Suchergebnisse

The article describes the development and the suspension of the development of the concept of common rules that could remove the barrier preventing to further promotion of goods and services between the states of the European Union. A brief description and analysis of the model rules of European private law and the concepts of harmonization of contract law are discussed. ; В статье рассказывается о развитии и приостановлении развития концепции общих правил, которые могли бы стереть барьер, препятствующий дальнейшему продвижению оборота товаров и услуг между государствами Европейского союза. Дается краткое описание и анализ модельных правил европейского частного права, а также концепции гармонизации договорного права.

""5. Ex Plautio libri V""""6. Epistularum libri XIV""; ""7. Incertae sedis fragmenta""; ""7. P. Iuventius Celsus Titus Aufidius Hoenius Severianus""; ""1. Responsa""; ""2. Epistularum libri""; ""3. Quaestionum libri""; ""4. Commentariorum libri""; ""Additamenta.""; ""1. Veterum sententiae et libri""; ""2. Incertorum sententiae et libri""; ""3. Quae quaeruntur vel dubitantur quaeque quaesita vel dubitata sunt""; ""4. Quae recepta sunt, placuerunt, constant similiaque""; ""5. Quod �dicitur� vel �vulgo dicitur� similiaque""; ""Corrigenda et addenda""; ""Indices""

This article analyses religious marriages which played an important role in preserving the identity of the Jewish urban population beyond the Pale of Settlement. It considers the basic legal provisions regulating Jewish marriages. The authors reconstruct wedding rituals typical of Russian Jews. They also analyse marriages contracted in Yeka­terinburg between the formation of the first families of Jewish soldiers in the 1850s until 1917. The main sources of research were the 8th Orenburg Batallion's archival records containing information on marriages of soldiers during their service; the database "Ural Population Register", containing transcribed data from Yekaterinburg synagogue's metric books for the period between 1906 and 1917; late 19th and early 20th centuries ethnographic descriptions of Jewish wedding rituals in the western provinces of the country. According to the authors' findings, soldiers of the 8th Orenburg Linear Batallion registered the first Jewish weddings in Yekaterinburg in the 1850s. They managed to communicate not only with their relatives remaining in the Pale of Settlement in the Western provinces of the Empire, but also with Jewish communities in Western Siberia. Permission to get married was granted by the commanders and demanded that the newly wedded be provided with their own accommodation. The research proved that Yekaterinburg Jews, with very few exceptions, contracted ethnically and religiously homogeneous marriages, which contributed to the preservation of their ethnic and religious identity. They observed religious regulations with regard to the time and date of marriage at least until 1917 and each marriage was accompanied by the signing of a marriage contract — Ktuba. The presence of a government rabbi was not mandatory; instead, the so-called spiritual rabbis or respected members of the community could conduct the wedding. ; В статье анализируется феномен религиозного брака, игравшего важную роль в сохранении идентичности еврейского городского населения, находящегося за чертой оседлости. В ней рассмотрены основные положения законодательства, регулировавшего браки иудеев; реконструированы свадебные обряды, практиковавшиеся российскими иудеями; проанализированы браки, заключенные в Екатеринбурге от появления первых семей солдат-иудеев в 1850-e гг. до 1917 г. Основными источниками исследования явились материалы делопроизводства Оренбургского линейного батальона № 8 за 1843–1858 гг., в которых содержалась информация о браках, заключенных солдатами во время службы; база данных «Регистр населения Урала», в которую были транскрибированы сведения из метрических книг Екатеринбургской еврейской общины за 1906–1917 гг., а также этнографические описания еврейских свадебных обрядов, практиковавшихся в западных губерниях страны в конце XIX — начале XX в. В результате проведенного исследования удалось установить, что первые еврейские свадьбы были проведены в городе солдатами Оренбургского линейного батальона, которые сохраняли связь не только с родственниками, оставшимися за чертой оседлости, но и с общинами Западной Сибири. Разрешение на свадьбу выдавало начальство, требуя, чтобы молодая семья была обеспечена собственным жильем. Браки проводились батальонным раввином, все рожденные в солдатских еврейских семьях мальчики проходили обряд обрезания. Было установлено, что евреи, за крайне редким исключением, создавали этнически и религиозно гомогенные браки, что способствовало сохранению идентичности; соблюдали религиозные предписания в отношении времени и дня заключения браков до 1917 г.; каждое бракосочетание сопровождалось подписанием брачного договора. При этом присутствие казенного раввина, официально признанного властями, было необязательным, обряд вместо него могли провести духовный раввин или уважаемые члены общины.

