Suchergebnisse

Исследуется образ сибирского купца, сложившийся в творчестве русского писателя Ивана Афанасьевича Кущевского (1847-1876), на основе следующих произведений: роман о «новых людях» «Николай Негорев, или Благополучный россиянин», «Маленькие рассказы», путевые записки «Не столь отдаленные места Сибири». Значимость рассматриваемой темы заключается, во-первых, в том, что купеческий образ создается И.А. Кущевским непосредственно на сибирском материале; во-вторых, в его творчестве проводятся параллели между российским и сибирским купечеством; в-третьих, можно выявить степень писательской объективности, учитывая биографические предпосылки становления И.А. Кущевского как писателя, его приверженность демократическим идеалам. ; The paper is devoted to the study of the character of Siberian merchants described by the Russian writer Ivan Afanasyevich Kushchevsky (1847-1876). The following works by Kushchevsky are considered in this paper: the novel "Nikolai Negorev or a Successful Russian", "Stories", travel notes "Siberian up the river". The significance of the problem considered is that, firstly, I.A. Kuschevsky creates the character of the merchant directly in Siberia; secondly, I.A. Kushchevsky draws a parallel between Russian and Siberian merchants; thirdly, it is possible to identify the degree of I.A. Kushchevsky''s objectivity taking into account the biographical background of his formation as a writer (of democratic fraction) and his creative task to create a novel about "new people." I.A. Kush-chevsky was born in Barnaul, where he graduated from the metallurgical school, and then studied at Tomsk school. In Tomsk, he had an opportunity to observe the life of different social groups. These observations subsequently formed the basis for creating many literary characters. The literary life of I.A. Kushchevsky began in St. Petersburg, where in 1864 he found a job in the office of Sankt-Peterburgskie Vedomosti (Saint Petersburg News). The character of the Siberian merchant in works by I.A. Kushchevsky is traditional, but at the same time, versatile. For example, it is a rich farmer, certainly a fraud; a dealer who made fortune by buying the stolen gold; a victimizer gold miner who made a fortune via the labor of gold workers. Those stories published in such papers as Sibirskaya Gazeta (Siberian Newspaper) were not uncommon at that time, and direct observations of the Siberian reality did give plenty of material for such conclusions. The Siberian merchant in the view of the writer is not necessarily a native Siberian, but rather anyone who reached Siberia by one or another way. He is an entrepreneur, an industrious person, smart and clever. Moreover, by I.A. Kushchevsky, the merchant is certainly solid, thrifty, and prudent. He knows how to get the advantage of any situation. He has a beautiful house, but generally keeps the folk origins. By biographical conditionality, the sympathy of the writer belongs mainly to ordinary Siberians to whom their homeland provides more opportunities for the development of their entrepreneurship than Russia as a whole. At the same time, the Siberians do not mind to "benefit" from some financial and other affairs. Thus, the ironic or negative attitude to the merchant class is in close contact with some idealization of the Siberians, which is certainly defined by Kushchevsky''s life, his commitment to the revolutionary and democratic fraction of Russian writers.

Автор доказывает, что каждая историческая эпоха рождает свои идеологические мифы и переживает их разрушение. Позитивистские идеи распространились в России в кругах демократической интеллигенции XIX в. Русские писатели той эпохи выступали как политические деятели, «властители дум», а литературные образы становились героями реальной жизни. ; The author attests, that each historical epoch generates the ideological myths and suffers their destruction. Positivism ideas have extended in Russia in circles of democratic intelligentsia of XIX century. Russian writers of this epoch acted as politicians, acknowledged leaders of thoughts, and literary characters became the heroes of a real life.

