Институциональная история российских политических партий не в почете у отечественных исследователей, несм В статье рассматриваются организация и деятельность Заграничной организации и Заграничного комитета партии эсеров в начале ХХ века. Именно институциональная история политических партий, на взгляд автора, представляет интерес, так как структурный анализ и сравнительно-исторический метод дают не меньше для представления об их характере, чем анализ партийных программ. В первый период существования структура заговорщической партии эсеров была удивительно простой: считаное число членов ЦК объезжали российские организации и переписывались с ними. После арестов конца 1902 начала 1903 гг. первый, гершуневский ЦК прекратил свое существование. В августе 1903 г. стараниями Е.К. Брешко-Брешковской были созданы Заграничная организация и Заграничный комитет партии. До поздней осени 1905 г. они играли роль центральных партийных институтов: ЗО являлась главным резервуаром кадров партийных функционеров, ее съезды, по существу, играли роль общепартийных форумов. ЗК сосредотачивал многие функции ЦК: издательство и распространение литературы, связь с российскими организациями, командировки в Россию партийных функционеров и т. д. Благодаря ЗО и особенно ЗК сформировалась относительно разветвленная сеть партийного руководства. ЗО была объединением аморфным, дрязги и склоки раздирали ее. В ЗК наряду с ортодоксальными эсерами входили диссиденты. В ноябре 1905 г. ЗК прекратил свою деятельность, а ЗО была распущена. В конце 1906 г. ЗО и ЗК реанимировали. Новая ЗО не желала считаться партийной, и эсеровское руководство отмежевалось от нее. Сфера деятельности ЗК ограничивалась пределами эмиграции. Начиная с 1909 г. процесс деморализации охватил как партию эсеров в целом, так и эмиграцию. Весной 1909 г. делегаты самой многочисленной парижской группы содействия партии эсеров покинули III Конференцию Заграничной Федерации. После V Совета партии (май 1909 г.) парижская группа содействия вышла из рядов партии. В 19101914 гг. упадок Заграничной организации прогрессировал. Усилились раздоры, Областной Заграничный комитет конфликтовал с ЦК. Таким образом, к началу Первой мировой войны эсеровская эмиграция представляла собой совокупность разрозненных и враждующих фракций. В годы войны ЗО окончательно разбилась на противостоящие группы и как целое прекратила существование. отря на то, что структурный анализ дает не меньше для представления об их характере, чем анализ партийных программ. В первый период существования структура партии эсеров, заговорщической по своей сути, была удивительно простой: считанное число членов ЦК объезжали российские организации и переписывались с ними. После арестов конца 1902 начала 1903 гг. первый, гершуневский ЦК прекратил свое существование. Партийные связи были прерваны. В августе 1903 г. стараниями главным образом Е.К. Брешко-Брешковской была создана Заграничная Организация (ЗО) и Заграничный Комитет (ЗК) партии эсеров. До поздней осени 1905 г. они играли роль центральных партийных институтов: ЗО являлась главным резервуаром кадров партийных функционеров, ее съезды, по существу, играли роль общепартийных форумов. ЗК сосредотачивал многие функции ЦК: издательство и распространение литературы, связь с российскими организациями, командировки в Россию партийных функционеров и т.д. Благодаря ЗО и особенно ЗК сформировалась относительно разветвленная сеть партийного руководства. ЗО была объединением аморфным, дрязги и склоки раздирали ее. В ЗК, наряду с ортодоксальными, если можно так сказать, эсерами входили диссиденты. В ноябре 1905 г. ЗК прекратил свою деятельность, а ЗО была распущена. В конце 1906 г. ЗО и ЗК реанимировали. Новая ЗО не желала считаться партийной, и эсеровское руководство отмежевалось от нее. Сфера деятельности ЗК ограничивалась пределами эмиграции. Начиная с 1909 г. ЗО охватил процесс деморализации. В годы Первой мировой войны она раздробилась на противоборствующие группы и как целое перестала существовать. ; The article examines the organization and activities of the Foreign Organization and the Foreign Committee of the Socialist-Revolutionary Party at the beginning of the XX century. It is the institutional history of political parties, in the authors opinion, that is of interest, since the structural analysis and the comparative historical method provide no less for an idea of their nature than the analysis of party programs. In the first period of its existence, the structure of the conspiratorial party of the Social Revolutionaries was surprisingly simple: a few Central Committee members traveled around Russian organizations and corresponded with them. After the arrests of the late 1902 - early 1903. the first, the Gershunev Central Committee, ceased to exist. In August 1903, through the efforts of E.K. Breshko-Breshkovskaya, the Foreign Organization and the Foreign Party Committee were created. Until late autumn 1905, they played the role of central party institutions: the Foreign Organisation was the main reservoir of cadres of party functionaries, its congresses, in essence, played the role of general party forums. The Foreign Organization concentrated many functions of the Central Committee: publishing and distribution of literature, communication with Russian organizations, business trips to Russia of party functionaries, etc. Thanks to the Foreign Organization and especially the Foreign Party Committee, a relatively ramified network of party leadership was formed. The Foreign Organisation was an amorphous union, squabbles and squabbles tore it apart. The Foreign Party Committee, along with the orthodox Socialist-Revolutionaries, included dissidents. In November 1905, the Foreign Party Committee ceased its activities, and the Foreign Organisation was disbanded. At the end of 1906, the Foreign Organisation and Foreign Party Committee were reanimated. The new Foreign Organisation did not want to be considered party, and the Socialist-Revolutionary leadership dissociated itself from it. The sphere of activity of the Foreign Party Committee was limited to the limits of emigration. Beginning in 1909, the process of demoralization embraced both the Socialist-Revolutionary Party as a whole and the emigration. In the spring of 1909, the delegates of the most numerous Parisian group for the promotion of the Socialist-Revolutionary Party left the III Conference of the Foreign Federation. After the Fifth Party Council (May 1909), the Paris assistance group withdrew from the ranks of the party. In 19101914. the decline of the Overseas Organization progressed. Disputes intensified, the Regional Foreign Committee was in conflict with the Central Committee. Thus, by the beginning of the First World War, the Socialist-Revolutionary emigration was a collection of scattered and warring factions. During the war years, the Central Committee finally broke up into opposing groups and as a whole ceased to exist.
The purpose of the article is to consider the theoretical foundations, applied aspects, concepts and goals of sustainable development, as well as the study of factors and threats to the sustainable development of Pridnestrovie. Main material. The authors conducted a brief analysis of the main stages of introducing the conceptual apparatus used to assess the degree of world stability as a whole, regions and countries. Various approaches to defining the essence of sustainable development are considered. The author gives an extended interpretation of the "sustainable development" concept, which assumes that it is determined not only by environmental and economic aspects, but also has political, military, informational and other components. Groups and particular examples of indicators that characterize the degree of sustainable development are given. A list of factors that directly or indirectly affect the sustainability of countries and regions has been compiled and analyzed. Hierarchical levels of research on sustainable development issues are highlighted. Emphasis is placed on the study of the features of ensuring sustainable development of regions. Didactic aspects of studying the problems and mechanisms of ensuring sustainable development in educational institutions of different hierarchical levels are also considered. The applied aspects reflected in the article include assessment and analysis of a number of indicators reflecting development sustainability of the Transnistrian region of post-Soviet Moldova. Retrospective, modern and long-term threats to the sustainable development of the Transnistrian region are identified. Conclusions and further research. Some tools (measures) to ensure long-term sustainable development in the context of globalization and high turbulence of the international environment are proposed. Tools aimed at increasing the sustainability of the territorial units' development of Pridnestrovie, the following are proposed: - diversification and growth of industrialization of economic systems; - preferential support for the development of high-tech material and energy-saving industries; - differentiation minimization of financial and property stratification of the population; - implementation of environmental standards and environmental management (ISO 14000) in industrial enterprises. ; Целью статьи является рассмотрение теоретических основ, прикладных аспектов, концепции и целей устойчивого развития, а также исследование факторов и угроз устойчивому развитию Приднестровья. Основной материал. Авторами был проведён краткий анализ основных этапов введения в научный оборот понятийного аппарата, применяемого для оценки степени устойчивости мира в целом, регионов и стран. Рассмотрены различные подходы к определению сущности устойчивого развития. Дана авторская расширенная трактовка содержания понятия «устойчивое развитие», которая предполагает, что оно определяется не только эколого-экономическими аспектами, но также имеет политическую, военную, информационную и иные составляющие. Приведены группы и частные примеры показателей (индексов и индикаторов), характеризующих степень устойчивого развития. Составлен перечень и проведён анализ факторов, прямо или косвенно влияющих на устойчивость развития стран и регионов. Выделены иерархические уровни исследования вопросов устойчивого развития. Упор сделан на исследовании особенностей обеспечения устойчивого развития регионов. Рассмотрены также дидактические аспекты изучения проблем и механизмов обеспечения устойчивого развития в образовательных учреждениях разного иерархического уровня. К прикладным аспектам, освещённым в статье, относится оценка и анализ ряда показателей, отражающих устойчивость развития Приднестровского региона постсоветской Молдавии. Выявлены ретроспективные, современные и перспективные угрозы устойчивому развитию Приднестровского региона. Выводы и дальнейшие изыскания. Предложены некоторые инструменты (мероприятия) обеспечения перспективного устойчивого развития в условиях глобализации и высокой турбулентности международной среды. В качестве инструментов, направленных на рост обеспечения устойчивости развития территориальных единиц Приднестровья, предложены: − диверсификация и рост степени индустриализации хозяйственных систем; - преимущественная поддержка развития высокотехнологических материало- и энергосберегающих производств; - минимизация дифференциации финансового и имущественного расслоения населения; - внедрение экологических стандартов и экологического менеджмента (ISO 14000) на промышленных предприятиях. ; Метою статті є розгляд теоретичних основ, прикладних аспектів, концепції та цілей сталого розвитку, а також дослідження факторів і загроз сталому розвитку Придністров'я. Основний матеріал. Авторами був проведений короткий аналіз основних етапів введення в науковий обіг понятійного апарату, що застосовується для оцінки ступеня стійкості світу в цілому, регіонів і країн. Розглянуто різні підходи до визначення сутності сталого розвитку. Дано авторське розширене трактування змісту поняття «сталий розвиток», яке передбачає, що він визначається не тільки еколого-економічними аспектами, але також має політичну, військову, інформаційну та інші складові. Наведено групи та окремі приклади показників (індексів та індикаторів), що характеризують ступінь сталого розвитку. Складено перелік та проведено аналіз факторів, що прямо або опосередковано впливають на стійкість розвитку країн і регіонів. Виділено ієрархічні рівні дослідження питань сталого розвитку. Наголос зроблено на дослідженні особливостей забезпечення сталого розвитку регіонів. Розглянуто також дидактичні аспекти вивчення проблем та механізмів забезпечення сталого розвитку в освітніх закладах різного ієрархічного рівня. До прикладних аспектів, відображених у статті, відноситься оцінка й аналіз ряду показників, що відображають стійкість розвитку Придністровського регіону пострадянської Молдавії. Виявлено ретроспективні, сучасні та перспективні загрози сталому розвитку Придністровського регіону. Висновки і подальші дослідження. Запропоновано деякі інструменти (заходи) забезпечення перспективного сталого розвитку в умовах глобалізації та високої турбулентності міжнародного середовища. В якості інструментів, спрямованих на зростання забезпечення стійкості розвитку територіальних одиниць Придністров'я, запропоновані: - диверсифікація та зростання ступеня індустріалізації господарських систем; - переважна підтримка розвитку високотехнологічних матеріало- та енергозберігаючих виробництв; - мінімізація диференціації фінансового та майнового розшарування населення; - упровадження екологічних стандартів та екологічного менеджменту (ISO 14000) на промислових підприємствах.
The presented research topic is particularly relevant due to the high value and the need to strengthen fi nancial control for the development of the military-industrial complex (MIC), to ensure the country's economic security, preservation and development of scientifi c and technical potential. The urgency of acquiring those aspects of economic relations which are connected with the supply the export of high-tech military products in a limited budget funding State should have levers of infl uence on the functioning of the military-industrial complex, the ability to pursue an independent foreign military-technical policy. In the new economic conditions, it became necessary to address the problems of fi nancial security of the defense-industrial complex, in order to strengthen the independence and security of Russia, as well as the need to give priority nature of the measures of state control in the economy related to the implementation of the defense order, ie, in the sphere of military-industrial complex. At the present stage of economic development of Russia, the rate of growth of the national economy largely depends on what the situation is in the military-industrial complex (MIC). This is due to the fact that the defense industry is the most high-quality, high-tech economy. It concentrated the largest part of the Russian potential, the best staff of scientists and experts. Products and DIC technology widely used in other industries. The modern military-industrial complex produces a signifi cant part of civil production. DIC integration with civilian industries – it is also a technological basis for solving the basic problems currently facing the Russian economy, and, above all, the basis of the formation of a new technological basis for the development of high technology and competitive products, which determines the pace of scientifi c and technological progress and the growth of the national economy. Objectives. The aim of the paper is the development of guidelines, forms and ways to improve the effi ciency of the state fi nancial control in the sphere of military-industrial complex (MIC), as a means of providing fi nancial and defense interests of the State and the identifi cation of fi nancial resources to accelerate economic development of Russia. Methods. The methodological basis of this article are the economic and statistical analysis methods, regulatory documents in the fi eld of economic security and fi nancial controls, publications in the fi eld of economic and fi nancial security and the state fi nancial control, public analyzes in the fi eld of development of the defense-industrial complex. Results. Considering that the defense industry management will be converted, you must use the positive international economic experience to improve the eff ectiveness of state fi nancial control in the MIC. However, in the interests of the state and society to create a system of eff ective state fi nancial control of defense companies require a special approach and the following tasks: The need to determine the fi nancial content and objectives of state control in the sphere of militaryindustrial complex; The need to analyze the defense industry as a specifi c object of fi nancial control by the state in the market conditions for its implementation; Identify the features of the implementation of fi nancial control in the process of military-technical cooperation, as well as to reveal the main problems of state fi nancial control; determine the status of the organization of state fi nancial control DIC and reserves for its improvement. Implementation of eff ective state fi nancial control of the military-industrial complex, as well as the determination of the directions of its improvement in the transformation of the market economy is an objective necessity. Conclusions and Relevance. The practical signifi cance of the work lies in the orientation of the provisions of the conclusions and recommendations of the work in wide use to improve the effi ciency of state fi nancial control in the fi eld of defense and security, and the proposals contained in the article (on improvement of state fi nancial control in the MIC) may be used by the legislative and executive bodies of Russian Federation, including bodies of state fi nancial control and the Ministry of Defence, in the current activity. ; Представленная тема исследования особенно актуальна в связи с высоким значением и необходимостью укрепления финансового контроля, данная тематика имеет значение для развития оборонно-промышленного комплекса (ОПК) и обеспечения экономической безопасности страны, важна для сохранения и развития научно-технического потенциала страны. Актуальность приобретают именно те аспекты экономических отношений, которые связаны с поставками на экспорт высокотехнологичной продукции военного назначения. В условиях ограниченного бюджетного финансирования государство должно иметь рычаги воздействия на функционирование оборонно-промышленного комплекса, возможность проводить самостоятельную внешнюю военно-техническую политику. В новых экономических условиях возникла необходимость решения проблем финансового обеспечения организаций оборонно-промышленного комплекса, в целях укрепления независимости и безопасности России, а также подчеркивается приоритетный характер мер государственного контроля, связанных с выполнением оборонного заказа, т.е. в сфере оборонно-промышленного комплекса. На современном этапе экономическое развитие России, темпы роста национальной экономики во многом зависят от того, какая ситуация складывается в оборонно-промышленном комплексе (ОПК). Это обусловлено тем, что ОПК представляет собой наиболее качественный, высокотехнологичный сектор экономики. В нем сосредоточена наибольшая часть российского потенциала, лучшие кадры ученых и специалистов. Продукция и технологии ОПК широко используются в других отраслях. Современный оборонно-промышленный комплекс производит значительную часть гражданской продукции. Интеграция ОПК с гражданскими отраслями промышленности является технологической основой для решения основных задач, стоящих перед российской экономикой, и, прежде всего, основой формирования новой технологической базы для развития наукоемкой и конкурентоспособной продукции, определяющей темпы научно-технического прогресса и темпы роста национальной экономики.Цель / задачи. Целью статьи является разработка основных направлений, форм и путей повышения эффективности государственного финансового контроля в сфере оборонно-промышленного комплекса (ОПК), как средства обеспечения финансовых и оборонных интересов государства и выявления финансовых ресурсов ускорения экономического развития России.Методология. Методической основой данной статьи являются экономико-статистические методы анализа, нормативно-правовые документы в области обеспечения экономической безопасности и финансового контроля, публикации в области обеспечения экономической и финансовой безопасности и государственного финансового контроля, открытые аналитические материалы в области развития оборонно-промышленного комплекса.Результаты. Учитывая, что управления ОПК будут преобразованы, необходимо использовать положительный международный экономический опыт для повышения эффективности государственного финансового контроля в ОПК. Вместе с тем, в интересах государства и общества создание системы эффективного государственного финансового контроля предприятий ОПК требуется особый подход и решение следующих задач: необходимость определить финансовое содержание и цели государственного контроля в сфере оборонно-промышленного комплекса; необходимость проанализировать ОПК как специфический объект финансового контроля со стороны государства в рыночных условиях его осуществления; выявить особенности реализации финансового контроля в процессе военно-технического сотрудничества, а также раскрыть основные проблемы государственного финансового контроля; определить состояние организации государственного финансового контроля ОПК и резервы его совершенствования. Осуществление эффективного государственного финансового контроля оборонно-промышленного комплекса, а также определение направлений его совершенствования в период трансформации рыночной экономики является объективной необходимостью.Выводы / значимость. Практическая значимость работы заключается в ориентации положений, выводов и рекомендаций работы, ориентированных на широкое использование и повышение эффективности государственного финансового контроля в области обороны и безопасности, а предложения, изложенные в статье (по совершенствованию государственного финансового контроля в ОПК) могут использоваться законодательными и исполнительными органами Российской Федерации, в том числе и органами государственного финансового контроля и Министерством обороны, в текущей деятельности.
