used to transform the national mentality. The contexts for analysis, containing lexical and phraseological units of interest, were chosen with the help of the random choice method. These contexts were analyzed primarily in their functional aspect. As a result, the analysis of their semantic and pragmatic properties made it possible to establish that even in the state, declaring atheism as its ideological foundation, religious ideas do not vanish in a historically short time, but continue to influence the minds of society. It is also important that the latest government's axiological guidelines are being implanted using the same verbal means that had been widely used by the church itself. In other words, the interchange of the " sacred" and the "profane" is clearly expressed by constant lexical elements. The materials and conclusions of the article can be used in teaching such disciplines as political linguistics, political science, cultural studies, etc.

Статья предлагает к рассмотрению поставленную в названии публикации проблему канонизации в культурологическом аспекте. Канонизация рассматривается автором работы как процесс культуротворчества, в результате которого создаётся целостный феномен, связанный с почитанием святого как в собственно церковных, так и художественных формах. Предлагается также рассматривать канонизацию не как единовременный акт, закрепляющий за святым право его существования в религиозной культуре, а как растянутый в исторической жизни общества процесс, испытывающий трансформации в соответствии с историко-культурной парадигмой. В своём исследовании автор также исходит из известного, но мало и фрагментарно разработанного представления о том, что в истории канонизации и почитания святых отражается как местная, так и общерусская социокультурная специфика, раскрывающая многие стороны русского менталитета. Поэтому образ святого соответствует скорее реалиям, представлениям и ценностным установкам, существующим в обществе в момент его создания, чем реалиям, связанным с жизнью исторического лица, канонизированного в образе святого. Таким образом, процесс канонизации может быть идентифицирован как художественная деятельность по созданию произведений искусства, совершаемая на основе канона, который, в свою очередь, объединяет закономерности различных сфер духовной деятельности, являясь как религиозным, так и художественным нормативом. Рассмотрение исторических источников и истинных параметров личности будущего святого показывает, что канон облекает в образ святости реального человека в соответствии с религиозными и политическими реалиями уже иной, чем время его жизни, эпохи; облик святого подвергся значительной идеализации; жизнеописание святого во главу угла ставит как сакральные ценности молитвенность, преданность вере, пост, милостыню, так в отдельных случаях и его светские (мирские) черты. Это может быть и местный патриотизм, и забота о городе и его жителях, воинские доблести. Канонизированное изображение (иконографический образ) подвергается дальнейшей трансформации в сторону более полной и подробной характеристики его добродетелей того набора качеств, которые были наиболее актуальными для своего времени и связывались с народными представлениями о святости. ; The problem to be considered in this article can be understood from its title, namely the problem of canonization in the cultural aspect. The author is concerned with canonization as a process of cultural creation, the result of which is a coherent phenomenon, connected with worshiping a saint both in church and artistic forms. It is also suggested that canonization should be understood as not just once-for-all action, which secures a saint's right to exist in religious culture, but as a long-lasting process in the historical life of the society, changeable depending on historic-cultural paradigm. In this study the author proceeds from a well known but little-studied assumption that both the local and all-Russian socio-cultural specifics revealing many sides of Russian mentality are reflected in the history of canonization and worshiping of saints. That's why the image of a saint corresponds with the actual, notions and value orientation of the society at the moment of its creation rather than with the actual, connected with life of a historical person, who has been canonized. So the process of canonization can be identified as an artistic activity creating work of arts accomplished according to the canon. The latter can be seen as both a religious and artistic standard, uniting the regularities of different spheres of spiritual activity. The study of historical sources and the personal characteristics of a saint to be shows that the canon gives a real person a shape of a saint according to the religious and political actually different from ones in the saint's lifetime. The image of a saint is considerably idealized. Such sacral values as prayerfulness, devotion to faith, fasting, alms and sometimes a saint's secular characteristics are important for hagiography. The secular characteristic include local patriotism, concern for the hometown and its people, military valour. The canonized image of a saint (iconographical image) continues its transformation to the complete and detailed characteristics of a saint's virtues, which were the most actual and topical for their time and were connected with people's notion of sanctity.

