Suchergebnisse

Abstract
Intercultural communication has been a popular topic both in and outside academic studies, yet most researches in this field have been conducted with the methodology of comparative anthropology while the studies on the dynamic process of intercultural communication have been limited, which serves as the primary motivation to write this paper. The thorniest obstacle to conduct the study is to find a feasible and applicable methodology for the analysis of the process of intercultural communication, which deflated and even impaired the author's confidence to do the study from time to time. Fortunately, months of meditation finally saw the enlightenments from semiotics, a profound science that can provide insights into various humanity and social sciences. A thorough introduction to semiotics is impossible in an MA paper; therefore, only the related theories helpful to study intercultural communication are presented, including the dichotomy theory by Saussure, trichotomy theory by Peirce, theory of cultural semiotics by Lotman, and the semiotic concept of code by scholars such as Eco and Barthes. With this semiotic theoretical framework, the present paper elaborates the definitions of culture and communication and explains their semiotic features from different perspectives. Culture is semiotic in that it refers to not only the metaphysical existence but also the psychological traces, both of which are related with sign. The semiotic feature of communication is explained by identifying the sign as the carrier of information and semiosis as the realization of meaning. In this sense, intercultural communication as a subject based on culture and communication should be understood via semiotics as well. Limited by the size of the present paper, this study focuses exclusively on the process of intercultural communication. The ingredients involved in the process are figured and their roles are identified to the semiotics theories, based on which a semiotic model of intercultural communication is established. This model as the core of the present paper is described in detail and the mechanism of intercultural communication revealed by the model is explained accordingly. The relationship between the semiospheres, the nature of representamen, and the psychological processes as interpretant, are three most significant factors affecting intercultural communication. The findings of this paper explain the humanity subject of intercultural communication in a scientific view, which provides new understandings as well as indicates new research methods.

The thesis discusses dialogue as a tool in peacebuilding. The problem statement raises the need for knowledge of what dialogue is, competence in how to employ dialogue and adherence to the use of dialogue, for it to be a tool in peacebuilding. Through the ontological position of constructivism, I argue for a reconstruction of the term dialogue. The thesis aims to develop on a theoretical framework for defining dialogue. Dialogue is defined as a form of communication with the goal to understand the other. To inform and challenge the definition of dialogue, I collected empirical data from dialogue experts in Norway and data from the United Nations. Based on the data, I discuss dialogue as an attitude and a culture in the analysis. Further, the analysis discuss requirements, limitations and effects of dialogue. The thesis argues that change and cooperation are possible effects of dialogue, rather than integral parts of dialogue as a form of communication. I present Bernstein's theory of framing as a measure to analyse dialogue as a tool in peacebuilding. Strong framing regulates 'what can be said', 'where' and 'by whom' and is thus a limitation for dialogue. Through Jakobson's model of communication, I argue that dialogue attributes different meaning to the functions in language than other forms of communication. Dialogue has an emotive and relational function, including context, feelings and the whole person when understanding the other. Through Lotman's theory on semiosphere, I inform that dialogue is an exchange of information, requiring both difference and similarities. Codes translate the information from the contexts of the sender and the receiver. Drawing on Lotman's theory, I argue that there is a difference between translation and interpretation. Addressing hermeneutics, I argue that there is a difference between interpretation of text and interpretation in dialogue, drawing on Gadamer. Further, drawing on Habermas, I argue that interpretation is inhibiting in dialogue as I have the possibility to ask question to the subject. Peacebuilding is defined through Galtung and Lederach. Drawing on Smith's pallet of peacebuilding, dialogue is defined as an integral part of peacebuilding. I argue that it is due to the goal of dialogue as understanding that dialogue can be a tool in peacebuilding. Understanding builds relations and can have positive effects. I take a critical view of dialogue used to achieve other goals, as a misuse of the term. Dialogue is thus a tool for understanding, which can be used as a tool in peacebuilding. Dialogue can be a sustainable tool in peacebuilding as it can contribute to adaptability, as defined by Lederach. The thesis further argues that the United Nations has a low visibility of their work and definition of dialogue.

Este artículo está escrito en primera persona, pero sostiene que, para comprender el sentido de una selfie, hace falta articular distintos niveles de análisis. Primero, hay que diferenciar entre el sentido de la práctica misma de tomarse selfies y el sentido de las selfies mismas como imáge­nes. Además, hay que considerar que hay selfies cuya naturaleza de selfie se oculta en la comunicación de estas imágenes (cripto-selfies), así como hay imágenes que circulan como selfies pero que en verdad no lo son desde el punto de vista de su producción empírica (pseudo-selfies). Hay, enton­ces, cripto-selfies, pseudo-selfies, e incluso meta-selfies, es decir, repre­sentaciones de contextos sociales en los que se sacan selfies (este último sub-género, como veremos, es muy utilizado por los políticos). La práctica de sacarse selfies y las imágenes que produce dan lugar a sentidos que se pueden distribuir según la famosa tripartición hermenéutica formulada por Umberto Eco. En las selfies hay una intentio auctoris, o sea un sentido que el sujeto quiere expresar de manera más o menos consciente a través de este formato fotográfico y de su contenido; luego hay una intentio lectoris, o sea el sentido que se desprende de una selfie o de un conjunto de selfies cuando sean observadas e interpretadas por un público; pero incluso hay una intentio operis de la selfie, o sea, un sentido que esta práctica, su forma­to, y los textos que producen implícitamente conllevan en el marco de la historia de la cultura y sobre todo en la estructura de la semiosfera actual. ; This article is written in the first person, but maintains that, in order to understand the meaning of a selfie, it is necessary to articulate diffe­rent levels of analysis. First, we must differentiate between the meaning of the practice of taking selfies and the meaning of selfies themselves as images. In addition, we must consider that there are selfies whose nature is hidden in the communication of these images (crypto-selfies), as well as there are images that circulate as selfies but that are actually not such from the point of view of their empirical production (pseudo-selfies). There are, then, crypto-selfies, pseudo-selfies, and even meta-selfies, that is, re­presentations of social contexts in which selfies are taken (the latter sub-genre, as we will see, is widely used by politicians). The practice of taking selfies and the images it produces give rise to meanings that can be distri­buted according to the famous hermeneutical tripartition formulated by Umberto Eco. In selfies there is an intentio auctoris, that is, a meaning that the subject wants to express in a more or less conscious manner through this photographic format and its content; then there is an intentio lectoris, that is, the meaning that emerges from a selfie or a set of selfies when an audience observes and interprets them; but there is also an intentio operis of the selfie, that is, a meaning that this practice, its format, and the texts it produces implicitly entails within the framework of the history of culture and especially in the structure of the current semiosphere.