Since Peter the Great's visit in 1717, Paris has become an uncontestable symbolic place of cultural pilgrimage to his compatriots. Russian presence in Paris, especially the stays of men of letters, is well documented and was described in numerous travelogues, diaries, correspondence, and memoirs. For a long time, these accounts have remained a nearly unique source of information, quite uncertain and insufficient, creating myths and misunderstanding, leaving in the shadow the everyday life of Russian writers in Paris. This study suggests another perspective that emerges through examination of Parisian police reports. These papers shed new light on literary, social, and political activities of Russian writers in the French capital. Cases of Prince Antiochus Cantemir, Count Andrei Shuvalov, Denis Fonvizin, and Ivan Chemnitzer are presented as the most spectacular examples. The comparative analysis of police reports and the literary texts and personal writings by these four writers shows that French administrative staff, generally well-informed and well-read, had very little knowledge of Russian literary and cultural life. Therefore, travelers which were unfamiliar with the French savoir-vivre looked quite suspicious to them. At the same time, Russian writers used their life in Paris to promote themselves. DOI:10.31168/2305-6754.2019.8.1.9 ; После визита Петра Великого в 1717 г. Париж стал для соотечественников царя символическим местом культурного паломничества. Присутствие русских в Париже (прежде всего, русских писателей) хорошо документировано и описано в путевых заметках, дневниках, переписке, мемуарах и литературных текстах. Долгое время эти свидетельства оставались едва ли не единственными источниками информации, однако не всегда надежными и исчерпывающими; зачастую они порождали мифы и недоразумения и оставляли в тени повседневную жизнь русских писателей в Париже. Настоящее исследование предлагает иную перспективу благодаря обращению к корпусу донесений парижской полиции о надзоре над иностранцами. Эти бумаги проливают новый свет на литературную, общественную и политическую деятельность русских писателей во французской столице. В качестве наиболее ярких примеров избраны дела князя А. Д. Кантемира, графа А. П. Шувалова, Д. И. Фонвизина и И. И. Хемницера. Сравнительный анализ донесений полиции, литературных произведений и личных документов этих четырех писателей показывает, что французские силы правопорядка, в целом весьма осведомленные и образованные, не имели должных знаний о литературной и культурной жизни в России. Потому эти путешественники, не владевшие, с их точки зрения, основами «светского общежития», представлялись им подозрительными. В то же время русские писатели пользовались своим пребыванием в Париже для укрепления своей литературной репутации. DOI:10.31168/2305-6754.2019.8.1.9

Автор подчёркивает общность философских и эстетических взглядов писателей и приходит к выводу о том, что заинтересованность Тургенева в художественном наследии Шиллера обусловлена как объективными, так и субъективными причинами, а именно: некоторой типологической близостью, психологической особенностью писателей, которые отразились в сопоставимости их миросозерцания. Прослеживается эволюция ориентированности тургеневского творчества на шиллеровские традиции. Большинство шиллеровских реминисценций у Тургенева играет чисто литературную роль. Связь между писателями выражается в общности идейно-тематических черт, в стиле речи положительных героев и в изображении любви в разных её проявлениях. Шиллеровские «отражения» в романах русского классика позволяют акцентировать внимание на идеальной стороне произведений Тургенева. Переоценка философского и поэтического идеализма побуждает Тургенева связать образы Шиллера с воспоминаниями о молодости, о романтических порывах. Образы тургеневских идеалистов формируются в связи с шиллеровской концепцией отречения, которая воспринимается как призыв к действию. Тургенев неоднократно изображает русское философское шиллерианство как бытовое явление конца 1830-х начала 1840-х годов. В произведениях Тургенева Шиллер был введён в реальный контекст социально-бытовой и политической жизни нового времени. ; The author analyses the novels by Ivan Turgenev in which his ethnical and aesthetical views were fully reflected, and the forthcoming analysis of the novels by Turgenev brings the influence of Friedrich Schiller` ideas upon Turgenev`s world outlook and artistic method, the collusion of the proximity of moral philosophic and aesthetic positions of the German and Russian writers. The article traces the evolution of Turgenev`s orientation to Schiller`s literary tradition. Most Schiller`s reminiscences in Turgenev`s work play a merely literary role. The connection between the two writers is expressed through similarity of themes and ideas, the speech manner of positive characters and the portrayal of love in its various manifestations. «Schiller`s reflections» in works of the Russian classical writer enable emphasising the idealistic aspect of Turgenev`s writing. Re-evaluation of philosophical and poetic idealism makes Turgenev connect Schiller`s imagery with reminiscences of the past and romantic outburst. The images of idealists in Turgenev`s works are based on Schiller`s concept of detachment, perceived as a slogan. Turgenev often portrays Russian Schiller-based philosophy as an everyday phenomen of the late 1830s-early 1840s. Schiller in Turgenev`s work is introduced in the real political and social context of the new times.

Направление российской политики в Туркестанском генерал-губернаторстве и его реализация определялись не только некой сверхидеей мессианского значения. Они зависели не только от посылов из столицы. Безусловно, идеи и принципы, лежавшие в основе законодательных актов, исходивших из Петербурга, формировались не только на основе определенных цивилизационных установок. Влияние на них оказывал образ региона, складывавшийся из отголосков событий, разворачивавшихся на юго-востоке империи, и тех сообщений, которые поступали во внутреннюю Россию из Ташкента. Сведения о военных действиях и мероприятиях власти доходили до министерств секретными депешами, часть из них публиковалась в информационных колонках газет. А литературные и иллюстрированные журналы тиражировали художественные произведения, создававшиеся российскими военными и гражданскими чиновниками. И именно эти произведения доносили до читателя образы событий, людей, природы Туркестана, складывавшиеся в обобщенный образ региона, под влияние которого попадало не только общественное мнение, но и те министерские чиновники, от которых зависело направление туркестанской политики империи. Среди писателей-очевидцев был Николай Каразин, некоторые произведения которого анализируются в статье. ; The direction of Russian policy in the Turkestan Governorate General and its implementation were determined not only by a certain super-idea of messianic significance. They depended not only on the messages from the capital. Surely, the ideas and the principles which were the cornerstone of the acts coming from St. Petersburg, were forming not only on the basis of the defined civilizational settings. They were influenced by the image of the region consisting of the reminiscences of the events that were taking place in the southeast of the Еempire, and those messages that were coming from Tashkent into the interior Russia. Information about military operations and authority activities were reaching ministries in form of secret dispatches, some of which were published in newspaper columns. But literary and illustrated magazines were duplicating fictions and pictures created by Russian military and civilian officials. And exactly these works provided a reader with images of events, people and nature of Turkestan, developing into a generalized image of the region. Not only public opinion, but also ministerial officials who directed imperial policy in Turkestan Region, was falling under the influence of this image. Among those eyewitnesses there was a writer Nikolay Karazin. Some of his works are analyzed in the article.

