Suchergebnisse

Napoleon prided himself on being a modernizer, bringing a new sophistication to the lands he conquered by building on the reforms of the French Revolution and introducing French standards of governance, justice and education. But in one sphere, that of colonial policy, that image is tainted. In 1794 France had been the first country in the world to abolish not only the Atlantic slave trade but the institution of slavery itself, proclaiming that the rights of man applied to African slaves as it did to the rest of humanity. It did so in response to war and slave insurrections in France's Caribbean possessions, which led in turn to the loss of the world's richest sugar island, Saint-Domingue; and Napoleon was faced with huge military, economic and moral dilemmas. From his very ambivalent response one must conclude that for him colonies were simply a source of profit, and that the issue of slavery and abolition did not deeply concern him. He listened to the colonial lobby and tried to enforce mercantilist solutions; he sent an army to the Caribbean to try — unsuccessfully — to quell the rebellion; and he showed little interest in condemning the slave trade after it was abolished in Britain and the United States. Only in 1815, following his return from Elba, did he sign a decree unambiguously embracing abolition, but by then he was burnishing his liberal credentials in an attempt to woo public opinion. It was a matter of politics, not of belief or morality. ; Наполеон с гордостью считал себя реформатором, несшим в завоеванные земли новые институты, созданные преобразованиями Французской революции, французские стандарты управления, законодательства и образования. Однако в том, что касалось колониальной политики, его образ выглядит довольно блекло. В 1794 г. Франция стала первой страной в мире, отменившей не только атлантическую работорговлю, но и сам институт рабства, и провозгласившей, что африканские рабы так же обладают правами человека, как и все остальные люди. Такой шаг стал ответом на обстоятельства военного времени и на восстание рабов в Карибских колониях Франции, приведшее к утрате ею острова Сан-Доминго, главного производителя сахара в мире. Все это поставило перед Наполеоном Бонапартом сложнейшую военную, экономическую и моральную проблему. Судя по предложенному им весьма амбивалентному ее решению, можно прийти к выводу, что для него колонии были только источником прибыли и что вопросы рабства и аболиционизма его глубоко не трогали. Он прислушался к торговому лобби и постарался силой решить экономическую проблему, отправив на Карибы армию и попытавшись — неудачно — подавить восстание. Не осудил он работорговлю и после того, как она была запрещена Великобританией и США. Лишь в 1815 г., после своего возвращения с острова Эльба, он подписал декрет, решительно запрещавший работорговлю, но лишь для того, чтобы, представ либералом, завоевать общественное мнение. Это был вопрос политики, а не убеждений или морали.

Поступила в редакцию: 31.05.2020. Принята к печати: 14.07.2020. ; Submitted: 31.05.2020. Accepted: 14.07.2020. ; Наполеон с гордостью считал себя реформатором, несшим в завоеванные земли новые институты, созданные преобразованиями Французской революции, французские стандарты управления, законодательства и образования. Однако в том, что касалось колониальной политики, его образ выглядит довольно блекло. В 1794 г. Франция стала первой страной в мире, отменившей не только атлантическую работорговлю, но и сам институт рабства, и провозгласившей, что африканские рабы так же обладают правами человека, как и все остальные люди. Такой шаг стал ответом на обстоятельства военного времени и на восстание рабов в Карибских колониях Франции, приведшее к утрате ею острова Сан-Доминго, главного производителя сахара в мире. Все это поставило перед Наполеоном Бонапартом сложнейшую военную, экономическую и моральную проблему. Судя по предложенному им весьма амбивалентному ее решению, можно прийти к выводу, что для него колонии были только источником прибыли и что вопросы рабства и аболиционизма его глубоко не трогали. Он прислушался к торговому лобби и постарался силой решить экономическую проблему, отправив на Карибы армию и попытавшись — неудачно — подавить восстание. Не осудил он работорговлю и после того, как она была запрещена Великобританией и США. Лишь в 1815 г., после своего возвращения с острова Эльба, он подписал декрет, решительно запрещавший работорговлю, но лишь для того, чтобы, представ либералом, завоевать общественное мнение. Это был вопрос политики, а не убеждений или морали. ; Napoleon prided himself on being a modernizer, bringing a new sophistication to the lands he conquered by building on the reforms of the French Revolution and introducing French standards of governance, justice and education. But in one sphere, that of colonial policy, that image is tainted. In 1794 France had been the first country in the world to abolish not only the Atlantic slave trade but the institution of slavery itself, proclaiming that the rights of man applied to African slaves as it did to the rest of humanity. It did so in response to war and slave insurrections in France's Caribbean possessions, which led in turn to the loss of the world's