The article considers some unknown issues of the constitutional law which are connected with the time periods determined by legislation. It analyses norms of concrete normative legal acts which contain the reference to certain time periods which are evaluated by the author from the point of view of the law enforcement practice and possible legal consequences. = Рассматриваются малоисследованные в конституционном праве вопросы, связанные с установленными в законодательстве сроками. Анализируются нормы конкретных правовых актов, содержащих указания на те или иные сроки, которые оцениваются автором с точки зрения правоприменительной практики и возможных правовых последствий.

The article highlights the pedagogical and educational-methodical work of professor S. M. Korneev, including his work on the systematics of the civil law course. On this basis, the main goals and objectives of university (higher) legal education in the field of civil law are revealed. With reference to the works of the classics of Russian civil law I. A. Pokrovsky, L. I. Petrazhitsky and others, devoted to the issues of methods of teaching civil law, the necessity of studying in law schools not only and not so much the content of the current legislation and the judicial practice of its application (i. e. jurisprudence), as the conceptual foundations of civil science (i. e. jurisprudence) is substantiated on this basis, students develop the skills of legal thinking, based on their understanding of the essence and principles of civil (private) law, the moral side of civil law regulation and its focus on achieving social justice. From these positions, attempts are criticized to fundamentally reorient the university training of lawyers from a general theoretical to a "practice-oriented" model that does not take into account the constant changes in modern legislation, as well as the various shortcomings and errors in both its content and the judicial practice of its application.

"This is an edition of two manuscripts with notes taken during Samuel Pufendorf's teaching at the University of Lund in the early 1670s. The shorter manuscript consists of annotations from lectures on De jure naturae et gentium, the lengthier renders notes taken during lectures on De officio hominis et civis. The texts show Pufendorf's doctrine at the pedagogic level, as it was presented to students immediately after his books were published. The effect of that is that natural law is imbedded in religion; Biblical references are numerous compared to in the printed books. Still, many comments reflect Pufendorf's conflict with local adversaries in Lund and with Lutheran theologians in Germany. The main message, however, is that natural law, i.e. Pufendorf, should replace Aristotle as foundation for the teaching of moral philosophy"--Title page verso

В статье, на основе византийских правовых источников, изучены принципы, по которым эволюционировало византийское право в VI–X вв. Автор выделяет следующие причины изменений в законодательстве Византии: желание сохранить право Римской империи, принятие Свода Юстиниана в качестве точки отсчёта и приспособление норм «Corpus iuris civilis» к изменениям социальной, экономической и политической жизни государства. Впрочем, несмотря на общую тенденцию преемственности, выраженную в Византийской правовой системе, каждый новый виток развития права в Византии нёс в себе некую новую отличительную черту. The principles of Byzantium Law's evolution during the 6-10 centuries are examined in this article on the basis of Byzantium legal sources. The author highlights the following reasons for changes in Byzantium law: a wish to keep Roman law, accepting of Corpus Juris Civilis, as a reference point, and adaptation of Justinian's Corpus Juris Civilis to relevant social, economic and political conditions. Though in spite of general tendency of continuity, expressed in Byzantium, legal system, each new spiral in the development of law contained its distinguishing feature. ; Борисов С. Д. Эволюция Византийского права VI-X веков. Опыт периодизации / Бори-сов С. Д. // Альманах «НАЧАЛО» (приложение к журналу «Причерноморье. История, полити-ка, культура». – №1. – 2019. – С. 21–29.