В статье представлен обзор научных исследований проявлений архаизации и неотрадиционализма в регионах Приволжского федерального округа России (республики Башкортостан, Марий Эл, Мордовия, Татарстан, Удмуртия, Чувашская; Ульяновская, Кировская, Нижегородская, Оренбургская, Самарская, Пензенская, Саратовская области и Пермский край). Сбор литературы и ее систематизация производятся исследовательским коллективом Института фундаментальных и прикладных исследований Московского гуманитарного университета в сотрудничестве с коллегами из других научных центров страны. Материалы размещены в научно-исследовательской базе данных «Российские модели архаизации и неотрадиционализма в условиях модернизации» (www.neoregion.ru). Социально-трансформационные процессы здесь, как и по всей стране, развернулись в 1990-е годы. При этом наиболее заметную в масштабах страны инициативу политических преобразований по линии федеративных отношений взял на себя Татарстан. Было зафиксировано существенное усиление регионального самосознания у населения республики. При этом властные структуры сначала претерпели «татаризацию», а затем «клановизацию». Аналогичная картина и в других регионах. Среди архаизационных тенденций, развернувшихся в условиях модернизации, авторы выделили тенденции преобладания семейного самоуправления над социальным. Религиозная архаизация в регионах округа особенно стала заметна там, где ранние формы религиозных верований бытовали всегда, например у финноязычных (мордва, мари, удмурты) и тюркоязычных (чуваши, кряшены) народов. Сохранившиеся архаические религиозные практики составили основу религиозной формы неотрадиционализма. Верования народов Поволжья развивались вокруг двух главных стержней: аграрного культа, связанного с сельскообщинной организацией, и семейно-родового культа предков. Тем не менее в регионе в целом доминирует влияние Русской православной церкви. Всплеск политизированной этничности с начала 1990-х годов требовал у региональных элит новых идеологических конструктов, развернулись поиски доисламских традиций, в основном в жанре фольк-хистори. Идеи неотрадиционализма активно развиваются научной, творческой интеллигенцией национальных республик, поддержаны правительствами и реализуются в форме национальных праздников. Вторую жизнь обрели обрядовые традиции весенне-летнего цикла в среде русского населения национальных республик. ; The article provides an overview of existing research of the manifestations of archaization and neo-traditionalism in the regions which are part of the Volga Federal District (Ulyanovsk, Kirov, Nizhny Novgorod, Samara, Penza, Saratov oblasts, the Republics of Bashkortostan, Mari El, Mordovia, Tatarstan, Udmurtia, Chuvashia, and Perm Krai). The selection and systematization of literature is being done by a research team from the Institute of Fundamental and Applied Studies, Moscow University for the Humanities, in partnership with colleagues from other research centers throughout Russia. The materials are published as part of the research database "Russian Models of Archaization and Neo-traditionalism in the Conditions of Modernization" (www.neoregion.ru). In the Volga Federal District, like in the rest of the country, social transformation began in the 1990s. Tatarstan has been known for the most conspicuous effort to change the federal relations. A significant rise in regional identification has been observed here, with the structures of power undergoing "Tatarization" followed by "clanization". A similar picture could be noted in other regions as well. Among the archaization trends developing under the conditions of modernization, we have singled out the prevalence of family self-government rather than the social one. Religious archaization in the regions of the Volga District was especially conspicuous in the areas where early forms of religious beliefs have always prevailed, e.g. among the Finnic (Mordva, Mari, Udmurts) and Turkic (Chuvashes, Kriashens) peoples. The archaic religious practices that have been preserved until now have formed the basis of neo-traditionalist religious forms. The religious beliefs of the Volga peoples have been centered around two main foci: an agrarian cult linked to rural communities and the family/tribal cult of ancestors. Nevertheless, the Russian Orthodox Church has come to be the overall dominating power in the region. An upsurge in politicized ethnic identity that began in the early 1990s has demanded that the regional elites come up with new ideological constructs. A search for pre-Islamic traditions has commenced, mostly taking the shape of folk history. Ideas of neo-traditionalism are being actively developed by scholars and artists in Russia's ethnic republics; they get the support of regional governments and find their way into ethnic festivals. Among the Russian population of the ethnic republics, the folk traditions of the agricultural year are gaining a second life.