Este artículo está escrito en primera persona, pero sostiene que, para comprender el sentido de una selfie, hace falta articular distintos niveles de análisis. Primero, hay que diferenciar entre el sentido de la práctica misma de tomarse selfies y el sentido de las selfies mismas como imáge­nes. Además, hay que considerar que hay selfies cuya naturaleza de selfie se oculta en la comunicación de estas imágenes (cripto-selfies), así como hay imágenes que circulan como selfies pero que en verdad no lo son desde el punto de vista de su producción empírica (pseudo-selfies). Hay, enton­ces, cripto-selfies, pseudo-selfies, e incluso meta-selfies, es decir, repre­sentaciones de contextos sociales en los que se sacan selfies (este último sub-género, como veremos, es muy utilizado por los políticos). La práctica de sacarse selfies y las imágenes que produce dan lugar a sentidos que se pueden distribuir según la famosa tripartición hermenéutica formulada por Umberto Eco. En las selfies hay una intentio auctoris, o sea un sentido que el sujeto quiere expresar de manera más o menos consciente a través de este formato fotográfico y de su contenido; luego hay una intentio lectoris, o sea el sentido que se desprende de una selfie o de un conjunto de selfies cuando sean observadas e interpretadas por un público; pero incluso hay una intentio operis de la selfie, o sea, un sentido que esta práctica, su forma­to, y los textos que producen implícitamente conllevan en el marco de la historia de la cultura y sobre todo en la estructura de la semiosfera actual. ; This article is written in the first person, but maintains that, in order to understand the meaning of a selfie, it is necessary to articulate diffe­rent levels of analysis. First, we must differentiate between the meaning of the practice of taking selfies and the meaning of selfies themselves as images. In addition, we must consider that there are selfies whose nature is hidden in the communication of these images (crypto-selfies), as well as there are images that circulate as selfies but that are actually not such from the point of view of their empirical production (pseudo-selfies). There are, then, crypto-selfies, pseudo-selfies, and even meta-selfies, that is, re­presentations of social contexts in which selfies are taken (the latter sub-genre, as we will see, is widely used by politicians). The practice of taking selfies and the images it produces give rise to meanings that can be distri­buted according to the famous hermeneutical tripartition formulated by Umberto Eco. In selfies there is an intentio auctoris, that is, a meaning that the subject wants to express in a more or less conscious manner through this photographic format and its content; then there is an intentio lectoris, that is, the meaning that emerges from a selfie or a set of selfies when an audience observes and interprets them; but there is also an intentio operis of the selfie, that is, a meaning that this practice, its format, and the texts it produces implicitly entails within the framework of the history of culture and especially in the structure of the current semiosphere.

Метою роботи є історико-культурологічний аналіз дихотомії Сходу і Заходу як антиномних систем з іманентними семантичними кодами. Методологія. Концептуальним методологічним ядром дослідження є історико-компаративний аналіз дихотомії Схід-Захід. За допомогою метода герменевтичної інтерпретації розкриті особливості східної та західної цивілізацій, що обумовлюють їх дихотомію; для визначення механізмів інтеракції цивілізацій був використаний діалогічний метод. Наукова новизна роботи полягає у концептуалізації феномена дихотомії Схід–Захід з позицій бінарної опозиції Я–Інший. На основі історико-компаративного аналізу східної та західної цивілізацій розкриті чинники, механізми і результати їх взаємодії на різних етапах світової історії. Висунуто гіпотезу для пояснення переходу світової системи від глобалізації до нової форми інтернаціоналізації – діалогізації. Висновки. Розглянуто історико-культурологічний аспект дихотомії Схід–Захід у ракурсі концепту Я–Інший. Визначені чинники світоглядного паралелізму східних і західних цивілізацій як антиномних систем з різним світоглядом, традиціями, економічним та військово-політичним потенціалом. Простежені змістові трансформації дихотомії Схід–Захід в умовах входження однієї культури у семіосферу Іншої культури у часовій перспективі. Розкриті чинники діалогічного повороту у міжнародних відносинах в умовах всесвітніх інтегративних процесів на зламі XX–XXI ст. Показано, що у XXI ст. на зміну глобалізації приходить діалогізація як сучасна форма інтернаціоналізації суспільного життя, що ґрунтується на комунікативному принципі. ; The purpose of the article is a historical and cultural analysis of the dichotomy of the East and the West as antinomy systems with immanent semantic codes. Methodology. The conceptual methodological core of the study is a historical-comparative analysis of the East–West dichotomy. With the help of the hermeneutic interpretation method, the peculiarities of eastern and western civilizations which determine their dichotomy are revealed; the dialogic method is used to determine the mechanisms of interaction of civilizations. The scientific novelty of the work lies in the conceptualization of the phenomenon of East–West dichotomy from the standpoint of the binary opposition I–Other. Based on the historical-comparative analysis of Eastern and Western civilizations, the factors, mechanisms, and results of their interaction at various stages of world history are revealed. A hypothesis was advanced to explain the transition of the world system from globalization to a new form of internationalization – dialogization. Сonclusions. The historical-culturological aspect of the East-West dichotomy is considered from the perspective of the concept I–Other. The factors of the worldview parallelism of Eastern and Western civilizations as antinomian systems with different worldviews, traditions, economic and military-political potential are identified. The semantic transformations of the East-West dichotomy are studied in the context of the entry of one culture into the semiosphere of another culture in a time perspective. The factors of the dialogical turn in international relations in the context of global integration processes at the turn of the XX – XXI centuries are revealed. It is shown that in the XXI century globalization is being replaced by dialogization as a modern form of internationalization of social life based on the communicative principle. ; Целью работы является историко-культурологический анализ дихотомии Востока и Запада как антиномних систем с имманентными семантическими кодами. Методология. Концептуальным методологическим ядром исследования является историко-компаративный анализ дихотомии Восток–Запад. С помощью метода герменевтической интерпретации раскрыты особенности восточной и западной цивилизаций, обусловливающие их дихотомию; для определения механизмов интеракции цивилизаций был использован диалогический метод. Научная новизна работы заключается в концептуализации феномена дихотомии Восток–Запад с позиций бинарной оппозиции Я–Другой. На основе историко-компаративного анализа восточной и западной цивилизаций раскрыты факторы, механизмы и результаты их взаимодействия на различных этапах мировой истории. Выдвинута гипотеза для объяснения перехода мировой системы от глобализации к новой форме интернационализации – диалогизации. Выводы. Рассмотрен историко-культурологический аспект дихотомии Восток–Запад в ракурсе концепта Я–Другой. Определены факторы мировоззренческого параллелизма восточных и западных цивилизаций как антиномних систем с разным мировоззрением, традициями, экономическим и военно-политическим потенциалом. Прослежены смысловые трансформации дихотомии Восток–Запад в условиях вхождения одной культуры в семиосферу Другой культуры во временной перспективе. Раскрыты факторы диалогического поворота в международных отношениях в условиях глобальных интеграционных процессов на рубеже XX–XXI вв. Показано, что в XXI в. на смену глобализации приходит диалогизация как современная форма интернационализации общественной жизни, основанная на коммуникативном принципе.

