Suchergebnisse

В статье дан критический анализ имагологии, описана специфика ее методологии, показана связь имагологического подхода к изучению образа Другого с традициями аналитической философии, постструктуралистскими доктринами и методом дискурсанализа. Рассмотрен вопрос о соотношении имагологии и исторической поэтики. Констатируется роль имагологии в решении некоторых важных политических задач современной Европы, раскрыта латентная идеологичность имагологии. Обосновывается целесообразность введения в научный обиход понятия «имагопоэтика». Принципиальное отличие имагологии, изучающей образ Другого, от исторической поэтики и компаративистики состоит как в избранном ей аспекте изучения образа, так и в методологии. Имагология изучает прежде всего социальноидеологическую функцию образа Другого, его роль в создании стереотипов и конструировании социокультурной и национальной идентичности, в то время как историческую поэтику интересует структура и художественноэстетическое функционирование образа. Методом имагологии является постструктуралистский дискурсанализ. Историческая поэтика использует сравнительноисторический метод. Философской основой и предпосылкой дискурсанализа стала аналитическая философия с характерным для нее лингвоцентризмом. Имагология и историческая поэтика исповедуют разные концепции литературы: для имагологии литература лишь источник и резервуар стереотипов о Другом, не претендующий на миметическую и познавательную функцию, для исторической поэтики выражение «духа нации». Изучая механизмы и способы конструирования социокультурной и национальной идентичности, возможности ее перекодировки посредством создания и распространения стереотипов, имагология выполняет важную для современной Европы политикокультурную задачу формирование общеевропейской идентичности. ; The article provides a critical analysis of imagology, revealing the link between imagological approach to the Other, on the one hand, and the traditions of the analytic philosophy, post-structuralist doctrines and the method of discourse analysis, on the other. We also consider the problem of imagology's correlation with historical poetics and investigate the role of imagology in solving some crucial political challenges for contemporary Europe, discovering the latent ideological nature of imagology. We also call for the introduction of a new notion, "imagopoetics". The foundational difference between imagology which studies the image of the Other and comparative studies or historical poetics lies both in the aspect of image studies and its methodology. Imagology primarily concentrates on the social and ideological function of the image of the Other, its role in creating stereotypes and sociocultural and national particularity, while historical politics is interested in the structure and aesthetic operation of the image. Imagology's method is the post-structuralist discourse analysis, while historical poetics utilizes the comparative historical method. Analytical philosophy with its characteristic linguocentrism acts as a forerunner and philosophical background for discourse analysis. Imagology and historical poetics have different visions of literature. For imagology, literature is nothing more than a source and repository of the stereotypes of the Other. Literature here is devoid of mimetic and cognitive functions, unlike the view of historical poetics, which is focused on the "spirit of the nation". By studying mechanisms and types of constructing sociocultural and ethnic identities, as well as the chances of recoding it by creating and spreading stereotypes, imagology has a very important poetical and cultural function for contemporary Europe shaping the common European identity.