The legislative discreteness in the form of legal gaps and universality of ways to overcome it as an analogy of law are analyzed. It was found out that according to most modern scientists, gaps of the law and the use of analogy of law are natural and inevitable, so the courts must be improved only in the use of these methods in the resolution of cases. The author concludes that this position is mistaken, because the use of the analogy of law by its very nature inevitably creates violation of the uniformity of judicial practice. This violation is defined as one the forms of discreteness in this case – the law. It was concluded that it is necessary to fill the gaps in the law by creating a system of interaction between the judiciary and legislative bodies that can signal the presence of gaps at the time of their discovery when considering a judicial dispute. The need to use the analogy of law should be considered as the basis for lawmaking. In this case, if any of the gaps in law at the time of the consideration of its elimination has already been fixed by judicial practice, the rooted analogy of the law must be anchored in law through the introduction of the law in a direct reference to the analogous legal norms. It is also concluded that a more detailed legislation regulating the use of the analogy of law is necessary. ; Исследованы законодательная дискретность в форме правовой пробельности и универсальность таких способов ее преодоления как аналогия права и закона. Установлено, что, по мнению большинства современных ученых, пробелы в праве и применение аналогии права и закона являются естественным и неизбежным, поэтому судам необходимо лишь совершенствоваться в использовании указанных способов при разрешении судебных дел. Автор приходит к выводу, что данная позиция ошибочна, поскольку применение аналогии права и закона в силу своей природы неизбежно порождает нарушение единообразия судебной практики. Данное нарушение определяется как еще одна из форм дискретности, в данном случае – права. Сделан вывод о необходимости устранения пробелов в праве за счет создания системы взаимодействия между судебными и законодательными органами, способной сигнализировать о наличии пробелов в момент их обнаружения при рассмотрении судебного спора. Необходимость применения аналогии права или закона должна рассматриваться как основание для законотворчества. При этом в случае, если какой-либо из пробелов в праве на момент рассмотрения вопроса о его устранении уже устранен судебной практикой, укоренившаяся аналогия закона должна быть закреплена в законодательстве путем введения в закон прямой отсылки к аналоговым нормам. В статье также сделан вывод о необходимости более детальной законодательной регламентации правил использования аналогии права и закона.

The subject. The paper deals with the search for the place of judicial administrative procedural law in the system of Russian law.The purpose of the paper is to identify is the judicial administrative procedural law an independent branch of Russian law.Methodology. The author uses the methods of analysis and synthesis, as well as dialectic approach. The formal-legal interpretation of the Code of Administrative Proceedings, the Code of Administrative Offences, the Commercial Procedure Code, the Civil Procedure Code of the Russian Federation and is also used.The main results and scope of their application. The adoption of the Code of Administrative Proceedings in Russia in 2015 revealed many problems in science and legislation. A legislative decision to adopt the Code of Administrative Proceedings is considered as a political decision taken without a proper scientific basis and contrary to established scientific doctrine. Definitions of such basic concepts as "administrative process", "administrative dispute", "administrative justice", and others have not been developed in the period up to 2015 and to date, There is a mention of "administrative legal proceedings" as one of the types, along with civil, criminal and constitutional types of legal proceedings, in the Constitution of the Russian Federation. But administrative procedural legislation is referred to the joint jurisdiction of the Russian Federation and the constituent entities of the Russian Federation, in contrast to other procedural laws, in the Constitution of the Russian Federation. Representatives of the science of civil procedural law, with reference to legal theorists, called judicial administrative procedural law (which is referred to the Code of Administrative Proceedings) the secondary formation, a sub - branch of the fundamental (profiling) branch of civil procedural law. The purpose of judicial administrative procedural law – enforcement of substantive law and conflict resolution in the field of administrative and other public relations. It is noted that the public-legal dispute is not limited to the interaction of the citizen with the executive power. Civil procedural regulation of judicial review of cases arising from public relations is a procedural mechanism of judicial protection of constitutional rights, freedoms and legitimate interests. The Code of Administrative Proceedings lowers the status of cases arising from public legal relations to the status of cases arising from administrative legal relations. Representatives of the science of administrative law and procedure, on the contrary, believe that the adoption of the Code of Administrative Proceedings becomes the final act in the formation of a new branch of law – administrative judicial law, although it is a political decision and it's rules are practically copied from the Civil Procedure Code. At the same time, it is recognized that the Code of Administrative Proceedings needs scientific support, which still needs to be created. An alarming factor is the fact that some scientists propose to include cases concerning imposition of administrative sanctions in the this forming branch of law, although it mixes in fact disputes between individuals and a public entity and imposition of administrative sanctions to the offender by the court.Conclusions. It is premature to say that judicial administrative procedural law has emerged as an independent branch of Russian law. Prospects for further development of administrative proceedings are very uncertain due to the high proportion of subjective, political factors in the legislative process. ; Рассматривается поэтапное движение законодательства и научной мысли от неупорядоченного выделения «административных» дел, рассматриваемых судом, к единым процессуальным правилам. Обосновывается авторская точка зрения, что полярные мнения в науке, в совокупности с противоречивыми и непоследовательными действиями законодателя, в настоящее время не позволяют утверждать о наличии новой отрасли права, предметом которой стало бы рассмотрение различных административных дел. Одного лишь законодательного шага – принятия Кодекса административного судопроизводства – при существующей терминологической путанице, неопределенности с предметом и методами регулирования, недостаточно для утверждения новой отрасли права.