richest sugar island, Saint-Domingue; and Napoleon was faced with huge military, economic and moral dilemmas. From his very ambivalent response one must conclude that for him colonies were simply a source of profit, and that the issue of slavery and abolition did not deeply concern him. He listened to the colonial lobby and tried to enforce mercantilist solutions; he sent an army to the Caribbean to try — unsuccessfully — to quell the rebellion; and he showed little interest in condemning the slave trade after it was abolished in Britain and the United States. Only in 1815, following his return from Elba, did he sign a decree unambiguously embracing abolition, but by then he was burnishing his liberal credentials in an attempt to woo public opinion. It was a matter of politics, not of belief or morality. ; Research for this article was funded with the support of project № 14.Z50.31.0045 from the Ministry of Education and Science of the Russian Federation. ; Исследование выполнено по гранту Правительства Российской Федерации в рамках подпрограммы «Институциональное развитие научно-исследовательского сектора» государственной программы Российской Федерации «Развитие науки и технологий» на 2013–2020 гг. Договор № 14.Z50.31.0045.

Поступила в редакцию: 31.05.2020. Принята к печати: 14.07.2020. ; Submitted: 31.05.2020. Accepted: 14.07.2020. ; Историки достаточно много писали о том, что Наполеон Бонапарт, начиная в 1798 г. свой Египетский поход, взял с собой все необходимое для того, чтобы познакомить египтян с передовыми достижениями европейской цивилизации. Гораздо реже в историографии упоминается о том, что Наполеон привез с собой на Ближний Восток и такой ее «дар», как революционный террор. Именно террор из всех «достижений» революционной Франции нашел там наиболее активное применение. Поняв, что ни реверансы в отношении Пророка Мухаммеда, ни антимамлюкский дискурс не обеспечивают французам симпатий мусульман Египта, Бонапарт пустил в ход террор, который не прекращался ни на день на протяжении всего периода оккупации. Политика запугивания населения оккупационными властями носила систематический характер, хотя при этом и сочеталась с различного рода показными жестами главнокомандующего, рассчитанными на завоевание симпатий мусульманской элиты. Происходило своего рода разделение обязанностей: Бонапарт пытался обаять влиятельных шейхов мечети аль-Азхар, устраивал для них обеды, вел ученые беседы об исламе и одаривал подарками, а полиция из местных христиан и магрибских наемников изо дня в день терроризировала жителей Каира и его окрестностей, по своему произволу убивая невинных людей, чтобы запугать всех остальных. C отъездом Бонапарта из Египта, когда во главе Восточной армии встал Клебер, террор не прекратился, а лишь изменил свой характер с постоянного на ситуативный. После смерти Клебера его преемник генерал Мену опять придал террору постоянный характер. Именно политика террора и позволила крошечному меньшинству в тридцать тысяч человек на протяжении трех лет удерживать власть над несколькими миллионами жителей страны, почти в два раза превышавшей размерами Францию. ; Historians have written quite a lot about the fact that, starting in 1798 with his Egyptian campaign, Napoleon Bonaparte took everything necessary with him to acquaint the Egyptians with the advanced achievements of the European civilization. However, historiography quite rarely mentions that Napoleon brought another "gift" to the Middle East in the form of revolutionary terror. Out of all the achievements of revolutionary France, it was terror that was most actively used there. Having realised that neither praises of Prophet Muhammad nor anti-Mamluk discourse provided the French with sympathies of the Muslims of Egypt, Bonaparte used la terreur, which did not stop for a day during the entire period of occupation. The policy of intimidation of the population by the occupants was systematic, although it was combined with various ostentatious gestures of the commander-in-chief designed to win the sympathy of the Muslim elite. There was a kind of division of responsibilities: Bonaparte tried to charm the influential sheikhs of the al-Azhar mosque, invited them to dinners, conversed with them about Islam, and gave them gifts; at the same time, the police made up by local Christians and Maghreb mercenaries day after day terrorised the inhabitants of Cairo and its environs, arbitrarily killing innocent people to intimidate everyone else. With the departure of Bonaparte from Egypt, when Kleber took charge of the Oriental army, terror did not stop, but only changed its character from permanent to situational. Following Kleber's death, his successor, General Menou once again gave terror a permanent nature. It was the policy of terror that allowed a tiny minority of thirty thousand people to hold power over several million people in a country almost twice the size of France for three years. ; The study is funded by the Russian Science Foundation, grant 20-18-00113 "Man at War: The Anthropology of Military History of the Napoleonic Era". ; Статья подготовлена при финансовой поддержке Российского научного фонда, проект № 20-18-00113 «Человек на войне: антропология военной истории Наполеоновской эпохи».

