Suchergebnisse

Проведен анализ жилищного строительтсва в Украине и его про-странственная локализация. Проанализированы социальные и экономические факто-ры, влияющие на жилищную политику больших городов Украины. Обоснованы подходы к жилищной политике на примере г. Львова.

Статья посвящена различным формам помощи, которую сельские жители Сталинградской области оказывали Рабоче-крестьянской Красной Армии в период битвы на Волге. В основу исследования легли воспоминания свидетелей военных событий и материалы периодической печати. Автор заключает, что усилия мирных жителей в основном неоккупированных районов области в период военных действий способствовали скорейшему разгрому противника.

Цель настоящего исследования – систематизация показателей эффективности проектов развития «умных городов». На основе предшествующих исследований разработана система оценки, включающая ряд относительных и абсолютных показателей, и апробирована на примерах Москвы, Санкт-Петербурга, Екатеринбурга, Казани, отнесенных Минстроем РФ к категории «умных городов». Для них проведена сравнительная оценка эффективности проектов цифровизации управления муниципалитетами по итогам 2019–2020 гг. Показана применимость затратных показателей эффективности для оценки проектов развития. Реализованный авторами подход дополняет и развивает существующую методологию оценки процессов цифровизации городских поселений.

<p align="justify">В статье обсуждаются основные теоретические и эмпирические аргументы в пользу развития крупных агломераций в России. Тезисы о превосходстве крупных городов с точки зрения эффективности производства и темпов экономического роста проверяются на обширном статистическом материале и не находят однозначного подтверждения. Подчеркнута необходимость корректировки региональной политики таким образом, чтобы малые и средние города могли раскрыть потенциал своего роста.
</font>

В статье представлены результаты эмпирического исследования лидерства и власти в трех малых городах Пермского края и Ивановской области, проведенного в 2011–2015 и 2018–2019 годах. Исследование показало, что, несмотря на политику централизации, проводимую федеральным центром и выстроенную вертикаль власти, сохраняется довольно широкая вариативность паттернов власти и лидерства, обусловленная главным образом персональным фактором. Нами были обнаружены и моноцентрические конфигурации власти (четко выделялся один локальный лидер, явно возвышавшийся над другими элитными фигурами), и полицентричная структура власти (альянсы и/или соперничество нескольких фигур с сопоставимыми ресурсами власти и влияния). Смена фигур во власти может существенно скорректировать не только стиль управления и характер внутриэлитных взаимоотношений, но и властную иерархию. Лидерство, как и другие социальные явления, находится в процессе постоянного изменения. Исследование продемонстрировало динамику лидерства глав не только при смене ключевых фигур, но и в результате эволюции лидеров, изменений в их установках, формах и методах взаимодействия с окружающими. На динамику власти и лидерства наибольшее влияние оказывают институциональные изменения в структуре муниципальной власти, смена руководства регионами, персональный и ситуативный факторы. Результаты исследования подтвердили предположение о том, что не всегда руководители исполнительной власти являются наиболее влиятельными фигурами в городском сообществе, хотя они обладают наиболее значимыми формальными ресурсами власти. Не все главы администраций в изученных городах были действительными лидерами локальных сообществ, поскольку не все обладали высоким авторитетом, сильной командой и выстроенными отношениями с руководством региона. В тех случаях, когда персонального ресурса явно не хватало, вакуум власти заполнялся иными силами – либо другими локальными акторами, либо региональными властями, усиливавшими контроль для поддержания порядка и управляемости территорией. Исследование показало, что лидер, хотя и не способен полностью переломить негативные тенденции, обусловленные внешними факторами, может смягчить их последствия. Ухудшение социально-экономической ситуации в малых городах может быть приостановлено в том случае, если глава города и другие представители элитного пула способны взять на себя лидерские функции и использовать их для достижения общего блага. В периоды кризисов и институциональных реформ роль руководителей возрастает, поэтому именно при возникновении трудностей формируется запрос на лидерство.

В статье исследуется эволюция развития «умных городов» от создания отдельных технологических проектов к «суперумному обществу», инфраструктура которого во многом будет управляться искусственным интеллектом. Рассмотрены в сравнении зарубежная и российская практики реализации концепции «умного города», названы их ключевые различия, достоинства и недостатки. Главными из недостатков автор считает нарушение частной жизни граждан и опасность передачи управления критической инфраструктуры не подотчетному государству и обществу искусственному интеллекту.

SUMMARY:
Virtually all researchers of borderlands, independent of their specific focus, note the special status of border territories. On the one hand, the unique situation of a borderland is connected with its external and domestic isolation. On the other hand, it is also connected to the proximity of a neighboring state, which leads to mutual interaction and influences. The new, post-Soviet borderlands appear as a unique object for social research. This work explores the interrelations between Ivangorod and Narva, two cities straddling the Russian-Estonian border. The author discusses differences in the manner of creating historical images of the once unitary municipal space. At the center of the author's attention is a narrative presented in museums and in mass produced souvenirs that represent the past. The author argues that Narva and Ivangorod "look in two different directions". Narva addresses Europe directly, while Ivangorod "looks to Russia" and participates in a domestically inspired national project. Neither the shared pre-Soviet nor the Soviet past can provide a point of mutual reference for the post-Soviet historical narratives of the two cities.