Метою роботи є історико-культурологічний аналіз дихотомії Сходу і Заходу як антиномних систем з іманентними семантичними кодами. Методологія. Концептуальним методологічним ядром дослідження є історико-компаративний аналіз дихотомії Схід-Захід. За допомогою метода герменевтичної інтерпретації розкриті особливості східної та західної цивілізацій, що обумовлюють їх дихотомію; для визначення механізмів інтеракції цивілізацій був використаний діалогічний метод. Наукова новизна роботи полягає у концептуалізації феномена дихотомії Схід–Захід з позицій бінарної опозиції Я–Інший. На основі історико-компаративного аналізу східної та західної цивілізацій розкриті чинники, механізми і результати їх взаємодії на різних етапах світової історії. Висунуто гіпотезу для пояснення переходу світової системи від глобалізації до нової форми інтернаціоналізації – діалогізації. Висновки. Розглянуто історико-культурологічний аспект дихотомії Схід–Захід у ракурсі концепту Я–Інший. Визначені чинники світоглядного паралелізму східних і західних цивілізацій як антиномних систем з різним світоглядом, традиціями, економічним та військово-політичним потенціалом. Простежені змістові трансформації дихотомії Схід–Захід в умовах входження однієї культури у семіосферу Іншої культури у часовій перспективі. Розкриті чинники діалогічного повороту у міжнародних відносинах в умовах всесвітніх інтегративних процесів на зламі XX–XXI ст. Показано, що у XXI ст. на зміну глобалізації приходить діалогізація як сучасна форма інтернаціоналізації суспільного життя, що ґрунтується на комунікативному принципі. ; The purpose of the article is a historical and cultural analysis of the dichotomy of the East and the West as antinomy systems with immanent semantic codes. Methodology. The conceptual methodological core of the study is a historical-comparative analysis of the East–West dichotomy. With the help of the hermeneutic interpretation method, the peculiarities of eastern and western civilizations which determine their dichotomy are revealed; the dialogic method is used to determine the mechanisms of interaction of civilizations. The scientific novelty of the work lies in the conceptualization of the phenomenon of East–West dichotomy from the standpoint of the binary opposition I–Other. Based on the historical-comparative analysis of Eastern and Western civilizations, the factors, mechanisms, and results of their interaction at various stages of world history are revealed. A hypothesis was advanced to explain the transition of the world system from globalization to a new form of internationalization – dialogization. Сonclusions. The historical-culturological aspect of the East-West dichotomy is considered from the perspective of the concept I–Other. The factors of the worldview parallelism of Eastern and Western civilizations as antinomian systems with different worldviews, traditions, economic and military-political potential are identified. The semantic transformations of the East-West dichotomy are studied in the context of the entry of one culture into the semiosphere of another culture in a time perspective. The factors of the dialogical turn in international relations in the context of global integration processes at the turn of the XX – XXI centuries are revealed. It is shown that in the XXI century globalization is being replaced by dialogization as a modern form of internationalization of social life based on the communicative principle. ; Целью работы является историко-культурологический анализ дихотомии Востока и Запада как антиномних систем с имманентными семантическими кодами. Методология. Концептуальным методологическим ядром исследования является историко-компаративный анализ дихотомии Восток–Запад. С помощью метода герменевтической интерпретации раскрыты особенности восточной и западной цивилизаций, обусловливающие их дихотомию; для определения механизмов интеракции цивилизаций был использован диалогический метод. Научная новизна работы заключается в концептуализации феномена дихотомии Восток–Запад с позиций бинарной оппозиции Я–Другой. На основе историко-компаративного анализа восточной и западной цивилизаций раскрыты факторы, механизмы и результаты их взаимодействия на различных этапах мировой истории. Выдвинута гипотеза для объяснения перехода мировой системы от глобализации к новой форме интернационализации – диалогизации. Выводы. Рассмотрен историко-культурологический аспект дихотомии Восток–Запад в ракурсе концепта Я–Другой. Определены факторы мировоззренческого параллелизма восточных и западных цивилизаций как антиномних систем с разным мировоззрением, традициями, экономическим и военно-политическим потенциалом. Прослежены смысловые трансформации дихотомии Восток–Запад в условиях вхождения одной культуры в семиосферу Другой культуры во временной перспективе. Раскрыты факторы диалогического поворота в международных отношениях в условиях глобальных интеграционных процессов на рубеже XX–XXI вв. Показано, что в XXI в. на смену глобализации приходит диалогизация как современная форма интернационализации общественной жизни, основанная на коммуникативном принципе.

The aims of the article: – to track the change of approaches to humanitarian knowledge; – to define possible ways of its development at the present stage. Methods. The methodology of the research is based on the content analysis of verbal and visual texts, and inductive techniques allowing us to generalize heterogeneousapproaches. Results and scientific novelty. The author, having postulated a double objective to trace, on the one hand, how the attitude to humanities changed during centuries, and, on the other, to draft possible routes of further development, scrutinizes the concept homo duplex starting from the early renaissance period, when humanities were singled out of the common knowledge about the human being, when the component of meaning «down to earth, not divine» shaped the kernel of the field of knowledge, later named as humanities. This type of knowledge was opposed to the theology with its concept of the divine origin of man. The author attracts Leonardo da Vinci drawing to define the major research methodology of humanities. Further tackling the evolution of the concept from the homo duplex to homo triplex, the author proves that the dynamics of econceptualization owed to a great extend to the possibility to extrapolate methods of sciences onto humanities research. Touching upon the reason of vicissitudes and recent crisis in humanities the author points to the «doctrinal way of thinking» caused on the one hand by political situation and on the other hand by the «fine art» of turning humanities postulates into a dogma. To prove the point, the author attracts verbal and visual texts, as well as historical facts. Upon this basis the contemporary structure ofthe humanitarian knowledge is being scrutinized that rests upon the integrationof humanities and neurosciences, the research kernel including brain, mind, languageand subconsciousness. The author constructs the model of heterogeneous spheres, including biosphere, noosphere, technosphere, semiosphere, socisphere, and ethnosphere. Hence, a new paradigm of research approaches that rests upon «the anthropocentric trinity»: thinking (processing) individual+ self and world creating individual + an individual who communicates both with nature and computer. Practical significance. The proposed model of heterogeneous spheres enables to outline intersections variants of sciences and humanities thus defining new conceptual meaning of homo triplex. ; Цели работы – проследить, как изменялись подходы к гуманитарному знанию, и определить возможные пути его развития на современном этапе. Методология и методики. Методология, изложенного в статье исследования, основывается на контент-анализе вербальных и визуальных текстов, а также на индуктивных методиках, позволяющих обобщить гетерогенные подходы. Результаты и научная новизна. Рассмотрен концепт homo duplex начиная с периода проторенессанса, когда произошло вычленение гуманитаристики из общего знания о человеке и компонент значения «земной, небожественный» закрепился за науками, которые обозначались словом humanitatis. Эти науки были противопоставлены теологическим, трактующим божественное начало человека. С опорой на схематичную трактовку человека, представленную Леонардо да Винчи, сделан вывод: именно этот образ сформировал ядро антропоцентрической картины мира, а впоследствии – ведущий исследовательский метод гуманитарных наук. Анализ развития концепта от homo duplex до homo triplex показывает, что динамика его переосмысления во многом зависела от возможности экстраполяции методов научно-естественного познания мира на гуманитарные знания. В качестве причины кризиса современного гуманитарного знания указывается «доктринальное» мышление, вызванное, с одной стороны, факторами политического характера, а с другой стороны, «высоким искусством» превращать постулаты гуманитаристики в догму. Для доказательства данного положения привлекаются художественные и визуальные тексты, а также исторические факты. Современная структура гуманитарного знания основана, по мнению автора, на интеграции гуманитаристики и нейронаук, где ядром исследования являются такие концепты, как сознание, подсознание и язык. Выстроена модель гетерогенных сфер, включающая биосферу, ноосферу, техносферу, семиосферу, социосферу, этносферу. Сформулирована новая парадигма научного знания, объединяющая в себе следующие черты антропоцентрического подхода: человек осознающий (обрабатывающий информацию); человек, творящий себя и мир; человек, взаимодействующий с природой и машиной. Практическая значимость. Предлагаемая модель гетерогенных сфер позволяет вычленить варианты взаимодействия естественных, точных и гуманитарных наук, что определяет новое концептуальное содержание понятия homo triplex.