Автор предпринял попытку представить трансформацию образа наполеоновской эпохи в политическом и историческом дискурсе современной Франции.

Анализируется информация газеты «Le Moniteur universel» о походе Великой армии Наполеона Бонапарта в Россию в 1812 г. Даются краткая характеристика газеты «Le Moniteur universel», выборочное изложение бюллетеней Великой армии, преимущественно тех, которые содержали информацию о погоде в России. Оценивается влияние бюллетеней на формирование мнения французского общества о русском походе Наполеона Бонапарта, делается предположение, как появился миф о «генерале Морозе». ; The present article analyzes the information from the newspaper "Le Moniteur universel" about the campaign of Napoleon Bonaparte's Grand Army to Russia in 1812. The author gives a brief description of the newspaper "Le Moniteur universel", makes a selective summary from bulletins of the Grand Army, mostly those that contain some information about the weather in Russia. It's estimated the influence of bulletins on the formation of public opinion in the French society about the Russian campaign of Napoleon Bonaparte, it gives a suggestion about the origin of the myth about "general Frost". At the present time interest in the history of Russia's European policy is increasing as never before, it has been studied extensively by both domestic and foreign scientists. In this regard, there is a neсessity to attract new sources. Expansion of information is possible due to francophone periodicals, in particular thanks to the newspaper "Le Moniteur universel". This is one of those sources, which gives a possibility to glance at Russia and its foreign policy through the eyes of Europeans. The advantage of this periodical is the fact that its materials have not been studied and analyzed by majority of Russian researchers. In the time of hostilities of 1812, newspaper "Le Moniteur universel" paid special attention to the bulletins of the Grand Army. In fact the military bulletins were issued from the beginning of the military campaign, personally written by Napoleon Bonaparte and reflected his views on the course of hostilities, the political situation in Russia, the public mood and the position of the soldiers and officers of the Grand Army. Reading the papers about the Russian campaign, we can imagine what Napoleon wanted to tell to his subjects from distant Russia. It appeared as military publications, the military newsletters were intended for the whole society, including for the Grand Army. Napoleon knew that his soldiers will read them, so it was important in the minds of men to magnify their own image and status. In fact, the content of the bulletins is a description of the weather conditions in distant Russia, there is not even a brief description of the Russian army, which manifested itself more than equal enemy, there are no reports about its success in the theater of hostilities, are not mentioned tactical errors, which Napoleon committed and which played not the last role in the course of military events. After reading the bulletins of the Grand army, it can be concluded that the great French army was defeated not by Russian generals, but by terrible and insidious "general Frost".