В статье анализируется ряд произведений русского писателя второй половины XIX в. Николая Каразина. Это различные истории, сюжетные линии которых связаны с русским завоеванием Центральной Азии. В рассказах и повестях писателя были созданы образы представителей разных народов, населявших регион, а также русских, которые столкнулись с новой для себя действительностью. Военно-политический конфликт показан как конфликт цивилизационный, в котором столкнулись цивилизованное и варварское общества. В статье выдвигается гипотеза, что произведения Николая Каразина неоднократно переиздавались в течение полувека благодаря тому, что их идеологическая направленность полностью соответствовала имперской политике. А образ Туркестана, формировавшийся Каразиным, отражал задачи, которые стояли перед Россией в Туркестанском генерал-губернаторстве.In the article a number of works which were written by Nicolay Karazin in the second half of the 19th century is analyzed. These are various tales which are closely connected by the storylines with the Russian gain of Central Asia. In the writer's stories and novels images of representatives of the different people occupying the region were created, as well as images of Russians who had faced a new reality. The military and political conflict is shown like a civilization conflict in which civilized and barbarous societies were collided. The article theorizes that Nikolay Karazin's works were repeatedly republished during the half of the century through their ideological orientation completely corresponded to the imperial policy. And the image of Turkestan formed by Karazin reflected tasks which faced Russia in the Turkestan Governorate General.

В статье рассматривается проблема многомерности реализации политических идей в художественных текстах.

В статье рассмотрены способы реализации политического дискурса на материале романа М. А. Шолохова "Тихий Дон", который уже многие десятилетия находящегося на острие полемики в связи с очевидной политической насыщенностью его содержания.

The comparison of two novels, joined by a common theme of violence, reveals conceptual distinctions of these books, offering two views on Eurasian utopia. Antinationalist anti-utopia of the modern author is opposed to Krasnov's nationalist utopia. It is proved that Sorokin's novel is not a political pamphlet, as the author deconstructs the modern cultural situation from the postmodernist position.

The article deals with the authored versions of democratic consciousness in the perspective ofgenre modeling. ; В статье рассматриваются авторские версии демократического сознания в перспективе жанрового моделирования.

Данная статья посвящена особенностям семантики и функционирования употребления вторичных номинаций в знаковом романе Александра Исаевича Солженицына «В круге первом». Автором рассматривается специфика употребления ключевых лексических единиц, являющихся вторичными номинациями. Используя их экспрессивный потенциал, писатель показывает внутреннюю жизнь тюремного научно-исследовательского института. Автор статьи, анализируя роль вторичных номинаций в структуре художественнопублицистического текста, приходит к выводу об их особой смысловой важности и приводит соответствующие примеры, которые иллюстрируют выдвинутые им положения. Вторичные номинации в исследуемом романе являются также элементом языковой игры и сознательно включены писателем в конструкции с явным ироническим подтекстом, что позволяет говорить об отношении писателя к рассматриваемым явлениям и вопросам. Благодаря целенаправленному использованию вторичных номинаций, А.И. Солженицын, основоположник лагерной прозы в русской литературе ХХ века, актуализирует важные вопросы, связанные с тоталитарным режимом, с общественнополитической ситуацией, сложившейся в СССР в 30-е - 50-е годы прошлого столетия. Изучение вторичных номинаций, их специфики, потенциала и функций, представляется актуальным и значимым, так как вносит определенный вклад в исследование авторской языковой картины мира. ; The article is devoted to the semantic and functioning peculiarities of the using of the secondary nominations in the iconic novel In the First Circle by A.I. Solzhenitsyn. The author explores the specifics of using key lexical units, which are called secondary nominations. Using their expressive potential, the writer shows inner life of the prison research institute. The author of the article, analyzing the role of the secondary nominations in the structure of the literary nonfiction texts, comes to the conclusion that they are semantically important, and finds appropriate examples to illustrate his statements. The secondary nominations of the novel are also language-game elements. They are deliberately included by the author into the constructions with an ironic implication to show the author's attitude to this phenomenon and problems. Due to the deliberate using of the secondary nominations, the father of the labor camp theme prose A. I. Solzhenitsyn actualizes the topics of the totalitarian regime, and the USSR's political situation in the 30-50s of the last century. Investigation of the secondary nominations, their peculiarities, capacity and functions is actual and important, such as it contributes to the researching of the author's linguistic view of the world.

