Suchergebnisse

This article analyses the problems of Russian world in center of ideological and political confrontation. The author describes the models of perception of the Russian world in the West, CIS and Russia. ; В статье исследуются проблемы Русского мира, который находится в центре идеологического и политического противоборства. Показаны модели восприятия Русского мира на Западе, в СНГ и в России.

For the Iraqi government to address skeptics' views about the Development Road, it will need to focus on several key institutional reforms.

The first decade of the third millennium has witnessed the formation of newly forged associations, a substantial growth of regional organizations, an upsurge in their activity and also their increasing adaptability to globalization processes. A keen interest to participate in such regional alliances has been displayed by nations representing diverse structural systems, differing sizes of economy and various natural, economic, human and military potentials. Among these are both developed and developing states, great powers, neighboring states as well as those located on separate continents (India-Brazil-South Africa, Brazil-Russia-India-China-plus South Africa). The same state may decide to join one or several regional and sub-regional organizations as well as non-institutionalized groups. India has participated in such organizations and associations as SCO, SAARC, RIC, BIMSTEC and BRICS. Indian participation in the activities of regional and global organizations does not damage its independent foreign policy; its growing assertiveness as a world economic power occupies a special place in global politics. India determines its foreign policy and its relations with other world powers, with developed and developing countries alike, based on its national interests ; Мировая система в первое десятилетие третьего тысячелетия характеризуется формированием новых интеграционных объединений, ростом региональных организаций, подъемом их активности и повышением их адаптивности к процессу глобализации. Заинтересованность в участии в таких региональных формированиях проявляют государства различных категорий и масштабов, с различным природным, экономическим, человеческим и военным потенциалом, относящиеся к разряду развитых и развивающихся стран, великие державы, соседние, сопредельные или расположенные на разных континентах (Индия — Бразилия — Южная Африка, или БРИКС — Бразилия, Россия, Индия, Китай и Южная Африка). Одно государство может присоединиться к нескольким региональным и субрегиональным или неинституционализированным группам. Индия входит в такие объединения, как ШОС, СААРК, БИМСТЕК и БРИКС. Участие в региональных и глобальных организациях не влияет на независимую внешнюю политику Индии. Индия в качестве мировой экономической державы уверенно занимает отдельное место в глобальной политике и определяет свою внешнюю политику и отношения с другими мировыми державами, развитыми и развивающимися странами на основе своих национальных интересов.

Comparative studies of the problems of political geography and geopolitics. ; Сравнительные исследования проблем политической географии и геополитики.