Цели работы проследить, как изменялись подходы к гуманитарному знанию, и определить возможные пути его развития на современном этапе. Методология и методики. Методология, изложенного в статье исследования, основывается на контент-анализе вербальных и визуальных текстов, а также на индуктивных методиках, позволяющих обобщить гетерогенные подходы. Результаты и научная новизна. Рассмотрен концепт homo duplex начиная с периода проторенессанса, когда произошло вычленение гуманитаристики из общего знания о человеке и компонент значения «земной, небожественный» закрепился за науками, которые обозначались словом humanitatis. Эти науки были противопоставлены теологическим, трактующим божественное начало человека. С опорой на схематичную трактовку человека, представленную Леонардо да Винчи, сделан вывод: именно этот образ сформировал ядро антропоцентрической картины мира, а впоследствии ведущий исследовательский метод гуманитарных наук. Анализ развития концепта от homo duplex до homo triplex показывает, что динамика его переосмысления во многом зависела от возможности экстраполяции методов научно-естественного познания мира на гуманитарные знания. В качестве причины кризиса современного гуманитарного знания указывается «доктринальное» мышление, вызванное, с одной стороны, факторами политического характера, а с другой стороны, «высоким искусством» превращать постулаты гуманитаристики в догму. Для доказательства данного положения привлекаются художественные и визуальные тексты, а также исторические факты. Современная структура гуманитарного знания основана, по мнению автора, на интеграции гуманитаристики и нейронаук, где ядром исследования являются такие концепты, как сознание, подсознание и язык. Выстроена модель гетерогенных сфер, включающая биосферу, ноосферу, техносферу, семиосферу, социосферу, этносферу. Сформулирована новая парадигма научного знания, объединяющая в себе следующие черты антропоцентрического подхода: человек осознающий (обрабатывающий информацию); человек, творящий себя и мир; человек, взаимодействующий с природой и машиной. Практическая значимость. Предлагаемая модель гетерогенных сфер позволяет вычленить варианты взаимодействия естественных, точных и гуманитарных наук, что определяет новое концептуальное содержание понятия homo triplex. ; The aims of the article: to track the change of approaches to humanitarian knowledge; to define possible ways of its development at the present stage. Methods. The methodology of the research is based on the content analysis of verbal and visual texts, and inductive techniques allowing us to generalize heterogeneous approaches. Results and scientific novelty. The author, having postulated a double objective to trace, on the one hand, how the attitude to humanities changed during centuries, and, on the other, to draft possible routes of further development, scrutinizes the concept homo duplex starting from the early renaissance period, when humanities were singled out of the common knowledge about the human being, when the component of meaning «down to earth, not divine» shaped the kernel of the field of knowledge, later named as humanities. This type of knowledge was opposed to the theology with its concept of the divine origin of man. The author attracts Leonardo da Vinci drawing to define the major research methodology of humanities. Further tackling the evolution of the concept from the homo duplex to homo triplex, the author proves that the dynamics of reconceptualization owed to a great extend to the possibility to extrapolate methods of sciences onto humanities research. Touching upon the reason of vicissitudes and recent crisis in humanities the author points to the «doctrinal way of thinking» caused on the one hand by political situation and on the other hand by the «fine art» of turning humanities postulates into a dogma. To prove the point, the author attracts verbal and visual texts, as well as historical facts. Upon this basis the contemporary structure of the humanitarian knowledge is being scrutinized that rests upon the integration of humanities and neurosciences, the research kernel including brain, mind, language and subconsciousness. The author constructs the model of heterogeneous spheres, including biosphere, noosphere, technosphere, semiosphere, socisphere, and ethnosphere. Hence, a new paradigm of research approaches that rests upon «the anthropocentric trinity»: thinking (processing) individual+ self and world creating individual + an individual who communicates both with nature and computer. Practical significance. The proposed model of heterogeneous spheres enables to outline intersections variants of sciences and humanities thus defining new conceptual meaning of homo triplex.