Purpose of the study. The oil and gas industry occupies an important place in the Russian economy. The financial position of any organization is determined by its financial results, where profit is a key indicator in a market economy and an indicator of the success of the company. The aim of this work is to study the state and development of the oil and gas industry, analysis of the main financial indicators, characterizing the activities of a number of oil producing companies selected in the SPARK database using economic and statistical methods.Materials and methods. The research information base is statistical data and analytical information reflecting the financial component of the oil and gas industry. The research methodological base is represented by economic and statistical methods of information analysis.Results. The analysis of the main trends in the development of trade in the international oil trade is carried out, the key determinants of the modern world oil market are highlighted, the economic situation in the Russian oil industry is analyzed, which showed that there is a decrease in oil production associated with the OPEC + agreements; the share of exports of crude oil increases; the share of exports of refined oil decreases; the government is developing measures to reduce the dependence of budget revenues on the oil and gas industry.The main types of profit, such as gross profit, sales profit, before-tax profit, net profit are considered. It is worth noting that these categories of profit are interconnected, since one category follows from another, depending on the items of income and expense inherent in a particular type of profit. The analysis of a number of indicators, characterizing the financial activities of organizations of the oil and gas complex was carried out, the totality of oil producing organizations based on the SPARK database was selected, and a comparative analysis of the financial activities of two organizations of the oil and gas complex was carried out.Conclusion. The oil and gas industry is a key sector of the economy, making a significant contribution to the social and economic development of our country. Revenues from the activities of the oil and gas complex make a significant contribution to the country's GDP and are a significant component of the budget.In this paper, an analysis of a number of financial and economic indicators, characterizing the activities of organizations of the oil and gas complex was carried out. The financial condition of the organization is largely determined by its financial results – profit or loss. The main indicators of the financial results of the organization are profit and profitability, which depend on many internal and external factors. Including, industry features have a great influence. A set of oil-producing organizations based on the SPARK database was selected in the work. By the example of organizations JSC "IDELOIL" and Ltd "NEDRA-K", a comparative analysis of financial and economic indicators was carried out, directions for increasing gross profit and gross margin indicators were proposed and justified in order to reduce costs and increase revenues.As a result, it was concluded that the oil industry in Russia depends on political and economic factors, in this regard, it is necessary to regularly analyze the activities of organizations in this industry to identify miscalculations, low-active functioning systems, etc., with the purpose of more efficient functioning of the industry. ; Цель исследования. Нефтегазовая отрасль занимает важное место в российской экономике. Финансовое положение любой организации определяется её финансовыми результатами, где прибыль является ключевым показателем в условиях рыночной экономики и индикатором успешности деятельности компании. Целью данной работы является изучение состояния и развития нефтегазовой отрасли, анализ основных финансовых показателей, характеризующих деятельность ряда нефтедобывающих компаний, отобранных в БД СПАРК, с использованием экономико-статистических методов.Материалы и методы. Информационной базой исследования являются статистические данные и аналитическая информация, отражающие финансовую составляющую деятельности компаний нефтегазовой отрасли. Методологическую базу исследования представляют экономико-статистические методы анализа информации.Результаты. Проведен анализ основных тенденций развития торговли в международной торговле нефтью, выделены ключевые детерминанты современного мирового нефтяного рынка, проанализирована экономическая ситуация в российской нефтедобывающей отрасли, показавшая, что происходит снижение добычи нефти, связанное с договорённостями ОПЕК+; увеличивается доля экспорта сырой нефти, снижается доля экспорта переработанной нефти; правительством разрабатываются меры по снижению зависимости поступлений в бюджет от нефтегазовой отрасли.Рассмотрены основные виды прибыли, такие как валовая прибыль, прибыль от продаж, прибыль до налогообложения, чистая прибыль. Стоит отметить, что данные категории прибыли взаимосвязаны между собой, поскольку одна категория вытекает из другой в зависимости от статей дохода и расхода, присущих тому или иному виду прибыли. Проведен анализ ряда показателей, характеризующих финансовую деятельность организаций нефтегазового комплекса, отобрана совокупность нефтедобывающих организаций на основе БД СПАРК, проведен сравнительный анализ финансовой деятельности двух организаций нефтегазового комплекса.Заключение. Нефтегазовая промышленность является ключевой отраслью экономики, внося существенный вклад в социально-экономическое развитие нашей страны. Доходы от деятельности нефтегазового комплекса вносят существенный вклад в ВВП страны и являются весомой составляющей бюджета.В данной работе был проведен анализ ряда финансово-экономических показателей, характеризующих деятельность организаций нефтегазового комплекса. Финансовое состояние организации во многом определяется её финансовыми результатами – прибылью или убытком. Основными показателями финансовых результатов организации является прибыль и рентабельность, которые зависят от множества внутренних и внешних факторов. В том числе большое влияние оказывают особенности отрасли. В работе была отобрана совокупность нефтедобывающих организаций на основе БД СПАРК. На примере организаций АО «ИДЕЛОЙЛ» и ООО «НЕДРА-К» проведен сравнительный анализ финансово-экономических показателей, предложены и обоснованы направления повышения показателей валовой прибыли и валовой рентабельности, с целью снижения расходов и увеличения доходов.В результате выполненной работы сделан вывод о том, что нефтедобывающая отрасль в России зависит от политических и экономических факторов, в связи с этим необходимо регулярно проводить анализ деятельности организаций данной отрасли, для выявления просчетов, низко-активных функционирующих систем и т.п., с целью более эффективного функционирования отрасли.
During the 20th and 21st centuries, the Belarusian linguistic terminography developed in close connection with other branches of terminography under the direct influence of specific social and political circumstances. During this period, local linguists compiled more than 70 different dictionaries of linguistic terms: stand-alone and incorporation dictionaries, general and aspectual dictionaries, selection dictionaries and usage dictionaries, translation dictionaries, explanatory and explanatory-translation dictionaries, alphabetical and alphanumeric dictionaries, etc. Certain issues of the development of Belarusian terminography are summarized in the studies of L. Antanyuk, G. Gvazdovich, M. Gulitski, A. Zhurauski, A. Padluzhny, M. Sudnik, T. Tamashevich, L. Shakun and others (mainly in the context of studies of the history of Belarusian linguistics and terminology). The publications of A. Adamovich and A. Kaurus, A. Krivitsky, P. Martinouski, R. Ageeva and others are devoted to the surveying of criticism of dictionaries of linguistic terms. The structure of the most authoritative dictionaries and their content were investigated in detail by V. Shcherbin who explored various aspects of the history of terminography. However, until our time, the whole field of the formation of linguistic termography in the Belarusian linguistics has not been systematized, nor are there any conceptual studies available on the methodology of terminographic practice. The purpose of this study is to analyze the state of the modern Belarusian translation terminography (transterminography) and identify the main trends in the methodology of terminographic practice. Research objectives: to identify which types of dictionaries prevail in the Belarusian translation terminography; characterize the types of microstructure of the translation linguistic dictionaries; determine what challenges the modern Belarusian transterminography is facing. The research material was the Belarusian stand-alone dictionaries and incorporation dictionaries in which linguistic terms are translated from Russian into Belarusian, from Belarusian into Russian, and multilingual dictionaries of linguistic terms in which Russian and Belarusian are input or output languages. Research methods – a descriptive method of synchronous analysis with elements of diachronic method, a comparative method and some individual techniques of component analysis. The study confirms a number of conclusions. Bilingual dictionaries prevail in the modern linguistic transterminography. Among the stand-alone dictionaries, a major part falls within Russian-Belarusian editions. Among incorporation dictionaries, the Belarusian-Russian dictionaries of usage are most numerous (largely due to a significant number of mikrodictionaries found in Belarusian language school textbooks). The typology of multilingual linguistic dictionaries seems redundant because most publications are unique in their structural and substantive features. So, in different layouts, the Belarusian, Russian, Polish, and Chinese languages are available as stand-alone dictionaries, and the Belarusian, Russian, English, German, French, Spanish, Polish and Chinese languages are corporation dictionaries. The microstructure of the major part of translation dictionaries is elementary and is formed by the nomination zone and the equivalent zone. In some cases, the area of grammatical information (a fragment of the inflection chain and an indication of the grammatical-semantic class of words) is also included in the dictionary entry. Further development of the Belarusian transterminography (first of all, the Belarusian-Russian and Russian-Belarusian) needs some adjustment on the part of the scientific community. The number of translation dictionaries has already reached that "critical volume" at which quantitative indicators must be balanced by qualitative ones. This means that based on compiled dictionaries a thorough metatheory of terminographic activity should be developed that would affect both the technical and linguistic aspects of creating special dictionaries. In our opinion, one of the possible implementations of such a theory and a process step towards overcoming the crisis in linguistic transterminography could be the creation of consolidated translation dictionaries of terms that would, within the framework of one scientific paradigm, summarize the experience accumulated over a century of systematization, codification and translation. ; На працягу ХХ–ХХІ стст. беларуская лінгвістычная тэрмінаграфія развівалася ў цеснай сувязі з іншымі галінамі тэрмінаграфіі пад непасрэдным уплывам канкрэтных сацыяльна-палітычных абставін. За гэты перыяд айчыннымі мовазнаўцамі было створана больш за 70 разнастайных слоўнікаў лінгвістычных тэрмінаў: аўтаномных і інкарпараваных, агульных і аспектных, слоўнікаў-падборак і слоўнікаў-дадаткаў, перакладных, тлумачальных і тлумачальна-перакладных, алфавітных і алфавітна-гнездавых і інш. Асобныя пытанні развіцця беларускай тэрмінаграфіі абагульняюцца ў даследаваннях Л. Антанюк, Г. Гваздовіч, М. Гуліцкага, А. Жураўскага, А. Падлужнага, М. Судніка, Т. Тамашэвіча, Л. Шакуна і інш. (пераважна ў кантэксце вывучэння гісторыі беларускага мовазнаўства і тэрміназнаўства). Публікацыі А. Адамовіча і А. Каўруса, А. Крывіцкага, П. Марціноўскага, Р. Агеевай і інш. прысвечаны агляднай крытыцы слоўнікаў лінгвістычных тэрмінаў. Падрабязна і ў розных аспектах гісторыю тэрмінаграфіі, структуру найбольш аўтарытэтных слоўнікаў і іх змест даследаваў В. Шчэрбін. Аднак да нашага часу ў беларускай лінгвістыцы не сістэматызаваны ўвесь ход станаўлення мовазнаўчай тэрмінаграфіі, адсутнічаць таксама канцэптуальныя працы па метадалогіі тэрмінаграфічнай дзейнасці. Мэта гэтага даследавання – прааналізаваць стан сучаснай беларускай перакладной тэрмінаграфіі (транстэрмінаграфіі) і выявіць асноўныя трэнды ў метадалогіі тэрмінаграфічнай дзейнасці. Задачы даследавання: выявіць, якія тыпы слоўнікаў пераважаюць у беларускай перакладной тэрмінаграфіі; ахарактарызаваць тыпы мікраструктуры перакладных лінгвістычных слоўнікаў; вызначыць задачы, якія стаяць перад сучаснай беларускай транстэрмінаграфіяй. Матэрыялам для даследавання паслужылі беларускія аўтаномныя і інкарпараваныя слоўнікі, у якіх лінгвістычныя тэрміны перакладаюцца з рускай мовы на беларускую, з беларускай мовы на рускую, а таксама шматмоўныя слоўнікі лінгвістычных тэрмінаў, у якіх уваходнай або выходнымі мовамі з'яўляюцца руская і беларуская. Метады даследавання – апісальны метад сінхроннага аналізу з элементамі дыяхраніі, параўнальна-супастаўляльны метад і асобныя прыёмы кампанентнага аналізу. У працэсе даследавання абгрунтоўваецца шэраг высноў. У сучаснай лінгвістычнай транстэрмінаграфіі пераважаюць двухмоўныя слоўнікі. Сярод аўтаномных большая частка прыпадае на руска-беларускія выданні. З інкарпараваных слоўнікаў пераважаюць беларуска-рускія слоўнікі-дадаткі (у значнай ступені за кошт істотнай колькасці мікраслоўнікаў, змешчаных у школьных падручніках па беларускай мове). Тыпалогія шматмоўных лінгвістычных слоўнікаў уяўляецца збыткоўнай, паколькі многія выданні па сваіх структурна-зместавых асаблівасцях з'яўляюцца ўнікальнымі. Так, у рознай кампаноўцы ў аўтаномных слоўніках прадстаўлены беларуская, руская, польская, кітайская мовы, а ў інкарпараваных – беларуская, руская, англійская, нямецкая, французская, іспанская, польская і кітайская мовы. Мікраструктура пераважнай большасці перакладных слоўнікаў элементарная і фарміруецца зонай намінацыі і зонай эквівалентаў. У асобных выпадках у слоўнікавы артыкул уключаецца таксама зона граматычнай інфармацыі (фрагмент парадыгмы словазмянення і ўказанне на граматычна-семантычны клас слоў). Далейшае развіццё беларускай транстэрмінаграфіі (у першую чаргу, беларуска-рускай і руска-беларускай) мае патрэбу ў пэўнай карэкціроўцы з боку навуковай супольнасці. Колькасць перакладных слоўнікаў ужо дасягнула таго «крытычнага аб'ёму», пры якім колькасныя паказчыкі павінны балансавацца якаснымі. Гэта значыць, што на аснове створаных слоўнікаў павінна быць распрацавана грунтоўная метатэорыя тэрмінаграфічнай дзейнасці, якая б закранала як тэхнічныя, так і ўласна лінгвістычныя аспекты стварэння спецыяльных слоўнікаў. Адной з магчымых рэалізацый такой тэорыі і працэсуальным крокам на шляху да пераадолення крызісу ў лінгвістычнай транстэрмінаграфіі, на наш погляд, можа стаць стварэнне зводных перакладных слоўнікаў тэрмінаў, якія б у межах адной навуковай парадыгмы абагульнялі назапашаны за стагоддзе вопыт сістэматызацыі, кадыфікацыі і трансляцыі тэрмінаў.