The article analyzes the changes in the South Caucasus associated with the results of the Armenian-Azerbaijani hostilities in the fall of 2020. According to the author, a radical breakdown of the geopolitical configuration of the region took place. The long-term ethnopolitical conflict between Armenia and Azerbaijan is a thing of the past, the self-proclaimed Nagorno-Karabakh Republic (Republic of Artsakh) practically ceased to exist. For the first time in 30 years, Russian peacekeepers have returned to these lands. The role of Turkey, a longtime arbiter of Caucasian affairs, has been revived. An end has been put in the most important of the interethnic conflicts that have destroyed the USSR since the late 1980s. And it was Russia who did it.As a result, each of the two republics controls only its internationally recognized territories, while Karabakh continues to exist de facto under the control of Russian peacekeepers. The decisiveness of V. Putin, who took upon himself the rescue of the civilian population and the settlement of the conflict, his ability to "persuade" irreconcilable enemies to stop the war and agree with the subsequent "peacekeeping intervention" contributed to a noticeable increase in Russia's prestige in the region. However, the role of an independent arbiter capable of solving "insoluble" problems is impossible without strong political, legal, economic and military positions in the region. Therefore, the expansion of the Russian presence in the Transcaucasus is a factor of strategic importance that meets the national interests of Russia. The author believes that given the dismissive and consumerist attitude of the ruling elite of Armenia towards Russia, the time has come to adjust the choice of strategic partners in the South Caucasus. Azerbaijan is actively cooperating with Russia in key areas of world politics. One of the examples is the creation on the initiative of I. Aliyev of new formats of trilateral diplomacy in the composition of Azerbaijan-Turkey-Russia and Azerbaijan-Iran-Russia. An equally significant example is cooperation with Baku within the framework of the "Caspian Five".Taking into account the specifics of the "multi-vector" nature of the South Caucasian states, it is advisable to conduct constant monitoring of Russian approaches to relations with them from the point of view of equal and pragmatic cooperation. This will make it possible to avoid that the resulting vacuum will be occupied by other powers that have been making themselves known more and more in recent years. Therefore, it is vitally important for Moscow that the authorities of the South Caucasus take into account its political interests. ; В статье анализируются изменения на Южном Кавказе, связанные с итогами армяно-азербайджанских военных действий осенью 2020 г. По мнению автора произошел радикальный слом геополитической конфигурации региона. Ушел в прошлое многолетний этнополитический конфликт между Арменией и Азербайджаном, самопровозглашенная Нагорно-Карабахская Республика (Республика Арцах) практически прекратила свое существование. Впервые за 30 лет на эти земли вернулись российские миротворцы. Возродилась роль давнего арбитра кавказских дел — Турции. Поставлена точка в самом главном из межнациональных конфликтов, разрушавших СССР с конца 1980-х годов. И сделала это именно Россия. В результате каждая из двух республик контролирует только свои международно-признанные территории, а Карабах продолжает де-факто существовать под управлением российских миротворцев.Решительность В. Путина, взявшего на себя спасение гражданского населения и урегулирование конфликта, его способность «уговорить» непримиримых врагов остановить войну и согласиться с последующей «миротворческой интервенцией» способствовали заметному повышению авторитета России в регионе. Однако роль независимого арбитра способного решать «неразрешимые» проблемы невозможна без прочных политических, правовых, экономических и военных позиций в регионе. Поэтому расширение российского присутствия в Закавказье является фактором стратегического значения, отвечающего национальным интересам России.Учитывая специфику «многовекторности» государств Южного Кавказа, целесообразно вести постоянный мониторинг российских подходов к отношениям с ними с точки зрения равного и прагматичного сотрудничества. Это позволит избежать того, что образовавшийся вакуум займут другие державы, все больше заявляющие о себе в последние годы. Поэтому для Москвы жизненно необходимо, чтобы власти Южного Кавказа учитывали ее политические интересы.

Internal identity of a region is a factor that promotes political stability. Western Europe is a particular example here. The significance of regions, which is clearly emphasised in Europe, may become a prerequisite for their mutual assimilation. This causes numerous problems but also contributes to increased interdependence between nations and regions. The potential of regional identity may be treated as a factor that reduces the consequences of the revival of national or nationalistic tendencies on the one hand, and those of intensified globalisation on the other. A decade of contradictory experience in the formation of regional identity in Central Europe confirms this hypothesis. The emergence of clear regional structures as well the reinforcement of a new regiona identity of Central European countries in politics and then in economics may diminish the level of various hazards ranging from political ones to environmental. ; Tożsamość wewnątrzregionalna jest czynnikiem sprzyjającym stabilności. Szczególnie znaczący jest tutaj przykład Europy Zachodniej. Wyraźnie zarysowana pozycja regionów w Europie może słuzyć jako przesłanka do ich wzajemnego upodabniania się, co powoduje wiele problemów, ale zarazem zwiększa współzależność nie tylko między państwami, ale i między regionami. W takim przypadku procesy globalizacji nie muszą mieć charakteru "bezadresowgo". Potencjał regionalnej tożsamości można traktować jako fenomen, który redukuje skutki odrodzenia narodowych i nacjonalistycznych tendencji z jednej strony oraz intensyfikacji globalizacji – z drugiej. Dziesięcioletnie i skrajnie sprzeczne doświadczenia formowania regionalnych tożsamości w Centralnej Europie potwierdzaj¹ s³usznoœæ tej hipotezy. Krystalizacja regionalnych struktur i umocnienie nowej regionalnej identycznoœci pañstw Europy Centralnej – najpierw w polityce, a potem i w ekonomii – mo¿e obni¿yæ poziom ró¿norakich nie - bezpieczeñstw, zaczynaj¹c od politycznych, a koñcz¹c na ekologicznych.

Der Beitrag untersucht die intellektuelle Biographie Aleksandr Dugins (*1962), des wichtigsten Vertreters des Neoeurasismus im postsowjetischen Russland. Dabei wird die These vertreten, dass Dugin den klassischen Eurasismus erst zu einem Zeitpunkt entdeckte, als er beeinflusst von der Philosophie des Traditionalismus und der westeuropäischen Nouvelle Droite den Eurasienbegriff im Sinne der Geopolitik Mackinders und Haushofers bereits verwendete.