The aims of the article: – to track the change of approaches to humanitarian knowledge; – to define possible ways of its development at the present stage.Methods. The methodology of the research is based on the content analysis of verbal and visual texts, and inductive techniques allowing us to generalize heterogeneousapproaches.Results and scientific novelty. The author, having postulated a double objective to trace, on the one hand, how the attitude to humanities changed during centuries, and, on the other, to draft possible routes of further development, scrutinizes the concept homo duplex starting from the early renaissance period, when humanities were singled out of the common knowledge about the human being, when the component of meaning «down to earth, not divine» shaped the kernel of the field of knowledge, later named as humanities. This type of knowledge was opposed to the theology with its concept of the divine origin of man. The author attracts Leonardo da Vinci drawing to define the major research methodology of humanities. Further tackling the evolution of the concept from the homo duplex to homo triplex, the author proves that the dynamics of econceptualization owed to a great extend to the possibility to extrapolate methods of sciences onto humanities research. Touching upon the reason of vicissitudes and recent crisis in humanities the author points to the «doctrinal way of thinking» caused on the one hand by political situation and on the other hand by the «fine art» of turning humanities postulates into a dogma. To prove the point, the author attracts verbal and visual texts, as well as historical facts. Upon this basis the contemporary structure ofthe humanitarian knowledge is being scrutinized that rests upon the integrationof humanities and neurosciences, the research kernel including brain, mind, languageand subconsciousness. The author constructs the model of heterogeneous spheres, including biosphere, noosphere, technosphere, semiosphere, socisphere, and ethnosphere. Hence, a new paradigm of research approaches that rests upon «the anthropocentric trinity»: thinking (processing) individual+ self and world creating individual + an individual who communicates both with nature and computer. Practical significance. The proposed model of heterogeneous spheres enables to outline intersections variants of sciences and humanities thus defining new conceptual meaning of homo triplex. ; Цели работы – проследить, как изменялись подходы к гуманитарному знанию, и определить возможные пути его развития на современном этапе.Методология и методики. Методология, изложенного в статье исследования, основывается на контент-анализе вербальных и визуальных текстов, а также на индуктивных методиках, позволяющих обобщить гетерогенные подходы.Результаты и научная новизна. Рассмотрен концепт homo duplex начиная с периода проторенессанса, когда произошло вычленение гуманитаристики из общего знания о человеке и компонент значения «земной, небожественный» закрепился за науками, которые обозначались словом humanitatis. Эти науки были противопоставлены теологическим, трактующим божественное начало человека. С опорой на схематичную трактовку человека, представленную Леонардо да Винчи, сделан вывод: именно этот образ сформировал ядро антропоцентрической картины мира, а впоследствии – ведущий исследовательский метод гуманитарных наук. Анализ развития концепта от homo duplex до homo triplex показывает, что динамика его переосмысления во многом зависела от возможности экстраполяции методов научно-естественного познания мира на гуманитарные знания. В качестве причины кризиса современного гуманитарного знания указывается «доктринальное» мышление, вызванное, с одной стороны, факторами политического характера, а с другой стороны, «высоким искусством» превращать постулаты гуманитаристики в догму. Для доказательства данного положения привлекаются художественные и визуальные тексты, а также исторические факты. Современная структура гуманитарного знания основана, по мнению автора, на интеграции гуманитаристики и нейронаук, где ядром исследования являются такие концепты, как сознание, подсознание и язык. Выстроена модель гетерогенных сфер, включающая биосферу, ноосферу, техносферу, семиосферу, социосферу, этносферу. Сформулирована новая парадигма научного знания, объединяющая в себе следующие черты антропоцентрического подхода: человек осознающий (обрабатывающий информацию); человек, творящий себя и мир; человек, взаимодействующий с природой и машиной.Практическая значимость. Предлагаемая модель гетерогенных сфер позволяет вычленить варианты взаимодействия естественных, точных и гуманитарных наук, что определяет новое концептуальное содержание понятия homo triplex.

Im Zuge der bewaffneten christlichen Mission im Baltikum entstanden mehrere historio-graphische Texte, die für die Übermittlung von Nachrichten über die heidnischen Kulturen interessant sind. Meine Dissertation beschäftigt sich mit dem Stellenwert und dem Informationsgehalt derartiger Nachrichten. Das Ziel der Untersuchung besteht darin, ein Bild von der Diskurstechnik der Autoren zu gewinnen und auf diese Weise indirekt einen Beitrag zur Beurteilung des Wirklichkeitsbezuges der Texte zu leisten. Die zentralen Texte der Untersuchung sind die "Chronica Terre Prussie" von Peter von Dusburg (1326) und "Chronicon Livoniae" von Heinrich von Lettland (1227). Eine isolierte Betrachtung der ethnographischen Informationen macht wenig Sinn. Es muss vielmehr darauf ankommen, die ethnographische Information im Kontext des Gesamt-berichtes zu würdigen. Hier steht man vor der Schwierigkeit, dass sich ein historiographischer Text des 13. bzw. 14. Jahrhunderts eines Codesystems bedient, das ihn dem naiven Textverständnis verschließt. Sowohl die Austauschbeziehungen (paradigmatische Dimension) als auch die Anreihungsbeziehungen (syntagmatische Dimension) bedürfen einer auf das Gesamtsystem ausgerichteten Analyse, um einerseits die Textnorm zu modellieren, andererseits um relevante Abweichungen zu beschreiben. Für beide Chroniktexte gilt, dass sich sowohl die Struktur als auch das narrative Programm vor dem Hintergrund der pragmatischen Dimension erschließen. Die Konzepte helfen bei der Identifizierung von übergeordneten Einheiten. Beide Chronisten verfassten ihre Texte in einer für ihr Umfeld kritischen Lage. Als Schreibanlass kann man von der Absicht ausgehen, stabilisierend auf das Meinungsbild von Entscheidungsträgern im Inneren der christlichen Semiosphäre einzuwirken. Bei Heinrich von Lettland ist in diesem Zusammenhang der Besuch des päpstlichen Legaten Wilhelm von Modena zu nennen, bei Peter der Rechtfertigungsdruck, dem die übrigen Militärorden nach dem Fall der Templer ausgesetzt waren. Ein Hauptakzent liegt auf der Verbindung zwischen Barbarentypologie und Stellungnahme in innerchristlichen Konflikten. Als Beispiel sollen Information über geplante oder durchgeführte Menschenopfer bei den Heiden genannt werden. Für das Jahr 1191 berichtet Heinrich von Lettland von einem Versuch der Liven, den Missionsprediger Theoderich den heidnischen Göttern zu opfern. Den Kontext des geplanten Menschenopfers bilden juristisch relevante Informationen über Gründungshandlungen durch den Bischof Meinhard (Burgenbau, Erwerb von Grund und Boden, Kirchengründung, Investitur). Im Narrativ steht der Bericht über das versuchte Menschenopfer am Ende des narrativen Bogens in der Position der Evaluierung. In der Logik des Berichtes führen Menschenopfer zwangsläufig zu späterer Bekehrung und Integration in die christliche Semiosphäre. Sicher stellt sich die Frage, ob ein Menschenopfer für die Kultur der heidnischen Liven denkbar ist und ob die Textstelle als Beleg für eine derartige Praxis herangezogen werden kann. Rituelle Tötung, Zerstückelung und Auferstehung sind in einigen Märchen aus dem Baltikum Teil der Transformationen des Helden. Grundsätzlich lässt sich das Vorkommen von Menschenopfern zumindest nicht ausschließen. Viel wichtiger ist jedoch die Funktion, die einer solchen Nachricht im Bericht zukommt. Einmal geht es darum, die Zugehörigkeit der Liven zu dem für die Integration vorgesehenen Barbarentyp zu betonen, zum anderen soll eine Erhärtung und Beglaubigung der juristisch relevanten Information erreicht werden. In derartigen Zusammenhängen besteht der Forschungsgegenstand der vorliegenden Arbeit. ; During the armed Christian mission in the Baltic region several historiographic texts were written, that are of interest for the passing on of information about the pagan cultures. My dissertation examines the status and informational content of these sources. The dissertation is aimed at drawing a picture of the discourse techniques of the authors, and by doing so, to provide a contribution to the assessment of the references to reality in