During the 20th and 21st centuries, the Belarusian linguistic terminography developed in close connection with other branches of terminography under the direct influence of specific social and political circumstances.During this period, local linguists compiled more than 70 different dictionaries of linguistic terms: stand-alone and incorporation dictionaries, general and aspectual dictionaries, selection dictionaries and usage dictionaries, translation dictionaries, explanatory and explanatory-translation dictionaries, alphabetical and alphanumeric dictionaries, etc.Certain issues of the development of Belarusian terminography are summarized in the studies of L. Antanyuk, G. Gvazdovich, M. Gulitski, A. Zhurauski, A. Padluzhny, M. Sudnik, T. Tamashevich, L. Shakun and others (mainly in the context of studies of the history of Belarusian linguistics and terminology). The publications of A. Adamovich and A. Kaurus, A. Krivitsky, P. Martinouski, R. Ageeva and others are devoted to the surveying of criticism of dictionaries of linguistic terms. The structure of the most authoritative dictionaries and their content were investigated in detail by V. Shcherbin who explored various aspects of the history of terminography.However, until our time, the whole field of the formation of linguistic termography in the Belarusian linguistics has not been systematized, nor are there any conceptual studies available on the methodology of terminographic practice.The purpose of this study is to analyze the state of the modern Belarusian translation terminography (transterminography) and identify the main trends in the methodology of terminographic practice.Research objectives: to identify which types of dictionaries prevail in the Belarusian translation terminography; characterize the types of microstructure of the translation linguistic dictionaries; determine what challenges the modern Belarusian transterminography is facing.The research material was the Belarusian stand-alone dictionaries and incorporation dictionaries in which linguistic terms are translated from Russian into Belarusian, from Belarusian into Russian, and multilingual dictionaries of linguistic terms in which Russian and Belarusian are input or output languages.Research methods – a descriptive method of synchronous analysis with elements of diachronic method, a comparative method and some individual techniques of component analysis.The study confirms a number of conclusions.Bilingual dictionaries prevail in the modern linguistic transterminography. Among the stand-alone dictionaries, a major part falls within Russian-Belarusian editions. Among incorporation dictionaries, the Belarusian-Russian dictionaries of usage are most numerous (largely due to a significant number of mikrodictionaries found in Belarusian language school textbooks).The typology of multilingual linguistic dictionaries seems redundant because most publications are unique in their structural and substantive features. So, in different layouts, the Belarusian, Russian, Polish, and Chinese languages are available as stand-alone dictionaries, and the Belarusian, Russian, English, German, French, Spanish, Polish and Chinese languages are corporation dictionaries.The microstructure of the major part of translation dictionaries is elementary and is formed by the nomination zone and the equivalent zone. In some cases, the area of grammatical information (a fragment of the inflection chain and an indication of the grammatical-semantic class of words) is also included in the dictionary entry.Further development of the Belarusian transterminography (first of all, the Belarusian-Russian and Russian-Belarusian) needs some adjustment on the part of the scientific community. The number of translation dictionaries has already reached that "critical volume" at which quantitative indicators must be balanced by qualitative ones. This means that based on compiled dictionaries a thorough metatheory of terminographic activity should be developed that would affect both the technical and linguistic aspects of creating special dictionaries. In our opinion, one of the possible implementations of such a theory and a process step towards overcoming the crisis in linguistic transterminography could be the creation of consolidated translation dictionaries of terms that would, within the framework of one scientific paradigm, summarize the experience accumulated over a century of systematization, codification and translation. ; На працягу ХХ–ХХІ стст. беларуская лінгвістычная тэрмінаграфія развівалася ў цеснай сувязі з іншымі галінамі тэрмінаграфіі пад непасрэдным уплывам канкрэтных сацыяльна-палітычных абставін. За гэты перыяд айчыннымі мовазнаўцамі было створана больш за 70 разнастайных слоўнікаў лінгвістычных тэрмінаў: аўтаномных і інкарпараваных, агульных і аспектных, слоўнікаў-падборак і слоўнікаў-дадаткаў, перакладных, тлумачальных і тлумачальна-перакладных, алфавітных і алфавітна-гнездавых і інш.Асобныя пытанні развіцця беларускай тэрмінаграфіі абагульняюцца ў даследаваннях Л. Антанюк, Г. Гваздовіч, М. Гуліцкага, А. Жураўскага, А. Падлужнага, М. Судніка, Т. Тамашэвіча, Л. Шакуна і інш. (пераважна ў кантэксце вывучэння гісторыі беларускага мовазнаўства і тэрміназнаўства). Публікацыі А. Адамовіча і А. Каўруса, А. Крывіцкага, П. Марціноўскага, Р. Агеевай і інш. прысвечаны агляднай крытыцы слоўнікаў лінгвістычных тэрмінаў. Падрабязна і ў розных аспектах гісторыю тэрмінаграфіі, структуру найбольш аўтарытэтных слоўнікаў і іх змест даследаваў В. Шчэрбін.Аднак да нашага часу ў беларускай лінгвістыцы не сістэматызаваны ўвесь ход станаўлення мовазнаўчай тэрмінаграфіі, адсутнічаць таксама канцэптуальныя працы па метадалогіі тэрмінаграфічнай дзейнасці.Мэта гэтага даследавання – прааналізаваць стан сучаснай беларускай перакладной тэрмінаграфіі (транстэрмінаграфіі) і выявіць асноўныя трэнды ў метадалогіі тэрмінаграфічнай дзейнасці.Задачы даследавання: выявіць, якія тыпы слоўнікаў пераважаюць у беларускай перакладной тэрмінаграфіі; ахарактарызаваць тыпы мікраструктуры перакладных лінгвістычных слоўнікаў; вызначыць задачы, якія стаяць перад сучаснай беларускай транстэрмінаграфіяй.Матэрыялам для даследавання паслужылі беларускія аўтаномныя і інкарпараваныя слоўнікі, у якіх лінгвістычныя тэрміны перакладаюцца з рускай мовы на беларускую, з беларускай мовы на рускую, а таксама шматмоўныя слоўнікі лінгвістычных тэрмінаў, у якіх уваходнай або выходнымі мовамі з'яўляюцца руская і беларуская.Метады даследавання – апісальны метад сінхроннага аналізу з элементамі дыяхраніі, параўнальна-супастаўляльны метад і асобныя прыёмы кампанентнага аналізу.У працэсе даследавання абгрунтоўваецца шэраг высноў.У сучаснай лінгвістычнай транстэрмінаграфіі пераважаюць двухмоўныя слоўнікі. Сярод аўтаномных большая частка прыпадае на руска-беларускія выданні. З інкарпараваных слоўнікаў пераважаюць беларуска-рускія слоўнікі-дадаткі (у значнай ступені за кошт істотнай колькасці мікраслоўнікаў, змешчаных у школьных падручніках па беларускай мове).Тыпалогія шматмоўных лінгвістычных слоўнікаў уяўляецца збыткоўнай, паколькі многія выданні па сваіх структурна-зместавых асаблівасцях з'яўляюцца ўнікальнымі. Так, у рознай кампаноўцы ў аўтаномных слоўніках прадстаўлены беларуская, руская, польская, кітайская мовы, а ў інкарпараваных – беларуская, руская, англійская, нямецкая, французская, іспанская, польская і кітайская мовы.Мікраструктура пераважнай большасці перакладных слоўнікаў элементарная і фарміруецца зонай намінацыі і зонай эквівалентаў. У асобных выпадках у слоўнікавы артыкул уключаецца таксама зона граматычнай інфармацыі (фрагмент парадыгмы словазмянення і ўказанне на граматычна-семантычны клас слоў).Далейшае развіццё беларускай транстэрмінаграфіі (у першую чаргу, беларуска-рускай і руска-беларускай) мае патрэбу ў пэўнай карэкціроўцы з боку навуковай супольнасці. Колькасць перакладных слоўнікаў ужо дасягнула таго «крытычнага аб'ёму», пры якім колькасныя паказчыкі павінны балансавацца якаснымі. Гэта значыць, што на аснове створаных слоўнікаў павінна быць распрацавана грунтоўная метатэорыя тэрмінаграфічнай дзейнасці, якая б закранала як тэхнічныя, так і ўласна лінгвістычныя аспекты стварэння спецыяльных слоўнікаў. Адной з магчымых рэалізацый такой тэорыі і працэсуальным крокам на шляху да пераадолення крызісу ў лінгвістычнай транстэрмінаграфіі, на наш погляд, можа стаць стварэнне зводных перакладных слоўнікаў тэрмінаў, якія б у межах адной навуковай парадыгмы абагульнялі назапашаны за стагоддзе вопыт сістэматызацыі, кадыфікацыі і трансляцыі тэрмінаў.