John Paul II and Europe
In his article entitled 'Una frontiera per l'Europa: dove?' (The boundary of Europe: where is it located?), published in Vita e Pensiero (October 1978), a monthly periodical disseminated by the Catholic University in Milan, Cardinal Karol Wojtyła presented the significance of such concepts and ideas as Europe, being a European, Europeaness, the West and the East. These concepts were a fruit of a longer period of reflection which was born in a culture that was almost unknown for Western Europe until then. This essay constituted a sort of a basis of a richer and more multi-faceted concept which began to emerge in the first months of the long pontificate in the religious, cultural and political perspective. John Paul II's ideas concerning Europe derived from other cultural roots than the ones of his predecessors in the seat of the Holy See who had a Western European background. These ideas originated from the experience of a son of one of the nations that were persecuted in Central-Eastern Europe who referred to the right of joint creation of Europe and presence in Europe. Such rights could not be rejected by history. The promotion of the importance of Slavic peoples and their Christian experiences constitutes a key element of the entire political project of Pope John Paul II whose final goal was to unite the European continent. By anticipating the political and institutional changes of 1989, this vision aimed to prepare the nations of Central-Eastern Europe for these changes, and eventually it proved victorious. John Paul II's concept of Europe was equally cultural as it was political. The thought and the awareness of the Church concerning Europe became enriched in an unprecedented way thanks to the Pope's versatile magisterium. We may say that John Paul II had his own project of Europe. Thanks to the groundbreaking events in international politics, which were brought about himself to a large extent, the late Pope could live till the day that his ideas were at least partly realized.To sum up, the main points of John Paul II's thinking concerning Europe included the following issues:– the division of Europe into a western and eastern part, which emerged after the Second World War and which also entailed the division of Germany into two parts, eliminated in a sense the peculiar character of Central Europe (Mitteleuropa) from the common public space of the continent; – the identification of the geographical boundary of Europe not only in the western, northern and southern parts, but also in the eastern part, is unarguable: the boundary runs along the Ural mountain range; – "the eastern variant" of Europeaness runs along the Ural to the Caspian Sea and along the Caucasus to the Black Sea; in the psychological and ethical sense, the Eastern boundary of Europe is above all the boundary of the pen-etration of the Gospel; then it is the boundary of the invasions coming from the heart of Asia, whose aim was to subjugate the European nations which had a well-developed cultural and political profile; – language, culture and history allow us to define the human and spiritual boundaries between countries; the term "European" has many meanings and it allows us to derive various concepts due to the existence of two religious and cultural centres in the past (Rome and Constantinople) and the Greek influence. Moreover, the migration of non -Christian peoples and historical events concerning also the Nordic peoples, also play a role. The factor which eventually defines the concept of Europeaness is making reference to the sense of man's existence, to human dignity which is based on the Gospel. In one of his last documents concerning Europe – the post-synodal Apostolic adhortation "Ecclesia in Europa", published on 28 June 2003, John Paul II clearly emphasized the necessity of the "evangelization of the culture" of contemporary Europe, but he also considered the existing reality which required a substantial critical confrontation with the current cultural situation of Europe.