the texts. The central texts of the research are the "Chronica Terre Prussie" by Petrus Dusburgensis (1326) and "Chronicon Livoniae" by Henricius (1227). An isolated examination of the ethnographic information is not sufficient. It is necessary to recognise the ethnographic information within the context of the complete report. By examining historiographic texts from the 13th and 14th century, respectively, one encounters the difficulty that these texts use a code system, that does not allow for naive text comprehension. The relations of substitution (paradigmatic dimension) as well as the relations of order (syntagmatic dimension) have to be analysed with regard to the entire system in order to provide a model for the text norm on the one hand and to describe relevant deviations on the other. In both chronicle texts the structure as well as the narrative programme can be accessed via the pragmatic dimension. These concepts help to identify higher units. Both historiographers wrote their texts in an unsettled political environment. Most certainly, the causa scribendi derived from the intention to have a stabilising influence on the formation of opinions of decision makers within the Christian semiosphere. With regard to Henricius one has to mention the visitation of the papal legate William of Modena. Peter defended his Order of the German Knights in the crisis after the fall of the Order of the Templers in 1307. It is illusory to achieve a complex comprehension of possible realities simply by adding isolated denotations. On the basis of the text it is not possible to deduce for example, whether human sacrifices took place. The mythological sources offer some obscure evidence, but there is no support by the archaeological findings in the Baltic region. The Christian historiographers claim, that several missionaries received the crown of the martyrdom, when they were sacrificed by the pagans' atrocious customs. The truthfulness of the information cannot be proved, but the pieces of information in the context environment of human sacrifice are assigned some extraordinary marking. Such pieces of information are for example information on legal practice, on ownership issues, war defeats caused by own actions, misjudgement or internal rivalries. The evaluation of these co-occurrences forms the research topic of this dissertation.

Im Zuge der bewaffneten christlichen Mission im Baltikum entstanden mehrere historio-graphische Texte, die für die Übermittlung von Nachrichten über die heidnischen Kulturen interessant sind. Meine Dissertation beschäftigt sich mit dem Stellenwert und dem Informationsgehalt derartiger Nachrichten. Das Ziel der Untersuchung besteht darin, ein Bild von der Diskurstechnik der Autoren zu gewinnen und auf diese Weise indirekt einen Beitrag zur Beurteilung des Wirklichkeitsbezuges der Texte zu leisten. Die zentralen Texte der Untersuchung sind die "Chronica Terre Prussie" von Peter von Dusburg (1326) und "Chronicon Livoniae" von Heinrich von Lettland (1227). Eine isolierte Betrachtung der ethnographischen Informationen macht wenig Sinn. Es muss vielmehr darauf ankommen, die ethnographische Information im Kontext des Gesamt-berichtes zu würdigen. Hier steht man vor der Schwierigkeit, dass sich ein historiographischer Text des 13. bzw. 14. Jahrhunderts eines Codesystems bedient, das ihn dem naiven Textverständnis verschließt. Sowohl die Austauschbeziehungen (paradigmatische Dimension) als auch die Anreihungsbeziehungen (syntagmatische Dimension) bedürfen einer auf das Gesamtsystem ausgerichteten Analyse, um einerseits die Textnorm zu modellieren, andererseits um relevante Abweichungen zu beschreiben. Für beide Chroniktexte gilt, dass sich sowohl die Struktur als auch das narrative Programm vor dem Hintergrund der pragmatischen Dimension erschließen. Die Konzepte helfen bei der Identifizierung von übergeordneten Einheiten. Beide Chronisten verfassten ihre Texte in einer für ihr Umfeld kritischen Lage. Als Schreibanlass kann man von der Absicht ausgehen, stabilisierend auf das Meinungsbild von Entscheidungsträgern im Inneren der christlichen Semiosphäre einzuwirken. Bei Heinrich von Lettland ist in diesem Zusammenhang der Besuch des päpstlichen Legaten Wilhelm von Modena zu nennen, bei Peter der Rechtfertigungsdruck, dem die übrigen Militärorden nach dem Fall der Templer ausgesetzt waren. Ein Hauptakzent liegt auf der Verbindung zwischen Barbarentypologie und Stellungnahme in innerchristlichen Konflikten. Als Beispiel sollen Information über geplante oder durchgeführte Menschenopfer bei den Heiden genannt werden. Für das Jahr 1191 berichtet Heinrich von Lettland von einem Versuch der Liven, den Missionsprediger Theoderich den heidnischen Göttern zu opfern. Den Kontext des geplanten Menschenopfers bilden juristisch relevante Informationen über Gründungshandlungen durch den Bischof Meinhard (Burgenbau, Erwerb von Grund und Boden, Kirchengründung, Investitur). Im Narrativ steht der Bericht über das versuchte Menschenopfer am Ende des narrativen Bogens in der Position der Evaluierung. In der Logik des Berichtes führen Menschenopfer zwangsläufig zu späterer Bekehrung und Integration in die christliche Semiosphäre. Sicher stellt sich die Frage, ob ein Menschenopfer für die Kultur der heidnischen Liven denkbar ist und ob die Textstelle als Beleg für eine derartige Praxis herangezogen werden kann. Rituelle Tötung, Zerstückelung und Auferstehung sind in einigen Märchen aus dem Baltikum Teil der Transformationen des Helden. Grundsätzlich lässt sich das Vorkommen von Menschenopfern zumindest nicht ausschließen. Viel wichtiger ist jedoch die Funktion, die einer solchen Nachricht im Bericht zukommt. Einmal geht es darum, die Zugehörigkeit der Liven zu dem für die Integration vorgesehenen Barbarentyp zu betonen, zum anderen soll eine Erhärtung und Beglaubigung der juristisch relevanten Information erreicht werden. In derartigen Zusammenhängen besteht der Forschungsgegenstand der vorliegenden Arbeit. ; During the armed Christian mission in the Baltic region several historiographic texts were written, that are of interest for the passing on of information about the pagan cultures. My dissertation examines the status and informational content of these sources. The dissertation is aimed at drawing a picture of the discourse techniques of the authors, and by doing so, to provide a contribution to the assessment of the references to reality in the texts. The central texts of the research are the "Chronica Terre Prussie" by Petrus Dusburgensis (1326) and "Chronicon Livoniae" by Henricius (1227). An isolated examination of the ethnographic information is not sufficient. It is necessary to recognise the ethnographic information within the context of the complete report. By examining historiographic texts from the 13th and 14th century, respectively, one encounters the difficulty that these texts use a code system, that does not allow for naive text comprehension. The relations of substitution (paradigmatic dimension) as well as the relations of order (syntagmatic dimension) have to be analysed with regard to the entire system in order to provide a model for the text norm on the one hand and to describe relevant deviations on the other. In both chronicle texts the structure as well as the narrative programme can be accessed via the pragmatic dimension. These concepts help to identify higher units. Both historiographers wrote their texts in an unsettled political environment. Most certainly, the causa scribendi derived from the intention to have a stabilising influence on the formation of opinions of decision makers within the Christian semiosphere. With regard to Henricius one has to mention the visitation of the papal legate William of Modena. Peter defended his Order of the German Knights in the crisis after the fall of the Order of the Templers in 1307. It is illusory to achieve a complex comprehension of possible realities simply by adding isolated denotations. On the basis of the text it is not possible to deduce for example, whether human sacrifices took place. The mythological sources offer some obscure evidence, but there is no support by the archaeological findings in the Baltic region. The Christian historiographers claim, that several missionaries received the crown of the martyrdom, when they were sacrificed by the pagans' atrocious customs. The truthfulness of the information cannot be proved, but the pieces of information in the context environment of human sacrifice are assigned some extraordinary marking. Such pieces of information are for example information on legal practice, on ownership issues, war defeats caused by own actions, misjudgement or internal rivalries. The evaluation of these co-occurrences forms the research topic of this dissertation.