Предметом рассмотрения является влияние географических и климатических условий на общественно-исторический процесс в целом и на политические отношения и политику государства в частности. Обращается внимание на возможность абсолютизации роли этого влияния, лежащего в основе принципа геоклиматического детерминизма. Выделяются основные исторические этапы в развитии воззрений на роль геоклиматического фактора в жизнедеятельности людей и развитии общества, анализируются взгляды видных представителей мировой философской и научной мысли прошлого и современности: Аристотеля, Абу Наср аль-Фараби, Ибн Хальдуна, Ж. Бодена, Ш. Л. Мон- тескье, Ж.-Ф. де Сен-Ламбера, Ж. Ж. Руссо; кратко характеризуются взгляды Г. Т. Бокля, а также немецких географов и экономистов – К. Риттера, В. Кристаллера, А. Лёша, Ф. Наумана, Ф. Ратцеля, А. Геттнера. Отмечается разработка данной темы русскими философами и учеными Н. А. Бердяевым, А. А. Богдановым, В. О. Ключевским, П. П. Семёновым-Тян-Шанским, Л. И. Мечниковым, представителями евразийского движения, а также географом В. В. Клименко, который приводит сравнительную хронологию основных событий климатической и социальной истории за последние пять тысяч лет. ; The issue reveals how the geography and climat influence the social history and political relations such as the state politics. Therefore the authors pay attention to the potentiality to overemphasize this influence what is the basis of geoclimatic determinism theory. Main periods in the history of philosophy concerned with the influence of geoclimatic factor on sociodynamics are taken under consideration, philosophical and scientific views of Aristotle, Abu Nasr al-Farabi, Ibn Khaldun, J. Bodin, Ch. L. Montesquieu, J.-F. de Saint Lambert, J. J. Rousseau are analyzed such as conceptions of H. T. Bukle, German geographers and economists K. Ritter, W. Christaller, A. Lösch, F. Naumann, F. Ratzel, A. Hettner. Special attention is paid on the ways of this theme investigation by Russian philosophers and scientists N. A. Berdyaev, A. A. Bogdanov, V. O. Kluchevsky, P. P. Semyonov-Tan-Shansky, L. I. Mechnikov, Eurasianists and by geographer V. V. Klimenko, who worked up the comparative chronology of main facts in climatic and social history by last five thousand years.

The main goal of the article is to highlight the marked difference between two understandings of geopolitics and space in general the understanding that is present in the field of geography and the understanding that is present in the field of International Relations. Whereas in International Relations (namely in the case of neorealists) space is conceptualized as a material, objective entity, in the field of geography there has been a shift toward a conceptualization of space as an inter-subjective entity. It follows that in the case of neorealists there is some (usually unintentional) tendency to revive (neo)classical geopolitics, or at least some of its basic assumptions. On the other hand, contemporary geographers have adopted a boldly critical approach toward (neo)classical geopolitics. Geographers consider (neo)classical geopolitics as potentially dangerous because of its justification of the conflictual discourses prevailing in international politics. The question remains whether the geographical neglect of objective space does not undermine the ability of critical geopolitics to effectively intervene in practical political issues. Adapted from the source document.

Фокусируясь на событиях 1917—1924 гг., выделены элементы политической и «ментальной» картографии, стремившихся вписать Центральную и Восточную Европу в состав противостоящего Советской России «Запада». Антикоммунистическая политика и воображение, как и восприятие идеологической опасности, создали «двойную границу» даже внутри демократических и капиталистических государств Западной Европы, которую можно сравнить с ролью антибольшевизма при создании национальных государств Центральной Европы. С исчезновением военного интервенционизма после разгрома Красной армии в Польше Советская Россия начала осуществлять политику мирного сосуществования, которая опиралась на гуманитарную, культурную и политическую дипломатию «мягкой силы». Предлагаются различные варианты осмысления места московской модели внутри бойцовского интернационализма первых коммунистов Центральной Европы. Focusing on the years 1917—1924, this paper proposes an assessment of the construction of the political and "mental" maps, which tend establish Central and Eastern Europe as the "West" against Soviet Russia. Anticommunist policies and representations, perceptions of an ideological threat build a "double border" from within the democratic and capitalist States themselves, comparable with the role played by antibolshevism in the construction of Central-European state-nations. After the Red Army's defeat in Poland, the Soviet military interventionism evolves in a peaceful coexistence policy, which relies on a humanitarian, cultural and politic soft-power. The paper concludes by opening reflection on the beginning of internationalism and communist commitment in Central and Eastern Europe.