The article is devoted to the first Slovak rendition of Leo Nikolayevich Tolstoy's play The Power of Darkness. It focuses on the cultural and social issues of the creation of three separate translations of this play into Slovak, and the subsequent realization of the play at Jan Palarik Theatre in Trnava after a long time gap from writing the work. The paper examines the influence of L. N. Tolstoy on the philosophical and social directions of culture in Slovakia, its overlaps into the political agitation and artistic spheres, deals with a significant group of Slovak intellectuals socalled Slovak Tolstoys. It balances the theatrical rendition itself. ; Статья посвящена первой словацкой постановке театральной пьесы Льва Николаевича Толстого – "Власть тьмы". В ней исследуются культурные и социальные аспекты создания трех отдельных переводов этой пьесы на словацкий язык. Уделяется внимание постановке данного произведения спустя много лет после его написания на сцене Театра Яна Паларикав Трнаве. В работе рассматривается влияние Льва Толстого на философскую и общественную направленность культуры в Словакии, политико-агитационную и художественную сферы.

The article is devoted to the first Slovak rendition of Leo Nikolayevich Tolstoy's play The Power of Darkness. It focuses on the cultural and social issues of the creation of three separate translations of this play into Slovak, and the subsequent realization of the play at Jan Palarik Theatre in Trnava after a long time gap from writing the work. The paper examines the influence of L. N. Tolstoy on the philosophical and social directions of culture in Slovakia, its overlaps into the political agitation and artistic spheres, deals with a significant group of Slovak intellectuals so-called Slovak Tolstoys. It balances the theatrical rendition itself. ; В статье рассматриваются "чеховский код" и его значение в трилогии А. Н. Толстого "Хождение по мукам". Для этого, прежде всего, изучается семейная переписка писателя с родителями и анализируется формирование "чеховского мифа" в окружении Толстого и в сознании юноши. Далее автор статьи обращается к решению следующих вопросов: вчем именно может быть увидено присутствие "чеховского кода" на страницах трилогии, почему было так важно присутствие Чехова на страницах трилогии, и зачем Толстому потребовался "чеховский код" в "Хождении по мукам".

The author of the article examines the traditions of military prose in the novel by Zachar Prilepin "Pathologies" and says that many figurative junctions which are connected with the spiritual experience of precursors are reborn. The author also analyses the philosophical ground of the novel originated to the Russian religious thought.

Цитаты из романов И. Ильфа и Е. Петрова ("Двенадцать стульев" и "Золотой теленок") рассматриваются с точки зрения их активности в современной русской речи, структурных и семантических модификаций, известности, деривационной мотивированности, вариативности, степени цитатности. К тексту дилогии восходят сотни цитат, вошедших в живое употребление и определяющих специфику современного массового дискурса. Участки использования текстовых фрагментов дилогии - публицистика, современная беллетристика, а также разнообразные жанры Интернет-коммуникации, структурирующие особенности ассоциативно-вербальной сети русского гипертекста. Предлагается типология "присутствия" интертекстовых единиц из Ильфа и Петрова, имеющая принципиальное значение для лексикографической интерпретации. Особый аспект рассмотрения материала соотносится с проблемой "свое и чужое", когда текст дилогии выступает как "посредник" и популяризатор иного авторского феномена. Приемы речевого манипулирования стимулируют возникновение потока цитат и их интертекстовых дериватов, обладающих значительным ассоциативным потенциалом. ; Quotes from I. Ilf and E. Petrov's novels are considered from the point of view of their activity in the modern Russian speech, structural and semantic modifications, popularity, derivational motivation, variability. In dictionaries the expression from Ilf and Petrov's novels "The Twelve chairs" and "The Goldеn Calf" stand among the most active, but their total doesn't exceed sixty. However to the text of a dilogy go back hundreds of quotes which have entered the live use and defining specifics of a modern mass discourse. Sites of use of text fragments of a dilogy - journalism, a modern fiction and also the various genres of Internet communication, structuring features of associative and verbal network of the Russian hypertext. The typology of "presence" the quotes units from Ilf and Petrov has basic value for lexicographic interpretation. The special aspect of consideration of material corresponds to a problem "belonging to authors - belonging to others". A specific place is held here by the political slogans and public cliches of the Soviet era.