В центре статьи попыткарассмотретъ особенности горного ландшафта в русской литературе 1810-1830-х гг. как своеобразную имагологическую категорию, которую по аналогии с маринистикой мы предлагаем назвать монтанистикой. Три этапа ее развития: 1810-е, 1820-е и 1830-е гг. выявляют различные аспекты этого понятия, связанные с эволюцией русской общественно-политической мысли и философии русского романтизма. Своеобразными репрезентантами этого процесса становятся три классика русской литературы: В.А. Жуковский, А. С. Пушкин иМ.Ю. Лермонтов, а его миромоделирующим топосом Кавказ. Через соотношение с европейской, прежде всего немецкой традицией монтанистики (Шиллер, К.Д. Фридрих), намечены пути компаративистского подхода к данной проблеме. ; Romanticism expanded the landscape space: the sea and the mountains organically entered the romantic picture of the world as ontological and anthropological categories. Gradually, with the development of the revolutionary and national liberation movements in Europe, they become part of historiosophical reflection, which is particularly evident in the works of Byron and Pushkin. Traditionally, the marine element is referred to by the marine art notion (from Lat. mare). Based on this practice, the mountain art notion (from Lat. mons-montibus) is introduced for conversations about mountain landscapes. The place and role of mountain art in the history of Russian Romanticism of 1810s 1830s will be described in terms of the colonial discourse. Russian romantic mountain art as a dynamic system has three stages of development. Chronologically, they are inextricably linked with the ideas of the time, and three periods of Russian social history. The 1810s, the era of patriotic enthusiasm, actualized the problem of nationality and the related romantic concept of local color. In the general atmosphere of civil exaltation, the 1820s brought significant changes in the overall picture of romantic mountain art. The Caucasus as the most mountainous part of the Russian Empire showed the explosiveness of its mountain philosophy. The Polish events of 1831 corresponded to the perpetual Caucasian War and marked the new content of the colonial discourse. In the 1830s, the post-Decembrist era, the Caucasus mountain philosophy integrated into the space of Siberia. The Caucasus and Siberia showed a new form of colonial policy -fight against dissent and establishment of places of exile and hard labor. The revolutionary events in Europe exacerbated the socio-political and philosophical content of Russian mountain art. Existential issues had their symbolic expression in the image of a monastery and a cross on a hill. The first stage of development of mountain art as an object of imagology is connected with the poetry of the Columbus of Russian Romanticism Vasily Zhukovsky. It was he who saw the symbolic imagery of the mountain landscape. Zhukovsky's article "Two Universal Stories: An Excerpt of a Letter from Switzerland" published in the Library for Reading journal (1835) set out the principles of "mountain philosophy" and was an experience of the historiosophical reading of the popular poetic image. The history of landslides in the mountains, the destruction, the ruins of several villages is correlated to the history of the "political destructive volcanoes". At the turn of the 1820s 1830s mountain art undergoes a change. It becomes an integral part of the colonial discourse, and the Caucasus becomes its representative. Pushkin's Journey to Erzerum and the Caucasian cycle of poems, which includes "The Caucasus", "The Landslide", "Delibash", "Kazbek Monastery" (1829), were published almost simultaneously with Zhukovsky's article and brought a Russian element into the ideas of "mountain philosophy". The Mountain Georgian Military Road gradually acquired a symbolic and allegorical meaning. Pushkin's way along this road and Griboyedov's life journey are connected by a Georgian song, a free translation of "The Spring Song" by Dimitri Tumanishvili. Mountain peaks, deeps, rock falls, scenic roads, the whole semiosphere of mountain art exacerbate the poet's feelings and create a "travelogue of a soul elevation". This context inevitably displays the anti-war, anti-colonial sentiment. The Circassians hate us. We drove them out of their vast pastures; their villages are devastated, whole families are wiped out. With every passing hour they are further deep into the mountains, sending their raids from there (6, 647). This passage deliberately reminds the theater of war in Pushkin's journey. Unable to frankly convey his emotions, Pushkin constantly draws pictures of ruin and desolation in the background of wonderful mountain scenery. The primary heir to the "mountain philosophy" of Zhukovsky and Pushkin is Lermon-tov. He is justly called the most "mountainous" Russian poet: The Lermontov Encyclopedia records 292 uses of the word "mountain". Lermontov's particular merit was that he populated the poetic Caucasus with his heroes who, together with the names exotic for the Russian verbal culture, with traditions and customs of a mountainous country, absorbed their creator's philosophy of life, becoming his auto-psychological images. Confessions of Ler-montov's heroes organically enter the atmosphere of the Caucasus life, and mountain landscapes gradually but consistently become "landscapes of the soul". A participant in hostilities, the poet sharply raised the problem of man in war. Thus, the history of Russian mountain art represents the most important processes of the Russian history in the 1810s 1830s. Three great Russian poets made "mountain philosophy" an integral part of public opinion which gave a response to the colonial policy. The Caucasus in the works of Zhukovsky, Pushkin and Lermontov develops from a particular topos, a landscape space to a symbol of human being and an act of national self-consciousness.