The article provides a critical analysis of imagology, revealing the link between imagological approach to the Other, on the one hand, and the traditions of the analytic philosophy, post-structuralist doctrines and the method of discourse analysis, on the other. We also consider the problem of imagology's correlation with historical poetics and investigate the role of imagology in solving some crucial political challenges for contemporary Europe, discovering the latent ideological nature of imagology. We also call for the introduction of a new notion, "imagopoetics".The foundational difference between imagology which studies the image of the other and comparative studies or historical poetics lies both in the aspect of image studies and its methodology. Imagology primarily concentrates on the social and ideological function of the image of the Other, its role in creating stereotypes and sociocultural and national particularity, while historical politics is interested in the structure and aesthetic operation of the image. Imagology's method is the post-structuralist discourse analysis, while historical poetics utilizes the comparative historical method. Analytical philosophy with its characteristic linguocentrism acts as a forerunner and philosophical background for discourse analysis.Imagology and historical poetics have different visions of literature. For imagology, literature is nothing more than a source and repository of the stereotypes of the Other. Literature here is devoid of mimetic and cognitive finctions, unlike the view of historical poetics, which is focused on the "spirit of the nation".By studying mechanisms and types of constructing sociocultural and ethnic identities, as well as the chances of recoding it by creating and spreading stereotypes, imagology has a very important poetical and cultural function for contemporary Europe – shaping the common European identity. ; В статье дан критический анализ имагологии, описана специфика ее методологии, показана связь имагологического подхода к изучению образа Другого с традициями аналитической философии, постструктуралистскими доктринами и методом дискурс-анализа.Рассмотрен вопрос о соотношении имагологии и исторической поэтики. Констатируется роль имагологии в решении некоторых важных политических задач современной Европы, раскрыта латентная идеологичность имагологии. Обосновывается целесообразность введения в научный обиход понятия «имагопоэтика».Принципиальное отличие имагологии, изучающей образ Другого, от исторической поэтики и компаративистики состоит как в избранном ей аспекте изучения образа, так и в методологии. Имагология изучает прежде всего социально>идеологическую функцию образа Другого, его роль в создании стереотипов и конструировании социокультурной и национальной идентичности, в то время как историческую поэтику интересует структура и художественно-эстетическое функционирование образа. Методом имагологии является постструктуралистский дискурс-анализ. Историческая поэтика использует сравнительно-исторический метод. Философской основой и предпосылкой дискурс-анализа стала аналитическая философия с характерным для нее лингвоцентризмом.Имагология и историческая поэтика исповедуют разные концепции литературы: для имагологии литература — лишь источник и резервуар стереотипов о Другом, не претендующий на миметическую и познавательную функцию, для исторической поэтики — выражение «духа нации».Изучая механизмы и способы конструирования социокультурной и национальной идентичности, возможности ее перекодировки посредством создания и распространения стереотипов, имагология выполняет важную для современной Европы политико-культурную задачу — формирование общеевропейской идентичности.

Авторы данной статьи исследуют восприятие советской действительности и советской экономической культуры периода НЭПа американскими предпринимателями и инженерами. На основе анализа широкого круга источников делается вывод о проблематичности длительной работы предпринимателей из капиталистических стран в Советском Союзе в связи с особенностями советской экономической и политической культуры. Основными препятствиями для сотрудничества были бюрократизм, недостаток комфорта, излишний контроль, идеализм и непрактичность с советской стороны, а также желание получить сверхприбыль при минимальных вложениях со стороны ряда американских концессионеров. ; The authors of this article investigate the American businessmen's and engineers' perception of the Soviet reality and the Soviet economic culture during the period of the New Economic Policy. They have analyzed lots of sources and have come to the conclusion about the impossibility for the businessmen from the capitalist countries to work in the Soviet Union for a long time because of the peculiarities of the Soviet economic and political cultures. Bureaucracy, lack of comfort, excessive control, idealism and little business experience of the Soviet partners and the desire of some American concessionaires to receive huge profits at the minimum investments were the main obstacles for cooperation.

Статья посвящена анализу и проблемам осмысления теории коллективной памяти современной немецкой исследовательницы Алейды Ассманн. Критически раскрываются тезисы о трех измерениях человеческой памяти (нейронная, социальная, культурная), проблематизируется соотношение понятий политической культуры и идеологии, раскрывается понятие культуры исторической памяти. ; The author analyzes the problems of understanding the contemporary German researcher Aleida Assmann's collective memory theory, critically reveals the theses about three dimensions of human memory (neural, social, cultural), problematizes the correlation between the notions of political culture and ideology, and reveals the notion of historical memory culture.