The article studies some aspects of the political history of the Grand Duchy of Lithuania in the context of its legal system. With reference to the published texts of Lithuanian statutes of 1529, 1566, and 1588, as well as other legislative acts of the Polish–Lithuanian Commonwealth, the author analyzes the peculiarities of adoption of the Roman legislative notion of lèse-majesté in Lithuanian law in the context of Lithuania's political organization development and its relationships with the Moscow State. It is discovered that the notion of lèse-majesté was perceived in Lithuania as a legal means of assertion and protection of the state's sovereignty and the political interests of the Grand Duchy of Lithuania. Additionally, Lithuanian law adapted the lèse-majesté law to its times and made it more comprehensive to reflect the contemporary legal ideas as well as the need of the country for the protection of its territorial integrity. The author concludes that the Lithuanian variant of the lèse-majesté law whose essence is an indication of independence and high level of development of the political and legal system of the 16th century Grand Duchy of Lithuania bore a distinctive character. ; Рассматриваются отдельные аспекты политической истории Великого княжества Литовского с точки зрения его правовой системы. На основе опубликованных текстов Литовских статутов 1529, 1566 и 1588 гг., а также иных актов законодательства Речи Посполитой анализируются особенности рецепции римского правового института «оскорбления величия» в литовском праве в контексте развития политического строя Литвы и ее взаимоотношений с Московским государством. Установлено, что институт «оскорбления величия» был воспринят в Литве как правовое средство утверждения и охраны государственного суверенитета и политических интересов Великого княжества Литовского. Вместе с тем литовское право закрепило его расширенный вариант, отражающий передовые для своего времени юридические идеи, а также потребности защиты территориальной целостности страны. Сделан вывод об оригинальности литовского варианта правового института «оскорбления величия», содержание которого является одним из показателей самостоятельности и довольно высокого уровня развития политической и правовой системы Великого княжества Литовского XVI в.