Cette thèse propose une étude du langage des arts martiaux Shaolin (Shàolín 少林) en spectacles vivants dans trois œuvres des arts de la scène. Deux spectacles sont d'origine chinoise, et se situent sous un paradigme ouvert, dit de spectacles populaires ou grand public, à savoir Chun Yi: The Legend of Kung Fu et Shaolin Warriors: The Legend Continues. Le second paradigme est plus fermé, puisque Sutra est un spectacle de danse contemporaine dont la valeur artistique est reconnue. Sutra a été créé par une équipe sinoeuropéenne, dans la chorégraphie de Sidi Larbi Cherkaoui avec des moines du temple Shaolin (Shàolín Sì 少林寺). Nous avons utilisé la théorie de l'anthroposémiotique (Jacques Fontanille et Nicolas Couégnas, 2018) et des méthodes hybrides d'investigation relevant de l'Observation-Analyse du mouvement (OAM de Nicole Harbonnier, 2014), de la sémiotique de la martialité (Mahamadou Lamine Ouédraogo, 2018), des sciences de la culture (Joseph Melançon, 2002) et du Soft Power (Joseph Nye, 1990). Les deux grilles d'analyse que nous avons construites en fonction des différents apports théoriques et méthodologiques, nous ont permis de mettre au jour la structure d'un récit canonique et les moyens de la mise en scène des arts martiaux Shaolin, les usages politiques de ces spectacles et, finalement, les fonctions de la puissance culturelle douce chinoise (PCDC) telle que manifestée dans les trois spectacles du corpus. Les codes culturels de la Chine et de l'Occident se retrouvent en situation de dialogisme interculturel, soit dans la structure même des spectacles ou dans les usages qui en sont faits. Cette fonction dialogique du Kung Fu Shaolin (Shàolín gōngfu 少林功夫 ) dans les arts de la scène s'est manifestée à plusieurs niveaux de lecture et d'analyse des spectacles. Entre autres, nous avons établi que la puissance culturelle douce chinoise participe d'une stratégie de mise en valeur de la culture traditionnelle chinoise via la représentation des valeurs de la culture socialiste avancée, par la culture d'harmonie, par le « rêve chinois », par le « consensus de Pékin » et, finalement, par le socialisme avec des caractéristiques chinoises. La Chine ne valorise pas uniquement les outils traditionnels de la culture Shaolin (Shàolín 少林), elle favorise aussi les innovations culturelles par les coopérations internationales, notamment avec l'Europe. Le spectacle Sutra du corpus en fait foi. Les codes culturels Shaolin (Shàolín 少林) y sont modifiés, restructurés, éclatés dans une explosion (Juri Lotman) de nouveauté et d'ouverture vers l'Autre. Cette conscience dialogique de l'ipséité et de l'altérité dans un produit culturel transgénique fait preuve d'une ouverture commune vers l'Autre et d'une collaboration constructive dans un échange égalitaire. La valeur de prestige mise en place dans les produits culturels chinois rend compte de phénomènes reliés au continu de la tradition ou bien au discontinu de l'explosion d'une nouveauté. Notre regard de spectateur et d'analyste nous a permis de saisir l'ampleur du phénomène de la puissance culturelle douce chinoise dans un discours politique officiel émanant du président Xi, Jinping ou de la politique culturelle chinoise mise en place par Xi, Chinese Culture Going Global, visant à combler le déficit de la soft power chinoise. Ces discours prônent la culture socialiste aux caractéristiques chinoises tant à l'intérieur de la sémiosphère de la Chine qu'à l'extérieur du pays sur la scène internationale, soulignant ainsi son désir d'affirmation de son statut de superpuissance à l'échelle planétaire. L'initiative de la Ceinture et de la Route de la soie et des projets associés contribuent à l'affirmation nationale et au discours de propagande dissimulé dans la structure et les usages des divers produits culturels chinois ou en co-productions avec des artisans de l'Occident. ; This thesis proposes a study of the language of Shaolin (Shàolín 少林) martial arts in live performances in three works of the performing arts. Two shows are of Chinese origin and fall under an open paradigm known as popular or mainstream shows, namely Chun Yi: The Legend of Kung Fu and Shaolin Warriors: The Legend Continues. The second paradigm is more closed, since Sutra is a contemporary dance show whose artistic value is recognized. Sutra was created by a Sino-European team, in the choreography of Sidi Larbi Cherkaoui with monks from the Shaolin temple (Shàolín Sì 少林寺). We used the anthroposemiotic theory (Jacques Fontanille and Nicolas Couégnas, 2018) and hybrid methods of investigation relating to the Observation-Analysis of movement (OAM by Nicole Harbonnier, 2014), the semiotics of martiality (Mahamadou Lamine Ouédraogo, 2018), cultural sciences (Joseph Melançon, 2002) and Soft Power (Joseph Nye, 1990). The two analysis grids that we have built according to the different theoretical and methodological contributions, have enabled us to bring to light the structure of a canonical narrative and the means of staging Shaolin (Shàolín 少林) martial arts, aesthetic uses, performance policies and, ultimately, the functions of Chinese Soft Cultural Power (CSCP) as manifested in the three shows in the corpus. The cultural codes of China and the West are therefore found in intercultural dialogism, either in the very structure of performances or in the uses made of them. This dialogical function of Shaolin Kung Fu (Shàolín gōngfu 少林功夫) in the performing arts has been shown to be at several levels of performance reading and analysis. Among other things, we have established that the Chinese soft cultural power participates in a strategy of enhancing traditional Chinese culture through the representation of the values of advanced socialist culture, through the culture of harmony, through the "Chinese dream", by the "Beijing consensus" and, finally, by socialism with Chinese characteristics. China not only values the traditional tools of Shaolin (Shàolín 少林) culture, it also promotes cultural innovations through international cooperation, especially with Europe. The show Sutra of the corpus proves this. Shaolin (Shàolín 少林) cultural codes are modified, restructured, shattered in an explosion (Juri Lotman) of novelty and openness to the Other. This dialogical awareness of ipseity and otherness in a transgenic cultural product demonstrates a common openness to the Other and a constructive collaboration in an egalitarian exchange. The prestige value put in place in Chinese cultural products accounts for phenomena linked to the continuation of tradition or to the discontinuity of the explosion of a novelty. Our gaze as spectator and analyst has allowed us to grasp the extent of the phenomenon of Chinese soft cultural power in an official political discourse emanating from the president Xi, Jinping or from Chinese cultural policy implemented under Xi, as Chinese Culture Going Global, aiming to fill the deficit of Chinese soft power. Those discourses advocate socialist culture with Chinese characteristics both inside the Chinese semiosphere and outside the country on the international stage, thus affirming its desire to assert its status as a superpower. The Belt and Road Initiative and associated projects contribute to national affirmation and the propaganda discourse hidden in the structure and uses of various Chinese cultural products or in co-productions with artisans from the West.