The territory of the Sura and Moksha regions in the 10th-13th centuries was part of the state of Volga Bolgaria, although the borderline position of the region and certain features of its cultural and linguistic environment, as well as the proximity to the world of nomadic steppes and the involvement in the militarydiplomatic struggle of the Finno-Ugric neighbors with Russian principalities, to a certain extent differentiated it from the general Bolgar context of armament and military equipment. The special military-political situation and direct participation in the military events associated with the Mongol campaigns in Eastern Europe determined the originality of the military affairs of these territories. The monuments of the Upper Sura and Moksha regions feature an unprecedented amount of various weapons of the 11th - 13th centuries, the largest number of which is concentrated on one single monument - Zolotarevskoe settlement, which is associated with the role that it played in the history of the region, Volga Bolgaria and Eastern Europe. It was here that the decisive battle was fought, which ended a Mongol campaign against the Volga Bolgars and the Finno-Ugric peoples of the Middle Volga region. The traces of this battle provide science with plenty of information about the state of military affairs of both the Bolgars and the Mongol army. ; Территория Посурья и Примокшанья в X-XIII вв. являлась частью государства Волжская Булгария хотя, пограничное положение региона и некоторые особенности его культурно-языкового окружения, а также близость к миру кочевых степей и вовлеченность в военно-дипломатическую борьбу финно- угорских соседей с русскими княжествами, делали его, в определенной степени, отличающимся от общебулгарского контекста вооружения и воинского снаряжения. Особая военно-политическая обстановка и прямое участие в военных событиях, связанных с монгольскими походами в Восточную Европу, обусловливали самобытность военного дела этих земель. На памятниках Верхнего Посурья и Примокшанья имеется беспрецедентное количество разнообразного вооружения XI – XIII веков, наибольшее количество которого сосредоточено на одном единственном памятнике – Золотаревском городище, что связано с той ролью, которое оно сыграло в истории региона, Волжской Булгарии и Восточной Европы. Именно здесь произошло решающее сражение, завершившее монгольский поход на волжских булгар и финно-угорские народы Среднего Поволжья. Следы этого сражения предоставляют науке много информации о состоянии военного дела как булгар, так и монгольского войска. Библиографические ссылки Белорыбкин Г.Н. Отчет об археологических исследованиях в Пензенской области в 1986 году. Пенза, 1987 // Архив Пензенского гос. педагог. ун-та. 19 с. Белорыбкин Г.Н. Отчет об археологических исследованиях Садовского городища II в 1989 г. Пенза, 1990 // Архив Пензенского гос. педагог. ун-та. 22 с. Белорыбкин Г.Н. Отчет об археологических исследованиях Юловского городища в 1991 году. Пенза, 1992. / Архив ИА РАН. Ф.Р.1. Д.17030. Белорыбкин Г.Н. Отчет об археологических исследованиях в Пензенской области и Республике Мордовия в 1993 году. Пенза, 1994. Архив ИА РАН. Ф.Р.1. Д.18184. Белорыбкин Г.Н. Отчет об археологических исследованиях в Пензенской области в 1993 году. Пенза, 1995. / Архив ИА РАН. Ф. Р.1. 19709. Белорыбкин Г.Н. Отчет об археологических исследованиях могильника «Татарская Лака II» в 2002 году. Пенза, 2003. Архив ИА РАН. Ф.Р.1. Д.21710. Белорыбкин Г.Н. Отчет об археологических исследованиях на Золотаревском городище в 2009 году. Пенза, 2010. / Архив ИА РАН. Ф.Р.1. Д.39677. Зеленцова О.В. Отчет об охранных археологических раскопках в Бессоновском, Пензенском и Городищенском районах Пензенской области в 2005 году. Т.4. Охранные раскопки на Золотаревском городище в Пензенском районе. М., 2006. / Архив ИА РАН. Ф.Р.1. Д.29214. Полесских М.Р. Отчеты об археологических исследованиях в Пензенской области за 1950 – 1977 гг. / Архив ИА РАН. Ф.Р.1. Д.420, 551, 678,789, 965, 1101, 1244, 1552, 1722, 1884, 2058, 2247, 2426, 2695, 2891, 3023, 3223, 3443, 3648, 3918, 4097, 4528, 4794, 5003, 6181, 6417, 6803. Расторопов А.В. Отчет об археологических исследованиях в Вадинском районе Пензенской области в 1993 г. / Архив ИА РАН. Ф.Р.1. Д.17903 Халиков А.Х. Отчеты о работах Армиевской археологической экспедиции в 1980 – 82 гг. / Архив ИА РАН. Ф.Р.1. Д.7996, 8800, 9060. Халиков А.Х. Отчеты о работах Пензенской археологической экспедиции в 1983 – 87 гг. // Архив ИА РАН. Ф.Р.1. Д.9507, 9700, 10402, 11690, 12009. Алихова А.Е., Жиганов М.Ф., Степанов П.Д. Из древней и средневековой истории мордовского народа / Под ред. А.П. Смирнова. Саранск: Морд. кн. изд-во, 1959. 208 с. Альбом древностей мордовского народа. / Отв. ред. Ю.В. Готье, А.И. Яковлев. Саранск. Изд. Морд. НИИ, 1941. 136 с. Аннинский С.А. Известия венгерских миссионеров XIII−XIV веков о татарах в Восточной Европе // Исторический Архив. 1940. Т. III. С. 71−112. Археологическая карта Татарской АССР. Предволжье / Отв. ред. А.Х. Халиков. Казань: ИЯ-ЛИ КФАН СССР, 1985. 116 с. Архипов Г.А. Дубовский могильник // Новые памятники археологии Волго-Камья / АЭМК. Вып. 8 / Отв. ред. Г.А. Архипов. Йошкар-Ола: МАРНИИ, 1984. С. 113−159. Артемьев А.Р. Гайдуков П.Г. Две уникальные булавы из раскопок в Новгороде // Новгород и Новгородская земля. История и археология. Вып. 9. / Материалы научной конференции (Новгород, 24-26 янв. 1995 г.)/ сост. И.Ю. Анкудинов, П.Г. Гайдуков. Новгород: Новгородский гос. музей-заповедник, 1995. С. 202−206. Артемьева Н.Г. Предметы защитного вооружения с Красноярского городища // Вестник ДО РАН. 1999. №5(87). С. 36−41. Арциховский А.В. Оружие // История культуры Древней Руси. Т. I. / Под ред. Н. Н. Воронина и др. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1948. С. 417−438. Аксенов В.С. Новые поминальные комплексы воинов-всадников салтовского времени с территории Верхнего Подонечья // Степи Европы в эпоху средневековья. Том 4. Хазарское время / Отв. ред. А.В. Евглевский. Донецк: Изд-во Донецкого нац. ун-та, 2005. С. 357−368. Багаутдинов Р.С., Зубов С.Э. Воинский комплекс шиловских костяных пластин // Военная археология. Оружие и военное дело в исторической и социальной перспективе. Материалы международной конференции (Санкт-Петербург, 2-5 сентября 1998 г.) / Отв. ред. Г.В. Вилинбахов, В.М. Массон. СПб.: Изд-во ГЭ, 1998. С. 253−256. Бартольд В.В. Отчет о поездке в Среднюю Азию с научной целью 1893−94 гг. // Записки Имп. АН по ист.-филол. отд. СПб., 1897. Т. 1, №4. Приложение. С. 120−121. Барышев А.В., Коровкин Д.С. Конструктивные особенности изготовления древнерусских золоченых шлемов типа «Черная могила» // Кирпичников А.Н. Раннесредневековые золоченые шлемы. Находки и наблюдения. СПб: ИПК «Вести», 2009. С. 61−67. Беговаткин А.А. Погребение с монетами из Мордовско–Паркинского могильника // Древности Окско-Сурского междуречья. Вып. 2 / Отв. ред. В.В. Гришаков. Саранск: МГПИ, 2000. С. 105−110. Белорыбкин Г.Н. Путь из Булгара в Киев в районе Верхней Суры // Волжская Булгария и Русь (к 1000-летию русско-булгарского договора) / Отв. ред. А.Х. Халиков. Казань: ИЯЛИ, 1986. С. 89−97. Белорыбкин Г.Н. Монголы в землях обулгаризированных буртас // Волжская Булгария и монгольское нашествие / Отв. ред. А.Х. Халиков. Казань: ИЯЛИ КФАН СССР, 1988.С. 82–87. Белорыбкин Г.Н. Юловское городище и проблема города // Историческое краеведение. По материалам II Всесоюзной конференции по историческому краеведению (Пенза, 4-6 апреля 1989 г.). Пенза: Пензенская правда, 1993. С. 23−29. Белорыбкин Г.Н. Домонгольские памятники булгарского типа Верхнего Посурья и Примокшанья (на Пути из Булгара в Киев). Дисс… канд. ист.наук. Казань, 1990. 302 с. Белорыбкин Г.Н. Новые открытия на Юловском городище // Поиски и находки: из записных книжек краеведов. Саратов: Приволжское кн. изд-во (Пенз. отд-ние), 1990. Кн. 2. С. 3–9. Белорыбкин Г.Н. Буртасы и Волжская Булгария // Взаимосвязи города и деревни в их историческом развитии / Отв. ред. В.И.Лебедев. Пенза: ПГПИ, 1992. С. 25−35. Белорыбкин Г.Н. Этнокультурная характеристика памятников с ККГП // Вопросы этнической истории Волго-Донья / Ред. А.З.Винников. Пенза, 1992. С. 69−70. Белорыбкин Г.Н. Волго-Окское междуречье в эпоху средневековья // Из истории области. Очерки краеведов. Вып. IV / Ред. А.А.Солянов. Пенза, 1993. С. 57−63. Белорыбкин Г.Н. Неклюдовское городище. Пенза: Изд-во ПГПИ, 1995, 8 с. Белорыбкин Г.Н. Технология строительства фортификаций средневековых поселений Верхнего Посурья // Фортификация в древности и средневековье (материалы методологического семинара ИИМК) / Археологические изыскания. Вып. 20. / Отв. ред. В.М. Массон. СПб: ИИМК РАН, 1995. С. 108−109. Белорыбкин Г.Н. Аскизские следы в Сурско-Окском междуречье // Аскизские древности в средневековой истории Евразии / Отв. ред. К.А. Руденко. Казань: ГОМ РТ, 2000. С. 128−149. Белорыбкин Г.Н. Военно-оборонительная археология Среднего Поволжья в X–XII вв. // Научное наследие А. П. Смирнова и современные проблемы археологии Волго-Камья / Отв. ред. И.В.Белоцерковская. М.: Изд-во: Изд-во ГИМ, 2000. С. 165−169. Белорыбкин Г.Н. Золотаревское поселение. СПб.-Пенза: Издательство ПГПУ, 2001. 198 с. Белорыбкин Г.Н. Новые материалы Золотаревского поселения // Археология Восточноевропейской лесостепи / Отв. ред. Г.Н. Белорыбкин, В.В. Ставицкий. Пенза: Пенз. гос. объед. краевед музей; ПензГПУ, 2003. С. 410−432. Белорыбкин Г.Н. Западное Поволжье в средние века. Пенза: Изд-во ПГПУ, 2003. 200 с. Белорыбкин Г.Н. Средневековый могильник у с. Татарская Лака II // Пензенский археологический сборник. Вып. 1 / Отв. ред. Г.Н. Белорыбкин. Пенза: Изд-во Ин-та истории и права Пензенского государственного педагогического университета, 2007. С. 211−258. Белорыбкин Г.Н. Буртасы. Пенза: ИРО, 2008. 36 с. Белорыбкин Г.Н. Болгарские военные традиции IX-XIII веков на Волге и Дунае // Пензенский археологический сборник. Вып. 3. / Под общей ред. Г.Н. Белорыбкина. Пенза: ПИРО, 2010. С. 199−216. Беляев Я.В. Погребальный памятник XI-XIV веков у с.Старое Бадиково (раскопки 1981 – 1982 гг.) // Материалы по археологии Мордовии. Вып. 85. / Отв. ред. М.Ф. Жиганов. Саранск: Морд. кн. изд-во, 1988. С. 104−117. Беляев Я.В., Вихляев В.И., Зеленцова О.В., Шитов В.Н. Кельгининский могильник: Раскопки 1990-х гг. Саранск: Морд. кн. изд-во, 1998. 186 с. Бобров Л.А. Защитное вооружение енисейских кыргызов IX – XVII вв. // Para bellum. 2001. № 13. С. 99−106. Бобров Л.А., Худяков Ю.С. Развитие защитного вооружения у чжурчженей и маньчжуров в периоды развитого и позднего средневековья и раннего нового времени // Археология Южной Сибири и Центральной Азии позднего средневековья / Отв. ред. Ю.С. Худяков, С.Г. Скоболев. Новосибирск: НГУ, 2003. С. 66−212. Бобров Л.А. Шлем «цзиньского типа» из Внутренней Монголии // Военная археология. Сборник материалов семинара при ГИМ. Вып. 1. / Отв. ред. О.В Двуреченский. М: Квадрига, 2008. С. 106−115. Васин А.Г. Канаевский клад // Пензенский археологический сборник. Вып. 3. / Под общей ред. Г.Н. Белорыбкина. Пенза: ПИРО, 2010. С. 299−305. Винников А.З., Плетнева С.А. На северных рубежах хазарского каганата. Маяцкое поселение. Воронеж: Издательство Воронежского государственного университета, 1998. 216 с. Винничек В.А. Новые находки с Селиксенского городища Х – XIII веков // Исторические записки. Вып. 4. / Отв. ред. В.И. Первушкин. Пенза, 2000. С. 249−254. Винничек В.А. Свинцово-оловянные грузики и слитки на поселениях с коричнево-красной гончарной посудой булгарского типа X - XIII веков // Аскизские древности в средневековой истории Евразии / Отв. ред. К.А. Руденко. Казань: ГОМ РТ, 2000. С. 15−154. Винничек В.А. Материалы памятников Верхнего Посурья и Примокшанья // Археология Поволжья / Отв. ред. Г.Н. Белорыбкин. Пенза: Пензенский государственный педагогический университет им. В.Г. Белинского, 2001. С. 97−128. Волков С.Р. Опыт типологии железных наконечников стрел (из материалов раннесредневековых могильников Верхнего и Среднего Прикамья) // Типология и датировка археологических материалов Восточной Европы / Отв. ред. Р.Д. Голдина. Ижевск: Удмуртский гос. ун-т. 1995. С. 3−15. Винничек В.А. Новые археологические материалы с Садовского селища (X − XIII вв.) // Исторические записки. Вып. 5. / Отв. ред. В.И. Первушкин. Пенза: 2001а. С. 397-407. Винничек В.А. Ременные накладки из цветных металлов с верхнесурских средневековых поселений // Археология восточноевропейской лесостепи / Отв. ред. Г.Н. Белорыбкин, В.В. Ставицкий. Пенза: Изд-во ПИРО, 2003а. С. 352−375. Винничек В.А. Ремесло и торговля в Верхнем Посурье в XI – начале XIII вв. Пенза: Изд-во ПИРО, 2005. 212 с. Винничек В.А. Ювелирные инструменты и технологии на поселениях Верхнего Посурья домонгольского периода (нач. XI – нач. XIII в.) // Пензенский археологический сборник. Вып. 1. / Отв. ред. Г.Н. Белорыбкин. Пенза: Изд-во ПИРО, 2007. С. 259−287. Винничек В.А. Древнерусские украшения и предметы религиозного культа с домонгольских поселений Верхнего Посурья // Археологическая экспедиция: новейшие достижения в изучении историко-культурного наследия Евразии. Материалы Всероссийской научной конференции, посвящённой 35-летию Камско-Вятской археологической экспедиции. Ижевск: Удмуртский гос. ун-т, 2008. С. 366−372. Винничек В.А. Материальная культура Степановского I селища // Пензенский археологический сборник. Вып. 3. / Под общей ред. Г.Н. Белорыбкина. Пенза: ПИРО, 2010. С. 180−199. Винничек В.А., Губанов А.А. Могильник «Татарская Лака II» в системе средневековых памятников мордвы // Археология Восточноевропейской лесостепи / Отв. ред. Г.Н. Белорыбкин, В.В. Ставицкий. Пенза: Пенз. гос. объед. краевед музей; ПензГПУ, 2003. С. 339−351. Винничек В.А., Сафронов П.И. Результаты исследований селища Васьканьсад в 2004-2006 гг. // Влияние природной среды на развитие древних сообществ (IV Халиковские чтения): материалы научной конференции, посвященной 50-летию Марийской археологической экспедиции, (Юрино, 5-10 августа 2006 г.). / Отв. ред. В.В. Никитин. Йошкар-Ола: МарНИИ яз., лит. и истории им. В. М. Васильева, 2007. С. 239−246. Винничек В.А., Сафронов П.И. Редкие и уникальные наконечники стрел со средневековых поселений Верхнего Посурья и Примокшанья // Пензенский археологический сборник. Вып. 3 / Под общей ред. Г.Н. Белорыбкина. Пенза: ПИРО, 2010. С. 180−199.