Поступила в редакцию 25.01.2019. Принята к печати 18.04.2019. ; Submitted on 25 January, 2019. Accepted on 18 April, 2019. ; Исследование посвящено истории убийства 14 июня 1800 г. в Каире видного французского военачальника периода революционных войн, командующего Восточной армией в Египте Жан-Батиста Клебера сирийцем Сулейманом ал-Халеби. Проведенное оккупационными властями следствие заключило, что заказчиком преступления был великий визирь Османской империи Юсуф-паша, стремившийся якобы отомстить Клеберу за недавний разгром тем турецких войск в сражении при Гелиополисе. В дальнейшем эта версия некритически воспроизводилась и многочисленными историками, так или иначе затрагивавшими данный сюжет. Впервые введя в научный оборот чрезвычайно информативный архивный источник — донесения российского дипломата Э. Франкини из турецкой ставки, автор статьи показывает, что для Юсуф-паши убийство Клебера не только стало абсолютной неожиданностью, но и полностью нарушило стратегические планы великого визиря по освобождению Египта от французской оккупации. Констатация этого факта начисто опровергает устоявшееся мнение о причастности Юсуф-паши к смерти французского военачальника. Главными же бенефициарами преступления стали Первый консул Франции Наполеон Бонапарт и преемник Клебера на посту главнокомандующего Восточной армией генерал Абдулла-Жак Мену. Это событие избавило Бонапарта от перспективы скорого возвращения во Францию брошенной им в Египте, а потому раздраженной против него армии с враждебно настроенным по отношению к нему генералом во главе. Мену же получил возможность предпринять опыт по колонизации Египта, горячим сторонником которой он был. Хотя 219 лет спустя после совершения преступления достоверно установить его организаторов не представляется возможным, применение принципа qui prodest? позволяет снять подобное обвинение с великого визиря и, напротив, оставляет под подозрением Бонапарта и Мену. ; This study examines the assassination of Jean-Baptiste Kléber, a prominent French General of the Revolutionary Wars period, commander-in-chief of the Oriental Army in Egypt by Suleiman al-Khalebi, a Syrian, on June 14, 1800 in Cairo. The investigation carried out by the occupation authorities concluded that Yusuf Pasha, the Grand vizier of the Ottoman Empire, was the one who put out the crime, as he supposedly sought revenge on Kléber for the recent defeat of the Turkish forces in the battle of Heliopolis. Later, this version was also uncritically reproduced by numerous historians who in one way or another narrated this story. Exploring for the first time such a highly informative archive source as reports of Russian diplomat Frankini from the Turkish headquarters, the author of the article shows that for Yusuf Pasha, the assassination of Kléber was not only an absolute surprise, but also completely violated his strategic plan to liberate Egypt from the French occupation peacefully. The statement of this fact completely refutes the established opinion on the involvement of Yusuf Pasha in the assassination of the French commander. The main beneficiaries of the crime were the First Consul of France Napoleon Bonaparte and General Abdullah-Jacques Menou, Kléber's successor as commander-in-chief of the Oriental Army. This event saved Bonaparte from the prospect of a prompt return to France of the army abandoned by him in Egypt and therefore irritated against him, which was led by a general utterly hostile towards him. Menou got an opportunity to colonise Egypt, which he ardently supported. Though 219 years after the crime it is impossible to reliably establish its organisers, the application of the qui prodest? principle allows us to exonerate the Grand vizier from blame and, on the contrary, leaves Bonaparte and Menou under suspicion. ; Исследование осуществлено по гранту Правительства Российской Федерации в рамках подпрограммы «Институциональное развитие научно-исследовательского сектора» государственной программы Российской Федерации «Развитие науки и технологий» на 2013–2020 гг. Договор № 14.Z50.31.0045. ; The study was sponsored by a grant of the Government of the Russian Federation, subprogramme "Institutional Development of the Research Sector" of the Russian Federation state programme "Development of Science and Technology" for 2013–2020. Contract No. Z50.31.0045.