Die vorliegende Arbeit entwickelte sich ausgehend von der archäologischen Untersuchung des Mittelpunkts einer Burgengruppe bei der Gemeinde Faedis im Osten des norditalieni-schen Friaul. Der Nukleus dieser von einer Rodungsanlage ausgehenden Burgen – mit Cuc(c)agna namentlich das quasi versteinerte Schlaraffenland – wurde über eine Spanne von 500-600 Jahren bis zur Zerstörung und Aufgabe um 1511 ausgebaut und genutzt. Die Grabungsergebnisse allein wären für ein Forschungsvorhaben angesichts der dicht belegten Burgenlandschaft Friaul unbefriedigend, obwohl sie mit der Erschließung diverser Baukörper und deren Vergangenheit inklusive des Gebäudeinventars für mitunter ziemlich genau ein-zugrenzende Zeiträume aktuellen Interessen an feudaler Wohn- und Repräsentationskultur zuarbeiten oder etwa dem Verständnis zur Nutzung des Umfeldes sowie der Wasser- und Nahrungsmittelversorgung auf Burgen dienlich sind. Es musste auf das Umfeld und groß-räumige Zusammenhänge wie das Verhältnis zwischen Heiligen Römischen Reich und Italien, Kirche und Patriarchat Aquileia sowie der italienischen Städte bis hin zu Venedig und entsprechenden Konkurrenten ausgegriffen werden, um die Transformationsprozesse des Phänomens hochmittelalterlicher Landesausbau mit ihrer spezifischen Ausprägung im Friaul berücksichtigen zu können. Die verschiedenen Einflüsse spiegeln sich archäologisch in Be-zug zu ländlicher Macht- und Besitzmanifestation wider und es zeigt sich, dass der aus aku-tem Schutzbedürfnis verteidigungsfähige Wohnsitz Cucagna spezifischen Aufgaben zur Ab-sicherung der Landesherrschaft unterworfen war. Die geographisch und mitunter politisch bedingte Grenzsituation spielt dabei nur eine Rolle, da es sich bei Cucagna um das Verwal-tungszentrum einer erst kleinen, bedeutend anwachsenden territorialen Herrschaft handelt. Dabei sind die deutschstämmigen Gründer der Burg keine Siedler des Landesausbaus unter den überwiegend slawischen Bewohner des Umfeldes. Es handelt sich vielmehr um Auftrag-nehmer, die in der Umsetzung ihrer Aufgaben als nachträglich etablierte Herrschaftselite hier den funktionalen Neuansatz im Befestigungswesen des 11. Jh. vollzogen. In die Arbeit flossen mangels entsprechender Beiträge zur Erforschung der zentralen Region zudem for-schungsgeschichtliche Betrachtungen bis hin zu den aktuellen Bedingungen ein, um struktu-relle Zusammenhänge objektiv bewerten zu können. Die ergänzende Vorlage spezifischer Funde soll mit den behandelten übergeordneten Themen die Diskussion anregen, welcher Platz dem Friaul im mittelalterlichen Europa einzuräumen ist und was Archäologie auf Burgen noch zu landesgeschichtlicher Forschung und der Vervollständigung unseres Wissens zum Mittelalter beitragen kann. ; This current work was put together at the end of an archaeological examination of the centre of a castle grouping in the municipality Faedis in the east of Friuli in northern Italy. The centre point of these forts origin from a forest cleared area with Cuc(c)agna itself denoting a reified `land of plenty´ was extended and used for around 500-600 years before its destruction in 1511. Simply recording the results of the excavations alone would have be unsatisfactory given the rich castle landscape in Friuli. Although various buildings and their histories, includ-ing the inventory, were placed in particular time periods, the area remained nonetheless sig-nificant for current interest on feudal living and the representation of culture and for related interest in past use of the environment as well water and food supply in castles. In order to see the transformational processes of High Middle Age land development and its specific expression in Friul, we had to consider the relationship between the Holy Roman Empire and Italy, the church and the patriarchy Aquileia as well as the Italian cities including Venice and other waring or competing cities. These discrete influences can be archaeologically substan-tiated in respect of the rural power dynamic and objects and property possessed by the deni-zens. They further demonstrates that in order to receive much needed protection, the de-fendable residence of Cucagna had certain duties to secure sovereignty for the regional powers throughout the local area. Importantly, the geographical and political importance of the border area was only one of a number of important factors in the castle's development as Cucagna was in fact an administrative centre of an initially small but later much larger territo-rial power. Therefore, the ethnic German founders of the castle should not be considered as settlers who, along with the Slavonic majority, cultivated the region. Rather, they should be considered as contractors who worked with the subsequently installed powerful elite to fortify and secure the area according to the latest 11 century technology. Due to the lack of corre-sponding research material on the region, my work covers historical observations and con-temporary conditions in order to view the structural context objectively. The supplementary presentation of specific finds together with the primary topics mentioned above are intended to stimulate the discussion on the true position of Friuli within medieval Europe. Furthermore, this work will also look at the importance of castles for research on rural and national histories as well as their importance for broadening our knowledge of the Middle Ages.