The article deals with the theoretical and source-related block of issues related to the Ottoman archaeology of the Crimea, as a special scientifi c discipline that studies the material antiquities of the Ottoman period in its history (about 1475–1783). The subject of research and the content of the term "Ottoman archaeology" and its relationship with other similar, but not identical, concepts in archaeological science are analyzed. The main stages of archaeological research of monuments of the late XV-XVIII centuries in the region are reconstructed. The paper presents an overview of the main directions of modern ottoman archaeology of the Crimea, starting from the 90s of the XX century. It is concluded that in recent decades, the greatest progress has been made in the study of the archaeology of Ottoman fortresses in the Crimea and the capital of the Crimean Khanate – the city of Bakhchisaray, as well as in the fi eld of archaeological material science, especially in relation to the structure of the ceramic complex of this time. ; В статье рассматривается теоритический и источниковедческих блок вопросов, связанный с османской археологией Крыма, как особой научной дисциплины, изучающей материальные древности османского периода в его истории (около 1475-1783 гг.). Анализируется предмет исследований и содержание термина «османская археология», его соотношение с другими близкими, но не идентичными, понятиями в археологической науке. Реконструируются основные этапы археологических исследований памятников конца XV-XVIII вв. в регионе. В работе представлен обзор основных направлений современной «османской археологии» Крыма, начиная с 90-х гг. ХХ в. Делается вывод о том, что за последние десятилетия наибольший прогресс достигнут при изучении археологии османских крепостей на территории Крыма и столицы Крымского ханства – города Бахчисарая, а также в области археологического вещеведения, особенно применительно к структуре керамического комплекса этого времени. Библиографические ссылки Адаксина С.Б., Мыц В.Л., Ушаков С.В. Некоторые итоги архитектурно−археологических исследований крепости Чембало в 2002−2011 гг. // Адаксина С.Б., Мыц В.Л., Ушаков С.В. Отчет об археологических исследованиях средневековой крепости Чембало (г. Балаклава) в 2011 г. СПб.; Симферополь: Издательство Государственного Эрмитажа, 2012. С. 58−98. Адаксина С.Б., Мыц В.Л. Отчет об археологических исследованиях средневековой крепости Чембало (г. Балаклава) в 2015 г. СПб.; Симферополь: Издательство Государственного Эрмитажа, 2016. 166 с. Адаксина С.Б., Мыц В.Л. Генуэзская крепость Чембало: этапы формирования оборонительной системы и инфраструктуры города в XIV−XV вв. // Труды Государственного Эрмитажа. Т. LXXXIX. Византия в контексте мировой культуры: материалы конференции, посвященной памяти А.В. Банк. СПб.: Издательство Государственного Эрмитажа, 2017. С. 103−139. Адаксина С.Б., Алексеенко Н.А., Гинькут Н.В., Мыц В.Л. Отчет об археологических исследованиях средневековой крепости Чембало (г. Балаклава) в 2017 г. СПб.; Симферополь: Издательство Государственного Эрмитажа, 2018. 217 с. Айбабина Е.А., Бочаров С.Г. Керамические подсвечники и светильники XV−XVIII вв. из Каффы // Херсонесский сборник. 1998. Вып. IX. С. 195−208. Акчокраклы О.Н. Новое из истории Чуфут−Кале // Известия Таврического общества истории, археологии и этнографии. 1928. Т. 2 (59). С. 158−172. Акчокраклы О.Н. Эпиграфические находки // Известия Таврического общества истории, археологии и этнографии. 1929. Т. 3 (60). С. 183−187. Алексеенко Н.А., Дьячков С.В., Неделькин Е.В., Ступко М.В. Османский гарнизон Балыклагу в начале XVI в. (по письменным источникам и археологическим данным) // Сборник материалов ХVII Международной научной конференции «Лазаревские чтения». Причерноморье: история, политика, география, культура / Под ред. О.А. Шпырко, В.В. Хапаева, А.В. Мартынкина, С.В. Ушакова, С.И. Рубцовой. Севастополь: Филиал МГУ в г. Севастополе, 2019. С. 38−40. Алядинова Д.Ю. Неглазурованная керамика позднесредневекового Судака: по материалам раскопок 2008−2010 гг. // Археологический альманах, №28. Древняя и средневековая Таврика: сборник статей, посвященный 1800−летию города Судака / отв. ред. В.В. Майко. Донецк: Донбасс, 2012. С. 247−257. Алядинова Д.Ю. Керамика османского времени из раскопок Партенита // Археологический альманах, №33. Древняя и средневековая Таврика. Сборник статей, посвященный юбилею Е.А. Паршиной / ред.−сост. И.Б. Тесленко. Киев: Видавець Олег Фiлюк, 2015. С. 451−481. Алядинова Д.Ю., Тесленко И.Б. Некоторые древности османского периода из селения Алушта // Terra Alustiana MMXI: сборник научных трудов / ред.−сост. В.Г. Рудницкая, И.Б. Тесленко. Симферополь: Антиква, 2015. С. 157−199. Алядинова Д.Ю., Тесленко И.Б., Майко В.В. Керамика из раскопок зольника османского периода в портовой части Сугдеи (по материалам исследований 2010 г.) // Археологический альманах, №33. Древняя и средневековая Таврика. Сборник статей, посвященный юбилею Е.А. Паршиной / ред.−сост. И.Б. Тесленко. Киев: Видавець Олег Фiлюк, 2015. С. 482−511. Баранов И.А. Главные ворота средневековой Солдайи // Архитектурно−археологические исследования в Крыму. Киев: Наукова думка, 1988. С. 81−97. Баранов В.И., Карлов С.В. Археологическое изучения поселения Мариамполис (предварительные итоги) // II Бахчисарайские научные чтения памяти Е.В. Веймарна: тезисы докладов и сообщений Международной научной конференции. Симферополь: Антиква, 2013. С. 8. Белик Ю.Л. Османские оборонительные сооружения на Керченском полуострове (XVII−XVIII вв.). Казань: ZurKazan, 2016. 236 с. Белый А.В., Белый О.Б., Лобода И.И. Позднесредневековые плитовые могильники Юго−Западного Крыма // История и археология Юго−Западного Крыма: сборник научных трудов Бахчисарайского государственного историко−культурного заповедника / сост. Ю.М. Могаричев. Симферополь: Таврия, 1993. С. 160−174. Бобровский Т.А., Чуева Е.Е. Спелео−археологические исследования 2006 года на территории Бахчисарайского Свято−Успенского монастыря // Сугдейский сборник. Киев; Судак: Академпериодика, 2008. Вып. III. С. 281−295. Боданинский У.А. Бахчисарайские памятники // Записки Крымского общества естествоиспытателей и любителей природы. 1917. Т. 6. С. 125−129. Боданинский У.А. Татарские «дурбе»−мавзолеи в Крыму. Из истории искусства крымских татар // Известия Таврического общества истории, археологии и этнографии. 1927. Т. 1 (58). С. 195−201. Боданинский У.А., Засыпкин Б.Н. Чуфут−Кале (по материалам раскопок 1928−1929 гг.) // Известия Таврического общества истории, археологии и этнографии. 1929. Т. 3 (60). С. 170−183. Боданинский У.А. Археологическое и этнографическое изучение татар в Крыму. Симферополь: 1−я Гостиполитография «Крымполиграфтреста», 1930. 31 с. Бочаров С.Г. Историческая топография Каффы (конец XIII в. – 1774 г.). Фортификация, культовые памятники, система водоснабжения. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. М., 2000. 21 с. Бочаров С.Г. Топография города Керчи XVI−XVIII вв. // Археологические записки / ред. В.Я. Кияшко. Ростов−на−Дону: ДАО, 2005. Вып. 4. С. 145−150. Бочаров С.Г. Картографические источники по топографии турецкого города Мангуп // Бахчисарайский историко−археологический сборник / ред. – сост. Ю.М. Могаричев. Симферополь: АнтиквА, 2008. Вып. 3. С. 191−211. Бочаров С.Г. Ак−Мечеть: историческая топография города Крымского ханства // Средневековые тюрко−татарские государства. 2015. №7. С. 5−10. Бочаров С.Г. Мечети города Каффа (Кефе) в 1340−1779 годах // Поволжская археология. 2016а. №2 (16). С. 120−137. Бочаров С.Г. Позднесредневековый могильник у античного городища «Чайка» в Северо−Западном Крыму // Очерки археологии Северо−Западного Крыма (по материалам городища «Чайка» и некрополя у поселка Заозерное): сборник научных статей. М., 2016б. С. 42−121. Бочаров С.Г. Балаклава: введение в историческую топографию османского города 1475−1774 годов на Крымском полуострове // Stratum plus. 2019. №6. С. 321−328. Бочаров С.Г., Кирилко В.П. Исторические и архитектурные метаморфозы Шейх−Коя // Stratum plus. 2016. №6. С. 371−392. Бочаров С.Г., Сейтумеров Ш.С. Бахчисарай – введение в историческую топографию столицы Крымского ханства // Средневековые тюрко−татарские государства. 2017. №9. С. 21−30. Бочаров С.Г., Ситдиков А.Г., Бездудный В.Г. Поиски загороднего дворца крымских ханов Ашлама−Сарай. Археологические и геофизические исследования // Междисциплинарные исследования в археологии, этнографии и истории Сибири: материалы Международной научной конференции, посвященной 125−летию ученого и общественного деятеля Н.К. Ауэрбаха / отв. ред. А.С. Вдовин, Н.П. Макаров. Красноярск: Издательство СФУ, 2017. С. 127−134. Веймарн Е.В. Середньовiчний комплекс фортецi Каламiта // Археологiчнi пам'ятки УРСР. Киïв: видавництво АН УРСР, 1963. Т. XIII: Стародавнi пам'ятки Iнкерманськоï долини. С. 74−89. Волков И.В. Керамика Азова XIV−XVIII вв. (классификация и датировка). Автореф. Дисс. канд. истор. наук. М., 1992. 24 с. Гаврилюк Н.А., Ибрагимова А.М. Тюрбе хана Хаджи Герая (по материалам археологических исследований 2003−2008 гг.). Киев; Запорожье: Дикое Поле, 2010. 176 с. Галенко О.I. Нiкiта/Сiкiта османського часу // Историческое наследие Крыма. 2004. №8. С. 79−91. Галенко А.И. Гончарное производство и торговля в османской провинции Кефе // Поливная керамика Средиземноморья и Причерноморья X−XVIII вв.: Сборник научных трудов. Том I / ред. С.Г. Бочаров, В.Л. Мыц. Киев: Стилос, 2005. С. 493−504. Герасимов В.Е., Ткаченко В.В. Разведки в районе поля Шумского сражения 1774 года на территории Изобильненского сельсовета Алуштинского горсовета // Terra Alustiana MMXI: сборник научных трудов / ред.−сост. В.Г. Рудницкая, И.Б. Тесленко. Симферополь: Антиква, 2015. С. 200−233. Герцен А.Г. Крепостной ансамбль Мангупа // Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. 1990. Вып. I. С. 87−166. Герцен А.Г. По поводу новой публикации турецкого источника о завоевании Крыма // Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. 2001. Вып. VIII. С. 366−387. Герцен А.Г. У истоков иудейской общины Мангупа // IV Боспорские чтения «Боспор Киммерийский и варварский мир в период античности и средневековья»: материалы Международной научной конференции. Керчь, 2003. С. 69−79. Герцен А.Г., Землякова А.Ю., Науменко В.Е., Смокотина А.В. Стратиграфические исследования на юго−восточном склоне мыса Тешкли−бурун (Мангуп) // Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. 2006. Вып. XII. С. 371−494. Герцен А.Г., Иванова О.С., Науменко В.Е., Смокотина А.В. Археологические исследования в районе церкви св. Константина (Мангуп): I горизонт застройки (XVI−XVIII вв.) // Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. 2007. Вып. XIII. С. 233−298. Герцен А.Г., Колтухов С.Г. Археологические работы в Арабатской крепости // Северное и Западное Причерноморье в античную эпоху и средневековье / под ред. С.Г. Бочарова, В. Кожокару. Симферополь: Таврия, 2009. С. 144−172. Герцен А.Г., Могаричев Ю.М. Крепость драгоценностей. Кырк−Ор. Чуфут−Кале. Симферополь: Таврия, 1993. 128 с. Герцен А.Г., Могаричев Ю.М. Восточная оборонительная стена Чуфут−Кале // Бахчисарайский историко−археологический сборник / ред. – сост. Ю.М. Могаричев, И.Н. Храпунов. Симферополь: Таврия−Плюс, 2001. Вып. 2. С. 279−319. Герцен А.Г., Могаричев Ю.М. Кырк−Ер – Чуфут−Кале. Крепость на краю седьмого климата: исследование, путеводитель, альбом. Симферополь: Антиква, 2016. 312 с. Герцен А.Г., Науменко В.Е. Поливная керамика из раскопок цитадели Мангупа // Поливная керамика Средиземноморья и Причерноморья X−XVIII вв.: сборник научных трудов. Т. I / под ред. С.Г. Бочарова, В.Л. Мыца. Киев: Стилос, 2005. С. 257−287. Герцен А.Г., Науменко В.Е. Октагональная церковь цитадели Мангупа (Крым): вопросы хронологии // Труды Государственного Эрмитажа. Т. LIII. Архитектура Византии и Древней Руси IX−XIII вв.: материалы международного семинара. СПб., 2010. С. 227−253. Герцен А.Г., Науменко В.Е. Стратиграфия Мангупского городища: антропогенный и природно−географический контекст // XVI Боспорские чтения «Боспор Киммерийский и варварский мир в период античности и средневековья. Географическая среда и социум»: материалы Международной научной конференции. Керчь, 2015а. С. 88−100. Герцен А.Г., Науменко В.Е. К изучению исторической топографии Мангупа: церковь Святого Константина // II Свято-Владимирские чтения: тезисы докладов и сообщений научной конференции, посвященной 1000−летию Святого равноапостольного князя Владимира. Севастополь: НЗ «Херсонес Таврический», 2015б. С. 16−18. Герцен А.Г., Науменко В.Е. К дискуссии о ранней этнической истории крымских караимов: археологический аспект // Этнография Крыма XIX−XXI вв. и современные этнокультурные процессы: тезисы IV Международной научно−практической конференции / отв. ред. Ю.Н. Лаптев, Л.А. Науменко. Симферополь: Антиква, 2017б. С. 21−23. Герцен А.Г., Науменко В.Е. Церковь Святого Георгия Мангупского городища. Общие итоги археологических исследований 2015−2016 гг. // Археология античного и средневекового города: сборник статей в честь С.Г. Рыжова / отв. ред. В.В. Майко. Севастополь; Калининград: РОСТ−ДОАФК, 2018. С. 12−44. Герцен А.Г., Науменко В.Е. Сакральная топография Мангупа: история изучения, каталог и периодизация культовых памятников городища // ΧΕΡΣΩΝΟΣ ΘΕΜΑΤΑ. Вып. 2. Миры Византии. Сборник научных трудов / отв. ред. Н.А. Алексеенко. Симферополь: ООО «Колорит», 2019. С. 115−176. Герцен А.Г., Науменко В.Е., Душенко А.А. Княжеский дворец Мангупского городища. Стратиграфия участка исследований 2006−2017 гг. (предварительное сообщение) // Х Международный Византийский семинар «ΧΕΡΣΩΝΟΣ ΘΕΜΑΤΑ: империя и полис: материалы научной конференции / отв. ред. Н.А. Алексеенко. Севастополь; Симферополь: ООО «Колорит», 2018. С. 53−58. Герцен А.Г., Науменко В.Е., Шведчикова Т.Ю. Население Дороса−Феодоро по результатам комплексного археолого−антропологического анализа некрополей Мангупского городища (IV−XVII вв.). М.; СПб.: Нестор−История, 2017а. 272 с. Герцен А.Г., Руев В.Л. Свинцовые пули из раскопок Мангупа // Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. 2008. Вып. XIV. С. 385−416. Гусач И.Р., Моисеев Д.А. Типология производства крымской черепицы – «татарки» в позднесредневековое и Новое время: предварительные выводы // V Бахчисарайские научные чтения памяти Е.В. Веймарна: тезисы докладов и сообщений / ред.−сост. О.М. Стойкова. Бахчисарай: ГБУ РК БИКАМЗ, 2017. С. 16−18. Джанов А.В. «Храм с аркадой» в Судаке // Сугдейский сборник. Киев; Судак: Академпериодика, 2005. Вып. II. С. 654−669. Душенко А.А. Нумизматический комплекс Мангупского княжеского дворца (раскопки 2006−2018 гг.): статистический обзор // ХII Международный Византийский семинар «ΧΕΡΣΩΝΟΣ ΘΕΜΑΤΑ: империя и полис: материалы научной конференции / отв. ред. Н.А. Алексеенко. Симферополь: Колорит, 2020. С. 91−98. Дьячков С.В. Консульский замок генуэзской крепости Чембало XIV−XV вв. (по материалам археологических раскопок 1999−2008 гг.) // Генуэзская Газария и Золотая Орда / ред. С.Г. Бочаров, А.Г. Ситдиков. Казань; Кишинев: Институт археологии АН РТ, 2019. Т. 2. С. 771−789. Засыпкин Б.Н. Памятники архитектуры крымских татар // Крым. Журнал общественно−научный и экскурсионный. 1927. №2 (4). С. 113−168. Зиливинская Э.Д. Архитектура Золотой Орды. Часть I. Культовое зодчество. Казань: Отечество, 2014. 228 с. Зиливинская Э.Д. Мечети Крымского ханства: опыт первичной классификации // Актуальные вопросы охраны и использования культурного наследия Крыма: материалы VII Всероссийской научно−практической конференции / ред.−сост. В. Е. Науменко, Т. А. Гогунская, Н. В. Кармазина. Симферополь: Ариал, 2020. С. 66−71. Ибрагимова А.М. Бахчисарайский Ханский дворец XVI−XVIII вв. Киев: Видавець Олег Фiлюк, 2015. 360 с. Исторический атлас Республики Крым. «Крепость драгоценностей. Кырк-Ор. Чуфут-Кале» / авт.−сост. А.А. Волошинов, Ш.А. Эмруллаев, А.Ю. Полканова, И.Р. Каримов, научн. ред. С.Г. Бочаров. Казань: Фолиант, 2015. 276 с. Кашовская Н.В. К итогам изучения караимского некрополя в ущелье Табана−дере (Мангуп): проблемы хронологии и периодизации // Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. 2017. Вып. XXII. С. 239–277. Кирилко В.П. Археологическое исследование мусульманских мавзолеев-дюрбе Бахчисарая // Stratum plus. 2009. №6. С. 439−466. Кирилко В.П. Мечеть в Эски-Сарае (Пионерское) // Stratum plus. 2012. №6. С. 261−297. Кирилко В.П. Михраб мечети в Шейх-Кой // Поволжская археология. 2016. №2 (16). С. 138−150. Коваль В.Ю., Волошинов А.А. Псевдо-селадон из Бахчисарая // Поливная керамика Средиземноморья и Причерноморья X−XVIII вв.: сборник научных трудов. Т. I / под ред. С.