В статье исследуется влияние религиозного фактора на формирование военно-патриотической идеологии в Пруссии в годы Освободительных войн (1813 1815 гг.). В начале статьи автор рассматривает вопрос о том, как на рубеже XVIII XIX вв. менялось отношение немецкого общества к войне и отмечает, что подобные процессы в Пруссии складывались под влиянием войн с Францией. Переломным моментом выступает 1813 год, когда прусское политическое руководство было вынуждено предпринимать меры для мобилизации населения на освободительную борьбу против наполеоновской Франции. В основной части статьи автор более подробно останавливается на том, как в качестве мобилизационных факторов использовались религиозные символы и способы интерпретации. Особое внимание уделяется традиционному христианскому символу кресту. Важной фигурой патриотической пропаганды становится Иисус Христос, чья мученическая гибель стилизуется как смерть во имя народа и Отечества. В качестве ещё одного средства воздействия на общественное мнение служили религиозно-патриотические праздники, организуемые в честь военных побед, одержанных над врагом. Образ врага (Наполеона, французов) также конструировался с помощью религиозной аргументации. В данном контексте война с наполеоновской Францией трактовалась как справедливая и священная. Почитание погибших на полях сражений героев Отечества носило черты христианского культа. В заключении автор делает вывод о значимости религиозного фактора в процессах модернизации европейских обществ начала XIX века, примером чему может служить Пруссия в эпоху Наполеоновских и Освободительных войн. ; The article touches upon the significance of the religious factor for the formation of the patriotic ideology in Prussia during the Liberation Wars (1813 1815). The author begins with exploring how radically the image of war was changing in the German political thought in the beginning of the 19th century. In Prussia the new image of war was being created under the pressure of constant conflicts with Napoleonic France. The year 1813 turned out to be crucial in this effect since the Prussian government was compelled to mobilize the Prussian society to participate in the new war against Napoleon. The author points out that the newly created patriotic propaganda in Prussia was broadly using religious symbols and sings in order to ascertain effective mobilization of the massep. One of the most popular religious and patriotic symbols became the Holy Crosp. The central figure of the war propaganda was Jesus Christ whose martyr death was stylized as holy sacrifice on the altar of the Fatherland. In order to support the patriotic feelings in the population the Prussian government organized religious celebrations that were supposed to emphasize the victories of the Prussian and allied armies over the French. The image of the enemy (Napoleon Bonaparte, the French nation) was also heavily loaded with religious symbolp. In this interpretation the war against the Napoleonic France was treated as fair and holy. The veneration of those who lost their life on the battlefield fighting for king, nation and fatherland was similar to the cult of the Christian martyrp. The example of Prussia can give strong evidence that religion might have played a key role in the modernization process of the European societies in the beginning of the 19th century.

The article presents an overview of epistolary heritage and other documents of French thinker, diplomat, and writer Joseph de Maistre, that are stored in the Archive of Savoy (Chambery, France). The Savoy Archive is a major research center which contains in its personal provenance fonds correspondence, essays, notes, and dispatches of J. de Maistre. Chambery was the Savoy thinker's hometown, a place where his personality and views were formed and where his complex life path began. The authors analyze the main problems that worried J. de Maistre and were reflected in his works and letters which may be found in the archive of Chambery. While working with archival documents, the authors used source studies methods: firstly, such general scientific methods as retrospective and analytical approach; secondly, comparative analysis; thirdly, source studies methods, such as critical and heuristic approach. These methods have allowed to analyze the epistolary legacy of J. de Maistre, to identify the yet unpublished sources and to interpret them. All these documents help to reveal the circle of his Russian correspondents. The research allows to interpret the views of the French philosopher, one of the founders of political conservatism. The authors emphasize that it was in Russia that he created his main works that influenced the emerging Russian conservative socio-political thought. The study of archival fonds helps to determine his social circle while serving in Russia (1803-1817) as a Sardinian envoy. The analysis of these documents assesses his influence on the Russian political elite and Emperor Alexander I himself. These documents have great value for a number of reasons. Firstly, they allow to trace the evolution of Joseph de Maistre's views, his career, social and political activities; secondly, they reflect the Russo-French relations in one of most crucial periods of the European history, that of the Napoleonic wars. The authors point out that formation and evolution of Napoleon Bonaparte's image in Russia was closely connected with the name of Joseph de Maistre. Thus, it is important to study the heritage of the French emigrants, the French at the Russian Emperor's service or on a diplomatic mission in St. Petersburg. Studying de Maistre's views allows not only to monitor his ideological attitudes and their