В статье рассмотрены вопросы уголовно-правовой оценки ситуаций, когда должностное лицо за оговоренное вознаграждение совершает необходимые действия (бездействие) по службе, а само вознаграждение получает после утраты статуса должностного лица (отложенная взятка). Автор критикует сложившуюся судебную практику квалификации подобных случаев как оконченных получения и дачи взятки, поскольку это прямо нарушает положения ст. 3, 8, 29, 290, 291 УК РФ. Если получатель вознаграждения не должностное лицо, то квалифицировать его деяние как оконченное получение взятки должностным лицом недопустимо. В статье доказывается, что единственным правильным вариантом уголовно-правовой оценки содеянного в подобных случаях является вменение экс-чиновнику приготовления к получению взятки по ст. 290 УК РФ со ссылкой на ч. 1 ст. 30 УК РФ. В равной мере и в действиях взяткодателя в анализируемой ситуации с позиции действующей редакции уголовного закона автор усматривает лишь сговор с должностным лицом на дачу-получение взятки, т. е. приготовление к даче взятки, квалифицируемое по ст. 291 УК РФ со ссылкой на ч. 1 ст. 30 УК РФ. В завершение констатируется, что в УК РФ имеется очевидный пробел в рассматриваемой части, который требует устранения путем внесения поправок в уголовный закон (после тщательного и взвешенного обсуждения их проекта). ; The article deals with the issues of criminal-legal assessment of situations when an official for a specified remuneration performs the necessary actions (inaction) in the service, and the remuneration itself is received after the loss of the officials status (deferred bribe). The author criticizes the established judicial practice of qualifying such cases as the final receipt and giving of a bribe, since it directly violates the provisions of Articles 3, 8, 29, 290, 291 of the Criminal Code of the Russian Federation. If the recipient of the remuneration is not an official, then his act cant be qualified as a completed bribe-taking by an official by virtue of the law. The article proves that the only correct variant of the criminal-legal assessment of the offense in such cases is the imputation for the ex-official the preparation for receiving a bribe under Article 290 of the Criminal Code with reference to Part 1 of Article 30 of the Criminal Code. Equally, in the actions of the bribe-giver in the analyzed situation from the standpoint of the current version of the criminal law, the author sees only a conspiracy with an official to give-receive a bribe, that is, preparation for giving a bribe, qualified under Article 291 of the Criminal Code with reference to Part 1 of Article 30 of the Criminal Code. In conclusion, it is stated that the Criminal Code of the Russian Federation has an obvious gap in investigated part, which requires elimination by amending the criminal law (after a thorough and balanced discussion of their draft).

УДК 340.15The subject of research are the courts of England in 16-17 centuries.The purpose of article is to answer the question which courts must be included to a number of "courts of equity".Methodology. Historical analysis of the scientific literature, of the English legislation and judicial practice of the 16-17 centuries.Results. The priority for the Court of Star Chamber was to protect the interests of Royal power and not the rights of people. Moreover, this court did not seek to bridge the gaps of common law. In this regard, his reference to the number of "courts of equity" is incorrect.Star Chamber had a close relationship with the Privy Council. There were no clear boundaries between them during the XVI century. The Star Chamber was the emergency Committee of the Privy CouncilThe purpose of the Court of Requests was to ease social tensions, to create the impression of caring filed emanating from the monarch and the nobility.Despite the fact that the Court of the Requests was conceived as "a court for poor people", it became popular wealthy people under the rule Henry VIII.The Court of High Commission was a court focused on the strengthening of Royal power. In its activities it has been focused on improving the rights of the Kingdom.The Court of Exchequer provided judicial protection for some types of transactions that are not recognized by the common law. In this it is similar to the Chancery Court. Initially, the Court of the Exchequer has been focused on protecting the interests of the crown. Therefore, the function to eliminate the gaps of the common law could not be implemented in full.The Chancery Court, unlike the special courts were required to consider complaints coming from citizens about the inability to get a fair trial.Conclusions. The criteria for judicial institutions to be considered as "courts of equity" are: the purpose of the establishment of the court was to fill gaps in the common law; interference with the jurisdiction of other courts, in fact, has been focused on the eradication the deficiencies of the common law; the court of equity was not supposed to apply a legal fiction in their practice; specialization in civil cases. The number of "courts of equity" may be assigned only by the Chancery Court. ; УДК 340.15В статье анализируется сущность понятия «суд справедливости» Англии в XVI–XVII вв., рассматривается возможность применения этого понятия к некоторым королевским судам, называемым прерогативными, таким как Суд Звездной палаты, Суд Высокой комиссии, Суд Палаты прошений. Также рассматривается возможность применения данного понятия к Суду Казначейства и Суду Канцлера. Делается вывод, что к числу судов справедливости может быть отнесен только Суд Канцлера.