Статья посвящена характеру представлений Наполеона Бонапарта о России и русских. Автор приходит к выводу, что эти представления имели в своей основе суждения французских просветителей XVIII в. о разделении мира на «варварство» и «цивилизацию». Россия в этой схеме находилась на европейской периферии, что позволяло ей развиваться за счет тех импульсов, которые шли от сердца Европы и которые постепенно, но очень медленно, вытесняли из ее естества азиатчину и деспотизм. По мнению Наполеона, к началу XIX в. Европа оказалась перед решением грандиозной задачи обретения своего цивилизационного и политического единства. Однако Россия была не готова принять подобный императив и превратилась тем самым в главное препятствие на пути европейского прогресса. Обладая рядом благоприятных для нее геополитических характеристик, соединенных с полупримитивным уровнем общественной жизни и общественного сознания, Россия смогла не только воспрепятствовать вытеснению ее из мировой политики, но и навязать Европейскому континенту свое доминирующее господство. Подобные взгляды на Россию и на ее место в европейском и мировом пространстве, рожденные еще в XVIII в. и закрепленные гением Наполеона, будут в дальнейшем репродуцироваться на протяжении 200 лет вплоть до сегодняшнего дня. ; The article is devoted to the ideas of Napoleon Bonaparte about Russia and the Russians. The author comes to the conclusion that those representations had their bases in the judgment of the French Enlightenment of the XVIII century on the division of the world into "barbarism" and "civilization". Russia in this scheme was on the European periphery, which allowed her to develop at the expense of those impulses which came from the heart of Europe and gradually, but very slowly, forced Asiatic despotism out of her nature. According to Napoleon, Europe was faced with the decision of the daunting tasks of finding its civilization and political unity by the beginning of the XIX century. However, Russia was not ready to take such imperative, and thus transformed into the main obstacle to European progress. With a number of favourable geopolitical characteristics, and in spite of semi-primitive level of public life and public consciousness, Russia was able not only to prevent the push out of the world politics, but it even imposed on the European continent its domination. Such views on Russia and its place in European and world space, were born in the XVIII century and enshrined by the genius of Napoleon, they will continue to be reproduced for 200 years until today.

В статье исследуются визуальные репрезентации Российской империи/CCCР/постсоветской России в политической карикатуристике США, что позволяет выявить роль образов демонического и романтического русского «Другого» в формировании американской идентичности в длительном временном диапазоне. Автор анализирует политические карикатуры как ценный исторический источник, так как американские карикатуристы выражали в графической форме то, что не всегда поддавалось вербализации, и актуализировали скрытые оценочные суждения американцев по поводу других наций, их характера и перспектив развития, а также участвовали в формировании национальной идентичности, выстраивая определенную иерархию стран и народов, создавая ментальную карту мира, определяя место и роль в нем Соединенных Штатов Америки. Политические карикатуры являются одновременно индикатором общественных предпочтений и предрассудков и механизмом формирования стереотипов восприятия. Авторский анализ политической карикатуристики приближает к более глубокому пониманию устойчивых американских мифов о России («Империя Зла» и рассуждения об «Извечной Руси» -Россия как демонический «Другой»; страна, готовая в одночасье трансформироваться в соответствии с западной моделью развития и включиться в универсальный процесс модернизации, ведущий к созданию «Соединенных Штатов России» - Россия как романтический «Другой») и позволяет выявить коммуникативные стратегии, использованные для кодирования американского общественного мнения (цивилизация vs. варварство, демократия vs. деспотизм, свобода vs. рабство, Запад vs. Азия/Восток, Свет vs. Тьма). Написанная на основе карикатур, опубликованных на страницах американской прессы в XX - начале XXI вв., ставшая результатом плодотворного сотрудничества с профессором Дэвидом Фоглесонгом, предлагаемая вниманию читателя статья акцентирует внимание: 1) на изучении политики США по отношению к России в рамках имагологии международных отношений; 2) на анализе внешней политики США как поля конструирования национальной идентичности и выявлении роли русского «Другого» в выстраивании американской «Я»-концепции; 3) на формировании представлений о своеобразных «циклах надежд и разочарований», которые американское общество не раз переживало в связи с видением перспектив модернизации России, возникавшим не только на основе анализа реалий ее развития, но и под влиянием американского социокультурного контекста. ; This article examines visual representations of the Russian Empire / the Soviet Union / post-Soviet Russia in American political cartoons thus offering an opportunity to better understand the role of the demonic and the romantic Russian Other in the construction of American identity in a long-term perspective. The author analyzes political cartoons as valuable primary sources because American cartoonists expressed in graphic form what could not always be easily verbalized, and also revealed unspoken assumptions about foreign nations, including national character and future prospects; they also affirmed or defined national identity, labeling or categorizing foreign peoples or countries, constructing mental maps of the world, and defining America's place and role in it. Political cartoons served as an indicator of public sentiments and at the same time as a stereotype-forming mechanism. The author's analysis of political cartoons will contribute to a broader understanding of America's long-lived myths about Russia (the "Evil Empire" and the immutable "everlasting Rus" Russia as the demonic Other; a country ready to be instantaneously transformed according to the Western blueprint of the universal modernization process, into "the United States of Russia" Russia as the romantic Other) and will give an opportunity to tease out the communicative strategies used to code American public opinion from the early 20th century on ("Civilization vs. Barbarism," "Democracy vs. Despotism," "Freedom vs. Slavery," "the West vs. Asia/the Orient," "Light vs. Darkness"). This article which is based on a broad range of graphic sources from the American press and represents the results of the author's cooperation with Professor David Foglesong, helps: (1) to analyze the U.S. policy toward Russia within the imagology of international relations; (2) to examine the U.S. foreign policy as a vital sphere where national identity is redefined and reaffirmed, and to demonstrate how the Russian "Other" was used, in part, to construct the American "Self"; (3) to understand those "cycles of hopes and disappointments" in the Americans' perception of Russian modernization, which arise not only from Russian/Soviet realities, but from the American social and cultural context as well.