Г. Бочарова, В.Л. Мыца. Киев: Стилос, 2005. С. 457−461. Кондаков В.П. О Бахчисарайском дворце и его «реставрации» // Искусство и художественная промышленность. СПб, 1899. № 6. С. 435−452. Кутайсов В.А., Кутайсова М.В. Евпатория: Древний мир. Средние века. Новое время. Киев: Стилос, 2007. 284 с. Лавров В.В. Разведки мечети Шейх−Кой в 2018 г. // История и археология Крыма. 2019. Вып. XI. С. 161−174. Майко В.В. Кырк-Ерский клад городища Чуфут−Кале в Юго−Западном Крыму. Киев: Академпериодика, 2007. 190 с. Майко В.В., Джанов А.В. Археологические памятники Судакского региона Республики Крым. Симферополь: Ариал, 2015. 448 с. Майко В.В., Джанов А.В. Судак в период османского господства и некоторые вопросы исторической топографии (мечеть (?) Хаджи−бея) // Сугдейский сборник. Киев: вид. Филюк, 2016. Вып. VI. С. 14−43. Мастыкова А.В., Решетова И.К., Чаукин С.Н, Ганичев К.А. Исследования средневекового поселения и могильника Су−Баш 1 в Юго−Восточном Крыму // Крым – Таврида. Археологические исследования в Крыму в 2017−2018 гг. М.: Институт археологии РАН, 2019. Т. II. С. 96−115. МИРАС−НАСЛЕДИЕ. Татарстан – Крым. Город Болгар и изучение татарской культуры в Татарстане и в Крыму в 1923−1929 годах: в 3−х томах / сост. и отв. ред. С.Г. Бочаров, А.Г. Ситдиков. Казань: ООО «Астер Плюс», 2016. Мыц В.Л. Каффа и Феодоро в XV в. Контакты и конфликты. Симферополь: Универсум, 2009. 528 с. Мыц В.Л. Сарымамбаш−Кермен – укрепленная резиденция XIV−XVIII вв. беков Яшлавских – Сулешевых // Поволжская археология. 2018. №2 (24). С. 190−203. Науменко В.Е., Сейдалиев Э.И., Сейдалиева Д.Э. Новые материалы к изучению исторической топографии средневекового Бахчисарая: по результатам археологических исследований 2012−2013 гг. // Материалы Конгресса исламской археологии России и стран СНГ / отв. ред. Х.М. Абдуллин, А.Г. Ситдиков. Казань: Институт археологии АН РТ, 2016. С. 228−239. Науменко В.Е., Пономарев Л.Ю. Историческая топография Керчи конца XV−XVIII вв.: состояние источниковой базы и перспективы исследований // XIX Боспорские чтения «Боспор Киммерийский и варварский мир в период античности и средневековья. Традиции и инновации»: материалы Международной научной конференции. Симферополь; Керчь, 2018. С. 348−358. Науменко В.Е., Герцен А.Г., Ганцев В.К. Бахчисарайский Ханский дворе как объект культурного (археологического) наследия (по материалам раскопок 2018−2019 гг.) // Актуальные вопросы охраны и использования культурного наследия Крыма: материалы VII Всероссийской научно−практической конференции / ред.−сост. В. Е. Науменко, Т. А. Гогунская, Н. В. Кармазина. Симферополь: Ариал, 2020. С. 104−117 Руев В.Л. Турецкое вторжение в Крым в 1475 г. Симферополь: Антиква, 2014. 308 с. Ситдиков А.Г., Измайлов И.Л. Мусульманская археология: объем и содержание понятия // Поволжская археология. 2016. №2 (16). С. 8−17. Теплякова А.Н. Фрагменты бархата из мавзолея в Ханлы−дере (Бахчисарай) // Восток (Oriens). 2016. №5. С. 137−152. Тесленко И.Б. Турецкая керамика с росписью кобальтом в Крыму // Поливная керамика Средиземноморья и Причерноморья X−XVIII вв.: Сборник научных трудов. Том I / ред. С.Г. Бочаров, В.Л. Мыц. Киев: Стилос, 2005. С. 385−410. Тесленко И.Б. Керамика из раскопок христианского храма с некрополем в с. Малый Маяк (бывш. Биюк−Ламбат, Южный берег Крыма) // Археологический альманах, №28. Древняя и средневековая Таврика: сборник статей, посвященный 1800−летию города Судака / отв. ред. В.В. Майко. Донецк: Донбасс, 2012. С. 225−246. Тесленко И.Б. Одна из групп неполивной керамики Крыма XV в.: хронология и эволюция // История и археология Крыма. 2015. Вып. II. С. 428−436. Тесленко И.Б., Алядинова Д.Ю. Влияние османского завоевания 1475 г. на культуру жителей Южного Крыма (по материалам керамических комплексов конца XV−XVI в.) // Stratum plus. 2019. №6. С. 295−320. Тесленко И.Б., Лысенко А.В. Средневековый христианский храм на южной окраине с. Малый Маяк и его археологическое окружение // «О древностях Южного берега и гор Таврических»: сборник научных трудов по материалам конференции в честь 210−летия со дня рождения П.И. Кеппена / гл. ред. В.Л. Мыц. Киев: Стилос, 2004. С. 260−296. Тесленко И.Б., Майко В.В. Керамический комплекс позднесредневековых усадеб в портовой части Судака (по материалам раскопа VI, 2006−2010 гг.) // История и археология Крыма. 2020. Вып. XII. С. 291−332. Тур В.Г. Археологические исследования центрального квартала в Судакской крепости // Херсонесский колокол: сборник научных статей, посвященный 70−летию со дня рождения и 50−летию научной деятельности В.Н. Даниленко / под ред. Э.Б. Петровой. Симферополь: СОНАТ, 2008. С. 352−361. Филиппенко В.Ф. Новое в истории и археологии крепости Каламиты−Инкермана // Херсонесский сборник. 1996. Вып. VII. С. 143−152. Якобсон А.Л. Средневековый Крым. Очерки истории и истории материальной культуры. М.; Л.: Наука, 1964. 232 с. Baram U., Carroll L. The Future of the Ottoman Past // A Historical Archaeology of the Ottoman Empire. Breaking New Ground / eds. U. Baram, L. Carroll. New York; Boston; Dordrecht; London; Moscow: Kluwer Academic Publishers, 2002. P. 3−32. Bintliff J. Medieval and Post−Medieval // Encyclopedia of Archaeology / editor− in−chief D.M. Pearsall. Amsterdam: Elsevier; Oxford: Academic Press, 2008. P. 1280−1298. Çağlar F.T. The Historiography of Ottoman Archaeology: A Terra Incognita for Turkish Archaeologists // Cihannüma: Tarih ve Coğrafya Araştirmalari Dergisi. 2017. Sayi III/1. S. 109−122. Hayes J.W. Excavations at Saraçhane in Istanbul. Vol. 2. The Pottery. Princeton, N.J.: Princeton University Press; Washington, D.C.: Dumbarton Oaks Research Library and Collection, 1992. 445 p. Homann A. Battlefi eld Archaeology of Central Europe – With a Focus on Early Moderm Battlefi elds // Historical Archaeology in Central Europe / ed. N. Mehler. Rockville, 2013. P. 203−230. Insoll T. The Archaeology of Islam. Oxford: Blackwell Publishers, 1998. 274 p. Laszlovszky J., Rasson J. Post−Medieval or Historical Archaeology: Terminology and Discourses in the Archaeology of the Ottoman Period // Archaeology of the Ottoman Period in Hungary / eds. I. Gerelyes, G. Kovács. Budapest: Hungarian National Museum, 2003. P. 377−382. Lees W.B., Burke H., Orser Ch.E. Historical Archaeology // Encyclopedia of Archaeology / ed. D.M. Pearsall. Amsterdam: Elsevier; Oxford: Academic Press, 2008. P. 1438−1447. Northedge A. Archaeology and Islam // Companion Encyclopedia of Archaeology / ed. G. Barker. London; New York: Routledge, 1999. Vol. 2. P. 1077−1106. Papanikola−Bakirtzi D. Byzantine Glazed Ceramics. The Art of Sgraffi to. Athens: The Archaeological Receipts Fund, 1999. 270 p. Teslenko I. Turkish Ceramics in the Crimea on the Eve of the Porta Invasion (Problems of Chronology of a Certain Group of Vessels) // Archaeometric and Archaeological Approaches to Ceramics: Papers presented at EMAC'05, 8th European Meeting on Ancient Ceramics, Lyon 2005 / ed. by S.Y. Waksman. Oxford, 2007. P. 187−193 (BAR International Series 1691). Teslenko I. The Italian Majolica in the Crimea of the Turkish Supremacy Period (1475 – the Last Quarter of the 18th Century) // Atti del IX Congresso Internazionale sulla Ceramica Medievale nel Mediterraneo / a cura di S. Gelichi. Venezia, 2012. P. 212−214. Vroom J. Byzantine to Moderm Pottery in the Aegean. An Introduction and Field Guide. Utrecht: Parnassus Press, 2005. 223 p.
Objective. The interest of the article focuses on the analysis of the social integrity phenomenon and its deformation practices in the modern society. The character's sociality of the modern era indicates serious problems and contradictions that actualize the possibility of social integrity. The cultural crisis, spiritual vacuum, updated existential problems of the modern humanity forces to turn to the problem of the integrity constructing and maintaining and social reality functioning, as well as to the mechanisms and practices of its deformation. Methodology. Thus, in the analysis of the above mentioned points the problem of desires is getting more relevant, and these desires are actively being invested by the civilization progress in the human life. As simulacra of the natural mechanisms of individual activity (needs) desires help to transform the personality harmonious development process (cultural consumption) in a destructive civilization strategy – consumerism. Under these conditions consumption is losing its traditional meaning. From the natural processes of meeting the needs and developing the world it is transforming into a total destructive act that implements certain desires. Consumption grows borders of the traditional practice (it has not been already determined only by food, clothes, car, etc.). It is turning into an active mass orientation; practice of the materialization that is aimed to transform the surrounding world into a thing, a symbol of use. Thus, consumption transforms into a practice of total consumerism. The scientific novelty. In this context, the aim of the research is to analyze the destructive potential of consumerism, which nature is getting a real threat to the integrity of both individual world and social reality. This pattern of consumption determines the gap between a real purpose of the things and their contrived sense that gives them the desired effect (prestige, power, material wealth, etc.). In this situation, we can see updating of the tendency when things lose their true purpose, and man loses his active role. He is no longer a creator of qualitatively new products that fill his life with meaning. He is a conformal trimmer who routinely plays ersatz and fills his live with them. Material aspects rather than spiritual ones determine the value and meaning of human's life, they represent a desired object that he wants to receive. His choice is ruled not by creative work, but by the civilization "benefits" bondage. Conclusions. Such deformation of harmonious development of the man and society, and of the traditional order transforms nature of the human relations to turn them into a banal practice of consumerism – usage. The desire to own, exploit, use makes a human to devalue surrounding reality and its members, turns a human into a homo economics, who calculates his circle of friends, communication, relationships. Exactly such "commercialization of relationship" overcomes the limits of the economic, political and legal spheres and encroaches on the family, friendship sphere to determine the whole character of the modern society. ; Цель. Фокус исследования сосредоточен на анализе феномена социальной целостности и практиках его деформации в современном обществе. Характер социальности современной эпохи указывает на те глубинные проблемы и противоречия, которые актуализируют вопрос о ее возможности. Культурный кризис, духовный вакуум, актуализация экзистенциональных проблем современного человека заставляют обратиться к проблеме конструирования, поддержания и функционирования целостности социальной реальности, а также механизмах и практиках ее деформации. Методология. В ракурсе анализа последних приобретает актуальность проблематика желаний, активно инвестирующихся цивилизационным прогрессом в человеческую жизнь. В качестве симулякров естественных механизмов индивидуальной активности – потребностей, желания выступают источниками трансформации процесса гармоничного развития личности (культурного потребления) в деструктивную стратегию цивилизации – потребительство. В этих условиях само потребление утрачивает свое традиционное значение. Из естественного процесса по удовлетворению потребностей и освоению окружающего мира, оно трансформируется в тотальный разрушительный акт по реализации конкретизированных желаний. Потребление перерастает границы традиционной практики (оно уже не определяется лишь продуктами питания, одеждой, машиной и т.п.). Оно становится активной массовой ориентацией, практикой материализации, основанной на превращении окружающего человека мира в вещь, символ использования. Таким образом, потребление трансформируется в практику тотального потребительства. Научная новизна. В связи с этим, целью исследования выступает анализ потенциала деструктивности потребительства, чей характер становится реальной угрозой целостности как индивидуального мира, так и социальной реальности, поскольку детерминирует разрыв между реальным предназначением вещей и их придуманным смыслом, наделяющим их желаемым эффектом (престижа, власти, материального богатства и т.п.). В этой ситуации актуализируется тенденция, когда вещи утрачивают свое действительное предназначение, а человек – свою активную роль. Он больше не творец, создатель качественно новых продуктов, наполняющих его жизнь смыслом, а конформный приспособленец, рутинно воспроизводящий эрзацы, которыми наполняет свою жизнь. Материальное, а не духовное определяет ценность и смысл его жизни, желаемый объект, на получение которого он и направляет все свои силы. Не творческий созидательный труд, а раболепская зависимость от цивилизационных «благ» руководит его выборами. Выводы. Такая деформация гармоничного развития человека и общества, традиционного порядка трансформирует характер человеческих отношений, превращая их в банальную практику потребительства – использование. Желание обладать, эксплуатировать, использовать заставляет человека обесценивать окружающую реальность и ее участников, превращает личность в homo economics, калькулирующего свои знакомства, связи, отношения. Именно такая «коммерционализация отношений», преодолевая границы экономической, политической, правовой сфер, посягая на сферу семейных, дружеских отношений, определяет в целом характер современного общества. ; Мета. Фокус дослідження зосереджений на аналізі феномена соціальної цілісності і практиках його деформації в сучасному суспільстві. Характер соціальності сучасної епохи вказує на ті глибинні проблеми і протиріччя, які актуалізують питання про її можливості. Культурна криза, духовний вакуум, актуалізація екзистенційних проблем сучасної людини змушують звернутися до проблеми конструювання, підтримання та функціонування цілісності соціальної реальності, а також механізмів і практик її деформації. Методологія. У ракурсі аналізу останніх набуває актуальності проблематика бажань, що активно інвестуються цивілізаційним прогресом в людське життя. В якості симулякрів природних механізмів індивідуальної активності – потреб, бажання виступають джерелами трансформації процесу гармонійного розвитку особистості (культурного споживання) в деструктивну стратегію цивілізації – споживацтво. У цих умовах саме споживання втрачає своє традиційне значення. З природного процесу щодо задоволення потреб і освоєння навколишнього світу, воно трансформується в тотальний руйнівний акт щодо реалізації конкретизованих бажань. Споживання переростає межі традиційної практики (воно вже не визначається лише продуктами харчування, одягом, машиною і т.п.). Воно стає активною масовою орієнтацією, практикою матеріалізації, заснованою на перетворенні оточуючого людини світу в річ, символ використання. Таким чином, споживання трансформується в практику тотального споживацтва. Наукова новизна. У зв'язку з цим, метою дослідження виступає аналіз потенціалу деструктивності споживацтва, чий характер стає реальною загрозою цілісності як індивідуального світу, так і соціальної реальності, оскільки детермінує розрив між реальним призначенням речей і їх придуманим сенсом, що наділяє їх бажаним ефектом (престижу, влади, матеріального багатства і т.п.). У цій ситуації актуалізується тенденція, коли речі втрачають своє дійсне призначення, а людина – свою активну роль. Вона більше не творець якісно нових продуктів, що наповнюють її життя змістом, а конформний пристосуванець, що рутинно відтворює ерзаци, якими наповнює своє життя. Матеріальне, а не духовне визначає цінність і сенс її життя, бажаний об'єкт, на отримання якого вона і спрямовує всі свої сили. Не творча праця, а рабська залежність від цивілізаційних «благ» керує людськими виборами. Висновки. Така деформація гармонійного розвитку людини і суспільства, традиційного порядку, трансформує характер людських відносин, перетворюючи їх на банальну практику споживацтва – використання. Бажання володіти, експлуатувати, використовувати змушує людину знецінювати навколишню реальність і її учасників, перетворює особистість в homo economics, що калькулює свої знайомства, зв'язки, відносини. Саме така «коммерціоналізація відносин», долаючи кордони економічної, політичної, правової сфер, посягаючи на сферу сімейних, дружніх відносин, визначає в цілому характер сучасного суспільства.