evolution, but also to identify the mechanisms of their adoption in Russia. The accumulated scientific material allows the authors to come to certain conclusions, which are valuable for studying not just J. de Maistre's views and influence, but also Russo-French relations in the Napoleonic era. Thus, the analysis of archival materials of the J. de Maistre's fond significantly expands our understanding of international relations in early 19 th century, interaction of two cultures, history of the Russian socio-political thought. ; В статье представлен обзор эпистолярного наследия и других документов французского мыслителя, дипломата и литератора Жозефа де Местра, хранящихся в архиве Савойи г. Шамбери (Франция). Савойский архив -один из основных научно-исследовательских центров, где в частном фонде собрана переписка, публицистика, записки, депеши де Местра. Шамбери - родной город савойского мыслителя, место становления его личности и взглядов, начало сложного жизненного пути. Авторами анализируются основные проблемы, волновавшие де Местра и нашедшие отражение в его произведениях и письмах, обнаруженных в архиве г. Шамбери, выявляется круг его русских корреспондентов. Проведенные изыскания позволяют интерпретировать воззрения французского философа, ставшего одним из основоположников политического консерватизма. Более того, исследование архивных фондов помогает определить основной круг общения де Местра в период его службы в России (1803-1817) в качестве сардинского посланника, установить степень влияния его идей на российскую политическую элиту и даже на императора Александра I. При этом подчеркивается, что именно в России он создал основные свои труды, которые воздействовали на формирование русской консервативной общественно-политической мысли. Накопленный научный материал позволил авторам прийти к выводам, ценным при исследовании не только воззрений Ж. де Местра, их влияния на общественное сознание страны, но и российско-французских связей в наполеоновскую эпоху. Таким образом, анализ архивных материалов фонда Ж. де Местра существенно расширяет наши представления о международных отношениях начала XIX в., взаимодействии двух культур, истории российской общественнополитической мысли.

Статья вводит в научный оборот обобщающий термин «русская патриотическая печатная графика первой четверти XIX века», под которым подразумеваются графические листы, выполненные в различных печатных техниках как профессиональными, так и народными художниками, имеющие общий патриотический настрой. Вышеупомянутый термин объединяет листы следующего содержания: русская политическая сатира и карикатура, батальная гравюра и лубок, портреты героев и участников Отечественной войны 1812 г., графические листы, связанные с победными и мемориальными торжествами, службой и военным бытом армии и флота, западноевропейская печатная графика первой четверти XIX столетия на русские темы и сюжеты. ; The articleintroducesinto scientific use an integrating term Russian patriotic printed graphics of the first quarter of the XIXth century, which meansgraphic sheets made in different printing techniques by both professional and people's artists with a commonpatriotic spirit. The above-mentioned term combines the sheets of the following content: Russian political satire and caricature,battle engravings and cheap popular print, portraits of heroes and participants of the PatrioticWar of 1812, graphic works related to the victorious and memorialcelebrations, military service and life of army and navy, the West Europeanprinted graphics of the first quarter of the XIXth century on Russian themes and subjects.

В статье рассматривается история мирных решений дипломатических проблем применительно к Османской империи. В этой связи особый интерес представляет переход от военной дипломатии к дипломатии переговоров в традиционных обществах на Востоке. Ярким примером тому является Османская империя, традиционно силой оружия решавшая все свои дипломатические вопросы, но к началу XIX в. на фоне других европейских государств она выглядела слабой и поэтому была вынуждена применять многоходовые дипломатические комбинации в решении международных проблем. Авторами приводится ряд примеров, доказывающих, что во многом данные дипломатические действия кажутся достаточно наивными, однако не стоит забывать о том, что османская дипломатия в этот период только начала формироваться. На основе результатов исследования был сделан вывод: в этот исторический период наблюдается рост влияния европейских держав на внешнюю политику Османской империи, которая уже с этого времени фактически перестаёт быть самостоятельной в принятии внешнеполитических решений.Abstract The paper discusses the history of finding peaceful solutions to the diplomatic problems by the Ottoman Empire. In this regard, transition from military diplomacy to diplomatic negotiations in the traditional societies of the East is of particular interest. A striking example is the Ottoman Empire where all diplomatic issues were originally solved by the force of arms. However, it was weakened by the early 19th century compared to other European countries and, therefore, had to use complex diplomatic combinations in international relations. The paper provides a number of examples proving that many of these diplomatic actions seem quite naive, but it is important to remember that the Ottoman diplomacy during this period only began to take shape. The results of the study allowed to conclude that the historical period under consideration was marked by the rise of influence of European powers on the foreign policy of the Ottoman Empire, which ceased to be independent since that time in what concerned making foreign policy decisions.