В статье исследуется формирование образа России как «врага» в кайзеровской Германии в преддверии Первой мировой войны. Автор, основываясь на исследованиях как российских, так и зарубежных ученых, указывает на многообразие причин, вызвавших в германском обществе и правительственных кругах открытую неприязнь к Российской империи и ее народу. Проведенный анализ зарубежной литературы позволил установить ее сходство с отечественными исследованиями. Вместе с тем следует отметить значительную проработанность темы зарубежными историками, в первую очередь немецкими. ; The paper explored the way an inimical image of Russia had been established in the German Empire at the threshold of the First World War. Referring to the studies of both Russian and foreign researchers the author indicated a variety of factors having triggered hostility in German society and the Government circles towards the Russian Empire and the «enemy» nationals. A review of foreign publications made it possible to recognize similarities to the Russian studies they bore. At the same time it should be specially noted that the foreign historians have carried out the thorough scrutiny of issue, primarily the German ones.

Анализируется образ России и русских в сочинении французского капитана Маржерета, служившего в России наемником во время Смуты начала XVII в. Исследования на эту тему до сих пор не было в научной литературе, хотя книга Жака Маржерета неоднократно переиздавалась, существует немало исследований о нем. Проблема рассматривается с точки зрения исторической имагологии, освещаются обстоятельства написания книги, различные влияния, ставится вопрос о существовании «стереотипов о стереотипах», т.е. предубеждений, или определенных тенденций в отношении к высказываниям Маржерета в литературе о нем.Выводы состоят в следующем: 1) книга Маржерета содействовала углублению представлений французского общества о Московском государстве; 2) она, в целом, содержит много объективных сведений об этой стране, хотя и не лишена противоречий, субъективных и эмоциональных оценок; 3) в книге присутствует как минимум одна главная политическая тенденция — убеждение автора в отсталости тогдашней русской культуры по сравнению с другими европейскими культурами и симпатия к тем, кто, по его мнению, нес «цивилизаторскую» миссию в отношении нее.DOI 10.14258/izvasu(2017)5-24 ; The article analyzes the image of Russia and the Russians in the book of French Captain Jacques Margeret, who served as a mercenary in Russia in the Time of Troubles in the early 17th century. Research on the subject is missing in the scientific literature, although Margeret's book was reprinted several times and there are many studies about it. The problem is considered from the standpoint of historical imagology, The emphasis is made on the circumstances of writing of this book, various influences. The author raises the question of the existence of "stereotypes of stereotypes," i.e. prejudices, or certain trends in relation to Margeret's opinions in the literature about him. The conclusions are as follows: 1) the book of Margeret has contributed to the deepening of perceptions of Muscovy in the French society; 2) in general, it contains much of objective information about the country, although not without controversy, emotional and subjective ratings; 3) in this book there is at least one major political tendency — the belief of the author in the Russian cultural backwardness in comparison with other European cultures and sympathy to those who, in his opinion, had a "civilizing" mission towards Russian people.DOI 10.14258/izvasu(2017)5-24