The strategy of research into the dissertation object is based on four criteria. First, it is a study of a phenomenon and its development. Second, the study is not confined to the present territory of the Republic of Lithuania. Third, the research problem and questions raised are interpreted in a broader light of examples from the European historiography, which enable to contextualise past features of the local social reality and search for similarities and/or differences as well as common points in the development of the phenomena which existed in different regions. Fourth, the object under analysis is perceived as a phenomenon with a multifaceted structure. Therefore, an attempt is made to look for new theoretical approaches rather than limit oneself to a traditional historical narrative. Historiography has seen attempts to disclose the development of society, uneven social structure, its specific features, etc. through the analysis of one phenomenon. However, this is only possible by looking at that phenomenon from different perspectives and analysing it as a product of different spheres of social reality, because focusing on a single aspect of the phenomenon limits the possibilities for interpretation which would reveal the multifunctional nature of the phenomenon and uneven trajectories of its development. The phenomenon of the castle is one of those problems which has not been analysed systematically and consistently. The existing historiography has mostly perceived the castle as unrelated to the social environment or political circumstances and, therefore, it was frequently presented as a military or architectural object. The castle is defined as a structure comprising three aspects: territory (a), society (b), power-authority (c). The castle is perceived as a nucleus which is uniting and forming a territory; this territory was eventually transformed into a legally, administratively and economically subordinate territory with clearly defined boundaries. It consisted of various social categories defined by different subordination-dependency, including individuals of peasant and non-peasant origin, in such a way forming the castle society, its social organisation. In these territorial and social planes of the castle as a local structure unfolded the power-authority hierarchy with its subjects. The castle was that element of medieval society which concentrated power and helped separate powerful subjects establish their authority over a certain territory and its population. Therefore, from the sociological point of view, the castle performed the roles of symbolic (ideological) and real (direct) authority and a representative of justice in the society of its time. The castle is interpreted as a power-authority structure which was unfolding and creating a specific territory with a subordinate social environment. The dissertation consists of an introduction, four parts, conclusions, a list of sources and literature, and appendices. All sections and their subsections express the structuralist approach toward the problem under analysis which is perceived and interpreted in the comparative perspective of the whole study. The first part attempts to formulate a definition of the castle phenomenon as manifold and changing in time and describe the concept in the European context. The second part constructs the model of the castle territory. It presents the conception of different constituents of the external territory of the castle. This model is based on the examples of European historiography devoted to the problem of the castle. The relationship of the castle with other territorial structures (e.g., village, manor) is analysed in this part as well. The third part investigates the office-bound character of the castle, its (local) society, social groups which belonged to the castle (e.g., unfree peasants, peasant performing military service such as barčiai, keliuočiai, etc.). The social characteristics of the castle (e.g., administration, economy) is analysed from the perspective of the GDL regionalism and in relation to the castle territory. The fourth part analyses the subordination-dependency problem of the castle. Different forms of subordination-dependency are identified (nominal, real, fief, office-bound, mortgage) depending on the socio-political circumstances and their changes are explained. Besides, the typology of castle subordination-dependency is provided by distinguishing the sovereign (state) (a), dynasty (b), church (c), dukes (d), nobility (e), gentry (f).