Objective. The interest of the article focuses on the analysis of the social integrity phenomenon and its deformation practices in the modern society. The character's sociality of the modern era indicates serious problems and contradictions that actualize the possibility of social integrity. The cultural crisis, spiritual vacuum, updated existential problems of the modern humanity forces to turn to the problem of the integrity constructing and maintaining and social reality functioning, as well as to the mechanisms and practices of its deformation. Methodology. Thus, in the analysis of the above mentioned points the problem of desires is getting more relevant, and these desires are actively being invested by the civilization progress in the human life. As simulacra of the natural mechanisms of individual activity (needs) desires help to transform the personality harmonious development process (cultural consumption) in a destructive civilization strategy – consumerism. Under these conditions consumption is losing its traditional meaning. From the natural processes of meeting the needs and developing the world it is transforming into a total destructive act that implements certain desires. Consumption grows borders of the traditional practice (it has not been already determined only by food, clothes, car, etc.). It is turning into an active mass orientation; practice of the materialization that is aimed to transform the surrounding world into a thing, a symbol of use. Thus, consumption transforms into a practice of total consumerism. The scientific novelty. In this context, the aim of the research is to analyze the destructive potential of consumerism, which nature is getting a real threat to the integrity of both individual world and social reality. This pattern of consumption determines the gap between a real purpose of the things and their contrived sense that gives them the desired effect (prestige, power, material wealth, etc.). In this situation, we can see updating of the tendency when things lose their true purpose, and man loses his active role. He is no longer a creator of qualitatively new products that fill his life with meaning. He is a conformal trimmer who routinely plays ersatz and fills his live with them. Material aspects rather than spiritual ones determine the value and meaning of human's life, they represent a desired object that he wants to receive. His choice is ruled not by creative work, but by the civilization "benefits" bondage. Conclusions. Such deformation of harmonious development of the man and society, and of the traditional order transforms nature of the human relations to turn them into a banal practice of consumerism – usage. The desire to own, exploit, use makes a human to devalue surrounding reality and its members, turns a human into a homo economics, who calculates his circle of friends, communication, relationships. Exactly such "commercialization of relationship" overcomes the limits of the economic, political and legal spheres and encroaches on the family, friendship sphere to determine the whole character of the modern society. ; Цель. Фокус исследования сосредоточен на анализе феномена социальной целостности и практиках его деформации в современном обществе. Характер социальности современной эпохи указывает на те глубинные проблемы и противоречия, которые актуализируют вопрос о ее возможности. Культурный кризис, духовный вакуум, актуализация экзистенциональных проблем современного человека заставляют обратиться к проблеме конструирования, поддержания и функционирования целостности социальной реальности, а также механизмах и практиках ее деформации. Методология. В ракурсе анализа последних приобретает актуальность проблематика желаний, активно инвестирующихся цивилизационным прогрессом в человеческую жизнь. В качестве симулякров естественных механизмов индивидуальной активности – потребностей, желания выступают источниками трансформации процесса гармоничного развития личности (культурного потребления) в деструктивную стратегию цивилизации – потребительство. В этих условиях само потребление утрачивает свое традиционное значение. Из естественного процесса по удовлетворению потребностей и освоению окружающего мира, оно трансформируется в тотальный разрушительный акт по реализации конкретизированных желаний. Потребление перерастает границы традиционной практики (оно уже не определяется лишь продуктами питания, одеждой, машиной и т.п.). Оно становится активной массовой ориентацией, практикой материализации, основанной на превращении окружающего человека мира в вещь, символ использования. Таким образом, потребление трансформируется в практику тотального потребительства. Научная новизна. В связи с этим, целью исследования выступает анализ потенциала деструктивности потребительства, чей характер становится реальной угрозой целостности как индивидуального мира, так и социальной реальности, поскольку детерминирует разрыв между реальным предназначением вещей и их придуманным смыслом, наделяющим их желаемым эффектом (престижа, власти, материального богатства и т.п.). В этой ситуации актуализируется тенденция, когда вещи утрачивают свое действительное предназначение, а человек – свою активную роль. Он больше не творец, создатель качественно новых продуктов, наполняющих его жизнь смыслом, а конформный приспособленец, рутинно воспроизводящий эрзацы, которыми наполняет свою жизнь. Материальное, а не духовное определяет ценность и смысл его жизни, желаемый объект, на получение которого он и направляет все свои силы. Не творческий созидательный труд, а раболепская зависимость от цивилизационных «благ» руководит его выборами. Выводы. Такая деформация гармоничного развития человека и общества, традиционного порядка трансформирует характер человеческих отношений, превращая их в банальную практику потребительства – использование. Желание обладать, эксплуатировать, использовать заставляет человека обесценивать окружающую реальность и ее участников, превращает личность в homo economics, калькулирующего свои знакомства, связи, отношения. Именно такая «коммерционализация отношений», преодолевая границы экономической, политической, правовой сфер, посягая на сферу семейных, дружеских отношений, определяет в целом характер современного общества. ; Мета. Фокус дослідження зосереджений на аналізі феномена соціальної цілісності і практиках його деформації в сучасному суспільстві. Характер соціальності сучасної епохи вказує на ті глибинні проблеми і протиріччя, які актуалізують питання про її можливості. Культурна криза, духовний вакуум, актуалізація екзистенційних проблем сучасної людини змушують звернутися до проблеми конструювання, підтримання та функціонування цілісності соціальної реальності, а також механізмів і практик її деформації. Методологія. У ракурсі аналізу останніх набуває актуальності проблематика бажань, що активно інвестуються цивілізаційним прогресом в людське життя. В якості симулякрів природних механізмів індивідуальної активності – потреб, бажання виступають джерелами трансформації процесу гармонійного розвитку особистості (культурного споживання) в деструктивну стратегію цивілізації – споживацтво. У цих умовах саме споживання втрачає своє традиційне значення. З природного процесу щодо задоволення потреб і освоєння навколишнього світу, воно трансформується в тотальний руйнівний акт щодо реалізації конкретизованих бажань. Споживання переростає межі традиційної практики (воно вже не визначається лише продуктами харчування, одягом, машиною і т.п.). Воно стає активною масовою орієнтацією, практикою матеріалізації, заснованою на перетворенні оточуючого людини світу в річ, символ використання. Таким чином, споживання трансформується в практику тотального споживацтва. Наукова новизна. У зв'язку з цим, метою дослідження виступає аналіз потенціалу деструктивності споживацтва, чий характер стає реальною загрозою цілісності як індивідуального світу, так і соціальної реальності, оскільки детермінує розрив між реальним призначенням речей і їх придуманим сенсом, що наділяє їх бажаним ефектом (престижу, влади, матеріального багатства і т.п.). У цій ситуації актуалізується тенденція, коли речі втрачають своє дійсне призначення, а людина – свою активну роль. Вона більше не творець якісно нових продуктів, що наповнюють її життя змістом, а конформний пристосуванець, що рутинно відтворює ерзаци, якими наповнює своє життя. Матеріальне, а не духовне визначає цінність і сенс її життя, бажаний об'єкт, на отримання якого вона і спрямовує всі свої сили. Не творча праця, а рабська залежність від цивілізаційних «благ» керує людськими виборами. Висновки. Така деформація гармонійного розвитку людини і суспільства, традиційного порядку, трансформує характер людських відносин, перетворюючи їх на банальну практику споживацтва – використання. Бажання володіти, експлуатувати, використовувати змушує людину знецінювати навколишню реальність і її учасників, перетворює особистість в homo economics, що калькулює свої знайомства, зв'язки, відносини. Саме така «коммерціоналізація відносин», долаючи кордони економічної, політичної, правової сфер, посягаючи на сферу сімейних, дружніх відносин, визначає в цілому характер сучасного суспільства.
Геостратегическое положение России в Азиатско-Тихоокеанском регионе определяется уровнем экономического, социального, политического развития на территории Дальнего Востока. Перспективы его улучшения с учетом современных реалий и тенденций невозможно представить без развития транспортно-экономических связей между субъектами, в том числе о. Сахалин с материком. Рынок трансконтинентальных перевозок в рамках международных транспортных коридоров – огромный позитивный потенциал для развития регионов Дальнего Востока, Сибири и всей России. Принятие решения о развитии транспортной инфраструктуры окраин на уровне Правительства Российской Федерации продемонстрирует отношение государства к своей дальневосточной территории и обозначит его позиции в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Актуальность исследования обусловлена необходимостью проработки проектных решений по выбору возможных вариантов организации устойчивого круглогодичного транспортного сообщения между материком и Сахалином для освоения ресурсного потенциала прилегающих территорий. Окончательный выбор места и типа сооружения, которое обеспечит бесперебойные перевозки железнодорожным и автомобильным транспортом через Татарский пролив, может быть произведен только после тщательного анализа преимуществ какого-либо из них в зависимости от природных условий. Цель: проанализировать результаты геологических и геоморфологических исследований в проливе Невельского (самой узкой части Татарского пролива) для выбора места транспортного перехода. Материалы и методы исследования. Информационной основой для исследования послужили картографические материалы, данные дистанционного зондирования Земли, сейсмические профили, иные данные, полученные в результате инженерных изысканий и научно-исследовательских работ, в которых принимали участие авторы, а также сведения из литературных источников. Картографирование в геоинформационной среде позволило обновить геологические карты, нанести новые данные о разломах, уточнить границы стратиграфических толщ. В геоморфологических исследованиях использовался системно-морфологический подход, который дает возможность оценки геоморфологического риска. Доступная информация использовалась при моделировании процессов в проливе с применением ГИС-технологий. Авторы выполняли геологические работы при исследовании створа «Новый» в 2001 г. Большая часть полученных сведений публикуется впервые. В результате исследований геологического строения прибрежных территорий и дна пролива Невельского, проведенных во время изысканий для обоснования проекта мостового или тоннельного перехода с материка на о. Сахалин (в том числе и с участием авторов) выявлено, что рифтогенная структура пролива Невельского состоит из блоков земной коры, рассеченных глубинными разломами. Территория отнесена к зоне, где возможны сейсмические сотрясения в 7–8 баллов по шкале MSK-64. Отступление материкового берега сильно зависит от прочности пород. Интенсивность абразии мыса Невельского, установленная по данным космических съемок, не превышала 1 м за 100 лет, поэтому створы проектируемого сооружения на материковом берегу целесообразно начинать от береговых уступов (клифов), которые сложены лавами и пирокластическими отложениями базальтового и андезитового состава массивной текстуры (мысы Невельского, Екатерины, Муравьева и др.). На сахалинском берегу сооружение можно выводить на береговой уступ мыса Лах (он меньше всего подвержен размыву). Предварительные итоги изучения геологических условий показали, что строительство мостового перехода I класса сейсмостойкости через пролив возможно. Наиболее спокойным в сейсмическом отношении представляется створ «Новый» (м. Невельского – м. Лах). Полученные геоморфологические данные свидетельствуют о том, что в данном створе размыв береговых уступов минимальный и составляет первые сантиметры за год (в период наблюдений 1 см/год). Геолого-геоморфологические условия не окажут серьезных препятствий при сооружении объекта по линии между указанными мысами. ; The geostrategic position of Russia in the Asia-Pacific region is determined by the level of economic, social and political development on the territory of Far East. The prospects for its improvement in view of modern realities and trends cannot be imagined without the development of transport and economic connections between the subjects, including Sakhalin Island and the mainland. The transcontinental transport market within the international transport corridors is huge positive potential for development of the regions of the Far East, Siberia and the whole Russia. The decision to develop the transport infrastructure of the outskirts at the level of the Government of the Russian Federation will demonstrate the State attitude to its Far Eastern territory and outline its positions in the Asia-Pacific region. The relevance of the research is caused by the need to develop design solutions for selection of possible options for organization of sustainable year-round transport links between the mainland and Sakhalin for development of the resource potential of adjacent territories. The final choice of the location and type of construction, which will ensure uninterrupted transportation by rail and road through the Tatar Strait, can be made only after thorough analysis of the advantages of any of them, depending on natural conditions. The aim of the research is to analyze the results of geological and geomorphological studies in the Nevelskogo Strait (narrowest part of the Tatar Strait) to select the location of the transport crossing. Materials and methods of the research. The information basis for the study was cartographic materials, earth remote sensing data, seismic profiles, other data obtained as a result of engineering and scientific research, in which the authors participated, as well as information from literary sources. Mapping in the geographic information environment allowed updating geological maps, applying new data on faults, clarifying the boundaries of stratigraphic strata. In geomorphological studies, a system-morphological approach was used, which makes it possible to assess the geomorphological risk. The available information was used to model the processes in the Strait applying GIS technologies. The authors performed geological work for study of the leading line «Novy» in 2001. The most part of the information is published for the first time. As result of the studies of geological structure of the coastal territory and the bottom of the Nevelsky Strait, conducted during the research to justify the project of a bridge or tunnel transition from the mainland to Sakhalin (including those with the participation of the authors), it was revealed that the rift structure of the Nevelsky Strait consists of blocks of the earth's crust, dissected by deep faults. The territory is classified as an area where seismic shocks are possible at 7-8 points on the MSK-64 scale. The retreat of the mainland coast is highly dependent on the strength of the rocks. The intensity of abrasion of Nevelsky Cape, established according to the space surveys, did not exceed 1 m per 100 years, so leading line of the designed facilities on the construction shore is advisable to start from the coastal ledges (cliffs), which are composed of lava and pyroclastic deposits of basalt and andesite composition with massive texture (Nevelsky, Ekaterina, Muravyov capes etc.). On the Sakhalin coast, the construction can be brought to the coastal ledge of Lakh Cape (it is least susceptible to erosion). Preliminary results of the study of geological conditions have shown that the construction of a bridge of class I seismic resistance across the Strait is possible. The most calm in seismic respect is the leading line «Novy» (Nevelsky Cape - Lakh Cape). The obtained geomorphological data indicate that in this range the erosion of coastal ledges is minimal - first centimeters per year (during the observation period of 1 cm/year). Geological-geomorphological conditions will not have serious obstacles in the construction of the object along the line between these capes.