Актуальность данной статьи обусловлена становлением нового направления лингвистических исследований имагологии, которое занимается изучением особенностей формирования образов государств. В статье ставится задача рассмотреть особенности контрастной репрезентации образа России в отечественном и британском медиадискурсах. Проведенное исследование подтвердило большое значение лингвистических средств в идеологическом противостоянии государств в наше время. ; The problem discussed in the article is topical due to the formation of a new branch of linguistics imagology, which deals with means of formation of images of states. In the article, the objective is to consider the specific features of the contrastive representation of the Russia image both in national and British discourse. The conducted research affirmed high importance of linguistic means in ideological opposition between the states nowadays.

The article deals with Anglo-Russian relations in the era of the Civil War and the Protectorate. Although this issue has been repeatedly discussed in historiography, its "imaginological" aspect is studied insufficiently. Therefore, this aspect gets special attention in this study. The study attempts to trace the characteristics and evolution of the perception of England and the English in this period shared by Russian diplomats and the ruling elite. These issues are considered in their historical context, against the background of political and economic relations between England and Russia. The main conclusions are that, firstly, the Russian authorities were, in general, quite aware of what is happening in England, they showed sympathy and provided some support to the side of the royalists, but for pragmatic reasons, they were also in contact with the Protectorate. Secondly, the two English sides in the war are often interested in Russia — and they showed not only the traditional commercial interest (which suffered greatly during this period), but also the financial and political interest to the Russia.DOI 10.14258/izvasu(2015)3.2-15 ; Статья посвящена взаимоотношениям Англии и России в эпоху английской революции 1640– 1650- х гг. Хотя эта тема уже неоднократно рассматривалась в историографии, ее «имагологический» аспект мало изучен. Именно этому аспекту уделяется особое внимание в данном исследовании. Предпринимается попытка проследить особенности и эволюцию восприятия Англии и англичан в этот период русскими дипломатами и правящей элитой. Эти проблемы рассматриваются в их историческом контексте, на фоне развития политических и экономических отношений Англии и России. Главные выводы статьи состоят в следующем: во‑первых, российские власти были достаточно осведомлены о происходящих в Англии событиях, они проявляли сочувствие и оказывали некоторую поддержку стороне роялистов, но из прагматических соображений контактировали и с правительством Кромвеля. Во-вторых, обе английские стороны конфликта также проявляли интерес к России — и не только традиционный торговый, который сильно пострадал в этот период, но также финансовый и политический. В-третьих, революция способствовала и без того нараставшему ухудшению отношения к английским купцам в России и введению жестких мер против них.DOI 10.14258/izvasu(2015)3.2-15

