Suchergebnisse

SUMMARY:
В настоящей статье Кэролайн Хамфри ставит следующий вопрос: как объяснить случаи острой межэтнической конфронтации в сообществах, для которых в целом характерны отношения добрососедского сосуществования и кооперации? Как объяснить еврейские погромы в дореволюционной Одессе, знаменитой своим космополитизмом? Нет оснований полагать, что эти погромы провоцировались извне. Также нельзя полностью списывать проявления насилия на влияние крупных политических событий.

Оперируя понятием "космополитизм", под которым понимаются взаимоотношения между людьми, признающими друг друга в качестве иных (подобные взаимоотношения характеризуются высокой взаимной оценкой и великодушием), автор в статье предпринимает попытку объяснить, каким образом происходили погромы, а также охарактеризовать сложную структуру города (расколотого на части, которые, тем не менее, знали о существовании друг друга), переживавшего радикальные перемены. Деструктивная энергия агрессивной толпы (погромы), направленная против людей, рассматривавшихся в качестве чужаков, являлась оборотной стороной космополитизма. Автор предлагает использовать понятия "имитации" и "сопротивления" из социологии Габриэля Тарда для описания и анализа обоих диалектически связанных феноменов, коль скоро они в равной степени являлись неструктурированными, лишенными лидеров, реляционными и заразительными.

Исторический контекст космополитизма и условия возникновения погромов менялись на протяжении XIX и начала XX в., однако каждый конкретный случай подразумевал спонтанную реализацию особого набора высказываний и поступков, включающих ритуализованные и символические элементы, в слегка измененной форме. Автор выделяет несколько типов космополитизма, предполагая, что они обладали изменчивым и творческим характером, в то время как погромы являлись рекурсивными и обращенными в прошлое попытками восстановления статус-кво в динамически развивавшемся обществе. И космополитические сети солидарности, и погромные толпы создают собственные типы отношений, локализованные в пространстве и времени и преодолевающие институциализированные социальные границы между сословиями, этническими и профессиональными группами и классами.

Kommt die Rede darauf, dass man Feldforschung in der Ukraine betreibt, bringt einen die Frage nach der Sprache, die dafür zu erlernen ist, häufig in Verlegenheit. In Westeuropa wird oft die Gleichung "ein Land, eine Sprache" aufgemacht. Wenn es eine Ukraine gibt, dann sollte es auch eine ukrainische Sprache geben, die man zu sprechen in der Lage sein muss. Andere Gesprächspartner erinnern sich, dass die Ukraine Teil der Sowjetunion gewesen ist und fragen, ob man Russisch spricht. Einige Ratlose werden sich schließlich erkundigen, ob man Russisch oder Ukrainisch lernen musste.

Multinational imperial Odessa was a unique city on Russia's periphery. After its destruction, it lived on in the Odessan style and as the myth of "Old Odessa," both of which provided Russian culture with ways of talking about diversity. The article analyzes the right-wing Zionist Vladimir Jabotinsky's novel The Five against the backdrop of the Odessa myth. It argues that its narrative construction and stylistic composition were designed to undermine a politicized, "textbook" reading of the plot. Jabotinsky instead draws a multivocal artistic image and, in his poetic activity, overcomes the confines of nationalist ideological discourse.
Многонациональная Одесса была уникальным городом российской географической и культурной периферии. Она жила и развивалась в "одесском стиле" и в "одесском мифе", которые в российской куль- туре функционировали как пространства, где был возможен разговор о разнообразии. Мирья Лекке обращается к одному из произведений "одесского стиля" – роману правого сиониста Владимира Жаботинского "Пятеро", который она рассматривает на фоне "одесского мифа". Лекке показывает, что нарративная конструкция романа и его стилистическая композиции подрывают политизированное, начетническое прочтение сюжета. Жаботинский создает внутренне многообразный, сложный художественный образ и на уровне поэтики преодолевает ограничения националистического идеологического дискурса.

(als Dissertation an der Humboldt Universität 2004 eingereicht und verteidigt unter dem Titel " Arbeiterkultur an der Peripherie des Vielvölkerreiches: Baku und Odessa in den 1920er Jahren im Vergleich" ) Die Öffnung der Archive seit den 90er Jahren hat einen Zugang zur Geschichte von Arbeitern in der Sowjetunion ermöglicht, der über eine oft ideologisch beeinflusste Geschichte der Arbeiterbewegung und auch über eine reine Geschichte der Strukturen und Institutionen hinausgeht. In den Blick traten nun auch die Selbstbeschreibungen der historischen Akteure. Wie vielfältig Arbeiterkultur -- Religion, Sprache und Lebensweise -- war, zeigte sich insbesondere an der Peripherie des sowjetischen Vielvölkerreiches. Die vorliegende, im Kontext des Zentrums für Vergleichende Geschichte Europas (Berlin) entstandene Dissertation untersucht in komparativer Perspektive die multiethnischen Städte Baku und Odessa. Unterstrichen wird somit die Bedeutung der unterschiedlichen lokalen Rahmenbedingungen. Indes wird auch eine Gemeinsamkeit beider Orte deutlich: Die offizielle Definition der Revolutionäre, wer als Arbeiter und was als proletarisch zu gelten habe, nahm auf das Selbstverständnis der Menschen keine Rücksicht. Die in den 20er Jahren angestrebte Umerziehung im Sinne der vorgeschriebenen Arbeiterkultur kam daher einer Kulturrevolution gleich. Gerade an der Peripherie trug sie Züge einer eurozentrischen Zivilisierungsmission

This article is the third in a series of publications devoted to the biography and journalistic work of the Russian emigrant writer N.A. Logunova. The article describes the place of Odessa in her work, analyzes her journalistic work "We are from Odessa", published in the emigrant press in the second half of 1950s. It is assumed that the authors of the article in the future will continue publishing and commenting Logunova's journalistic texts about Odessa.