Статья посвящена взаимоотношениям Англии и России в эпоху английской революции 16401650-х гг. Хотя эта тема уже неоднократно рассматривалась в историографии, ее «имагологический» аспект мало изучен. Именно этому аспекту уделяется особое внимание в данном исследовании. Предпринимается попытка проследить особенности и эволюцию восприятия Англии и англичан в этот период русскими дипломатами и правящей элитой. Эти проблемы рассматриваются в их историческом контексте, на фоне развития политических и экономических отношений Англии и России. Главные выводы статьи состоят в следующем: во-первых, российские власти были достаточно осведомлены о происходящих в Англии событиях, они проявляли сочувствие и оказывали некоторую поддержку стороне роялистов, но из прагматических соображений контактировали и с правительством Кромвеля. Во-вторых, обе английские стороны конфликта также проявляли интерес к России и не только традиционный торговый, который сильно пострадал в этот период, но также финансовый и политический. В-третьих, революция способствовала и без того нараставшему ухудшению отношения к английским купцам в России и введению жестких мер против них. ; The article deals with Anglo-Russian relations in the era of the Civil War and the Protectorate. Although this issue has been repeatedly discussed in historiography, its "imaginological" aspect is studied insufficiently. Therefore, this aspect gets special attention in this study. The study attempts to trace the characteristics and evolution of the perception of England and the English in this period shared by Russian diplomats and the ruling elite. These issues are considered in their historical context, against the background of political and economic relations between England and Russia. The main conclusions are that, firstly, the Russian authorities were, in general, quite aware of what is happening in England, they showed sympathy and provided some support to the side of the royalists, but for pragmatic reasons, they were also in contact with the Protectorate. Secondly, the two English sides in the war are often interested in Russia and they showed not only the traditional commercial interest (which suffered greatly during this period), but also the financial and political interest to the Russia.

В период первого кризиса в истории российско-американских отношений (1902-1905) во внешнюю политику Соединенных Штатов впервые, хотя и на непродолжительный срок, интегрировался образ русского как «Другого», что способствовало ее дезориентации. Именно в это время со всей очевидностью обозначились и были визуализированы те изменения в восприятии Российской империи, которые возникли в американском обществе еще на рубеже 1880-1890-х годов. Американцы (начиная с президента, госсекретаря, дипломатов, экспертов по «русскому вопросу» и заканчивая бизнесменами, общественными и религиозными деятелями, журналистами и карикатуристами) использовали образ русского «Другого» с целью актуализировать идею об особой ответственности Соединенных Штатов за проведение реформ в России, представить международный конфликт на Дальнем Востоке, равно как и российско-американские отношения в целом, посредством концептуальных оппозиций «Свет-Тьма», «Цивилизация-Варварство», «Современность-Средневековье», «Демократия-Деспотизм», «Свобода-Рабство», «Запад-Азия/Восток». Проведенное автором исследование позволяет: (1) объяснить возникновение долгосрочных американских мифов о России; (2) обратить внимание на «циклы надежд и разочарований», переживаемые американцами в связи с их видением модернизации России и связанные не столько с познанием российской действительности, сколько с их собственными экономическими амбициями, политическими идеалами, религиозным вдохновением и филантропическим альтруизмом; (3) рассмотреть внешнюю политику США как механизм конструирования национальной идентичности, представить ее анализ в рамках имагологии международных отношений, нацеленной на изучение межкультурных представлений, образов и стереотипов восприятия. ; The first crisis in Russian-American relations (1902-1905) became the first, although short period of time, when U.S. foreign policy was misguided by the Russian Other. At that time the changes in perceptions of the Russian Empire, actualized in the 1880-1890s in American Society, became most apparent and visualized. The Russian Other was being used by the Americans (from the president, the state secretary, diplomats, and experts on «the Russian question» to businessmen, public and religious figures, journalists, and cartoonists) in order to shape the idea of Americans' special responsibility for carrying out reforms in Russia, to view the international conflict in the Far East as well as RussianAmerican relations within such binary oppositions as «Light and Darkness», «Civilization and Barbarism», «Modernity and Medievalism», «Democracy and Despotism», «Freedom and Slavery», «the West Asia/the Orient». Author's study of the topic helps: (1) to explain the origins of American long lived myths about Russia; (2) to understand those «cycles of hopes and disappointments» concerning American perception of Russian modernization, that aroused not only from Russian realities but from the projection of American economic ambitions, political ideals, religious aspirations, and philanthropic altruism as well; (3) to analyze U.S. foreign policy as a mechanism for the construction of national identity, within imagology the study of cross-national perceptions, images, and stereotypes, which govern international relations.