Objective − to present the experience with providing specialized medical care during mass hospitalization of victims of an industrial accident at the Listvyazhnaya mine in conditions of limited capacity of medical institutions due to the next wave of the COVID-19 pandemic.Materials and methods. November 25, 2021 at 8:30 local time at the Listvyazhnaya mine (Belovo, Kemerovo region) at a depth of 250 meters in the ventilation drift No. 823, there was an explosion of mine gases and smoke in all underground workings of the mine for 40 km. At 09:00, a message about the industrial accident was received by the unified dispatching service of the Ministry of Emergency Situations (MES). Brigades of the militarized mountain rescue unit (VGSCh) and employees of the nearest ambulance service in Belovo immediately left for the accident site.Of the 285 employees of the mine, 197 miners came to the surface on their own, of which 12 victims with mild to moderate carbon monoxide poisoning were taken to the Belovo City Hospital No. 8, a level II trauma center 10 km from the mine; 39 victims needed help from the VGSCh staff. Within 72 hours from the moment of the accident, 35 victims with the main diagnosis "Carbon monoxide poisoning" were evacuated to the Kuzbass Clinical Center for Miners' Health named after the Holy Great Martyr Barbara (Leninsk-Kuznetsky, level I trauma center, 30 km from the mine); 11 victims with the same diagnosis were taken to the acute poisoning department of the Kuzbass Clinical Emergency Hospital named after. M. A. Podgorbunsky (Kemerovo, level I trauma center, 110 km from the mine).Demographic data (age), circumstances and mechanism of injury, organizational features of receiving and providing assistance to victims, heart rate (HR), systolic blood pressure (SBP), level of consciousness and severity of injuries (Glasgow coma scale (GCS), Injury Severity Scale (ISS), Abbreviated Injury Scale (AIS)) and the severity of carbon monoxide poisoning (CO) were analyzed.Analysis of the acid-base state and blood gases with the measurement of the levels of carboxyhemoglobin (COHb) and methemoglobin (MetHb) in whole venous blood was performed on a critical state analyzer "Cobas 221 S" (Roche Diagnostics, Germany).Statistical processing of the obtained data was carried out using the software package for processing statistical data of social sciences version 21 "IBM SPSS Statistics" (Statistical Product and Service Solutions − SPSS). Qualitative features are presented as absolute and relative (%) values. Quantitative variables are presented as arithmetic means (M) and the standard deviation of arithmetic means (SD), as Me (LQ–UQ), where Me is the median, (LQ–UQ) is the interquartile range (IQR) (LQ − 23 %, UQ − 75 % of the quartile).Results. Despite the difficult situation due to the re-profiling of 80 beds for the treatment of patients with the new coronovirus infection, at the time of the mass admission of victims from the internal reserves of Kuzbass Clinical Center of Miners' Health Protection named after The Holy Great Martyr Barbara, Leninsk-Kuznetsky, 10 beds were prepared in the intensive care unit (ICU), 40 beds in the departments of traumatology, surgery and neurosurgery. Additionally, 40 employees of the clinic were involved: 4 traumatologists, 3 surgeons, 3 anesthesiologist-resuscitators, neurologist, otolaryngologist, therapist, radiologist, functional diagnostics doctor, nurses of the operating unit and anesthetists, nurses.On the basis of Kuzbass Clinical Center of Miners' Health Protection named after The Holy Great Martyr Barbara, 30 victims were provided with medical care in accordance with previously developed protocols. Within 1 hour after the accident, 4 victims in serious condition were taken to the medical center and hospitalized to the intensive care unit. After 2-3 hours, another 26 people were delivered with barotrauma, carbon monoxide poisoning of moderate severity, bruises, abrasions of soft tissues. 26 % of the victims had lacerations of the head, trunk and limbs. The severity of the injury according to ISS was: M (SD) 6.2 (2) points. The severity of the condition of the victims was due to carbon monoxide poisoning. COHb levels within 0-3 % were recorded in 23.3 % of victims, within 4-10 % − in 63.3 % of victims, and a high level ≥ 11 % − in 13.4 % of victims. This made it possible to objectively assess the condition of the victims, clarify the diagnosis and conduct adequate treatment. The duration of non-invasive ventilation was Me (IQR) 1.4 (0.4-2.2) hours, the length of stay in the ICU Me (IQR) − 2.6 (0.5-2.6) hours, the duration of hospitalization in the clinic Me (IQR) − 6 (3.1-7.2) bed days.On the afternoon of November 25, 2021, 49 miners remained in the mine, as well as 6 mine rescuers, who did not return from search and rescue operations from a remote part of the mine. One victim was saved: he came to the surface on his own in more than 12 hours. The victim has poisoning and hypothermia of moderate severity. Despite the developed complication and acute renal failure due to reperfusion syndrome, this patient managed to be helped: like everyone else, he was discharged from the hospital with recovery.51 people died in the mine, including 5 people from the mine rescue team. The main reason is carbon monoxide poisoning.Conclusion. With a mass admission of victims, when there is a shortage of medical personnel involved in the provision of assistance, the issues of medical triage of victims, the targeted use of internal reserves and the potential of medical institutions to ensure the continuity of specialized medical care in the general health care system come to the fore.The unity of standards of diagnostics and treatment at all stages becomes the leading principle, which makes it possible to ensure the principle of continuity. In case of mass carbon monoxide poisoning, in order to assess the severity of the damage to the victims, it is necessary to correctly assess the acid-base state of the blood. The results of pulse oximetry in this situation, as a rule, are uninformative, they do not reflect the total oxygen content in the blood, which is accompanied by subsequent tissue hypoxia.It is necessary to improve the development of organizational technologies, operational management and personnel management, integrative management of forces and means in the context of ongoing innovative activities of medical institutions in the region. ; Цель работы — представить опыт оказания специализированной медицинской помощи при массовой госпитализации пострадавших в результате техногенной аварии на шахте «Листвяжная» в условиях ограниченных возможностей лечебных учреждений из-за очередной волны пандемии COVID-19.Материал и методы. 25 ноября 2021 года в 8 часов 30 минут по местному времени на шахте «Листвяжная» (г. Белово, Кемеровская область) на глубине 250 метров в вентиляционном штреке № 823 произошел взрыв шахтовых газов и задымление по всем подземным выработкам шахты на протяжении 40 км. В 09:00 сообщение о техногенной аварии поступило в единую диспетчерскую службу министерства по чрезвычайным ситуациям (МЧС). На место аварии сразу же выехали бригады военизированной горноспасательной части (ВГСЧ) и сотрудники ближайшей службы скорой помощи г. Белово.Из 285 сотрудников шахты на поверхность самостоятельно вышли 197 горняков, из них 12 пострадавших с отравлением угарным газом легкой и средней степени тяжести были доставлены в Беловскую городскую больницу № 8, травмоцентр II уровня в 10 км от шахты; 39 пострадавшим понадобилась помощь сотрудников ВГСЧ. В течение 72 часов с момента аварии 35 пострадавших с основным диагнозом «Отравление угарным газом» были эвакуированы в Кузбасский клинический центр охраны здоровья шахтеров имени святой великомученицы Варвары (ГБУЗ ККЦОЗШ, г. Ленинск-Кузнецкий, травмоцентр I уровня в 30 км от шахты); 11 пострадавших с аналогичным диагнозом были доставлены в отделение острых отравлений Кузбасской клинической больницы скорой медицинской помощи им. М. А. Подгорбунского (г. Кемерово, травмоцентр I уровня в 110 км от шахты).Анализировались демографические данные (возраст), обстоятельства и механизм травмы, организационные особенности приема и оказания помощи пострадавшим, частота сердечных сокращений (ЧСС), систолическое артериальное давление (САД), уровень сознания и тяжести полученных травм (шкала ком Глазго — GCS, шкала тяжести травмы — ISS, сокращенная шкала травмы — AIS) и степень тяжести отравления угарным газом (СО).Анализ кислотно-основного состояния и газов крови с измерением уровней карбоксигемоглобина (СOHb) и метгемоглобина (MetHb) в цельной венозной крови проводили на анализаторе критических состояний «Cobas 221 S» (Roche Diagnostics, Германия).Статистическую обработку полученных данных проводили с использованием пакета программ обработки статистических данных общественных наук версии 21 «IBM SPSS Statiatics» (Statistical Product and Service Solutions — SPSS). Качественные признаки представлены в виде абсолютных и относительных (%) значений. Количественные переменные представлены в виде средних арифметических величин (М) и квадратичного отклонения средних арифметических величин (SD), в виде Me (LQ–UQ), где ME — медиана, (LQ–UQ) — интерквартильный разброс (IQR) (LQ — 23%, UQ — 75% квартили). Результаты. Несмотря на сложную обстановку в связи с перепрофилированием 80 коек для лечения пациентов с новой короновирусной инфекцией, на момент массового поступления пострадавших из внутренних резервов ГБУЗ ККЦОЗШ были подготовлены 10 коек в отделении реанимации и интенсивной терапии (ОРИТ), 40 коек в отделениях травматологии, хирургии и нейрохирургии. Дополнительно были привлечены 40 сотрудников клиники: 4 травматолога, 3 хирурга, 3 анестезиолога-реаниматолога, невролог, ЛОР-врач, терапевт, врач рентгенолог, врач функциональной диагностики, медицинские сестры операционного блока и анестезисты, санитарки.На базе ГБУЗ ККЦОЗШ 30 пострадавшим была оказана медицинская помощь в соответствии с ранее разработанными протоколами. В течение 1 часа после аварии 4 пострадавших в тяжелом состоянии были доставлены в центр и госпитализированы в ОРИТ. Через 2–3 часа были доставлены еще 26 человек с баротравмой, отравлением угарным газом средней степени тяжести, ушибами, ссадинами мягких тканей. У 26 % пострадавших были рвано-ушибенные раны головы, туловища, конечностей. Тяжесть травмы по ISS составила: М (SD) 6,2 (2) балла. Тяжесть состояния пострадавших была обусловлена отравлением угарным газом. Уровень СOHb в пределах 0–3 % регистрировали у 23,3 % пострадавших, в пределах 4–10% — у 63,3 % пострадавших и высокий уровень ≥ 11 % – у 13,4 % пострадавших. Это позволило объективно оценить состояние пострадавших, уточнить диагноз и проводить адекватное лечение. Длительность неинвазивной вентиляции легких составила Me (IQR) 1,4 (0,4–2,2) часа, продолжительность пребывания в ОРИТ Me (IQR) 2,6 (0,5–2,6) часа, сроки госпитализации в клинике Me (IQR) 6 (3,1–7,2) койко-дней.Во второй половине дня 25 ноября 2021 г. в шахте оставались 49 шахтеров и 6 горноспасателей, которые не вернулись с поисково-спасательных работ из отдаленной части шахты. Одного пострадавшего удалось спасти: он вышел самостоятельно на поверхность более чем через 12 часов. У пострадавшего отравление и переохлаждение средней степени тяжести. Несмотря на развившееся осложнение, острую почечную недостаточность вследствие реперфузионного синдрома, этому больному удалось помочь: как и все остальные, он был выписан из стационара с выздоровлением.В шахте погиб 51 человек, в том числе 5 — из группы горноспасателей. Основная причина — отравление угарным газом.Заключение. При массовом поступлении пострадавших, когда наблюдается дефицит медицинского персонала, участвующего в оказании помощи, на первое место выступают вопросы медицинской сортировки пострадавших, целенаправленного использования внутренних резервов и потенциала лечебных учреждений для обеспечения непрерывности специализированной медицинской помощи в общей системе здравоохранения.Ведущим принципом становится единство стандартов диагностики, лечения на всех этапах, что позволяет обеспечить принцип преемственности. При массовом отравлении угарным газом для оценки степени тяжести поражения пострадавших необходимо обязательно правильно оценивать кислотно-основное состояние крови. Результаты пульсоксиметрии в данной ситуации, как правило, являются малоинформативными, они не отражают общего содержания кислорода в крови, что сопровождается последующей тканевой гипоксией.Необходимо совершенствовать разработку организационных технологий, оперативного управления и кадрового менеджмента, интегративного управления силами и средствами в условиях проводимой инновационной деятельности медицинских учреждений области.
Abstract. Purpose. The purpose of this article is to give coverage to the rigid system of knowledge continuity. The article is dedicated to the priority tasks of foreign language teaching at school /college and non-philological higher educational institutions. A foreign language, according to E. I. Passov, has become a kind of productive power, and foreign language literacy – an economic category. The main purpose of foreign language teaching at school/college is to provide students with a basic sound language training in order to teach students later at a technical university to use relevant foreign literature in their specialty. It mean s that students must be taught to read, analyze and translate technical texts with different objectives (with /without a dictionary), it corresponds to the curriculum requirements in foreign languages for non-linguistic specialties. Methodology. The main objective of the methodology of the foreign language teaching is communication training. The methodological mechanism of foreign language mastering is based on reading, analysis, technical texts translation, ability to speak on the issues of future specialt y and social topics. The major methodological task of foreign language teaching at school and non-linguistic technical university is to help students in the shortest possible time to master comprehensive skills of reading, understanding and translating authentic texts in a foreign language. The urgency of foreign speech training requires the improvement of foreign language methodology taking into account the ongoing changes in the social, political, economic life of our country and abroad. Findings It is established that the ability to read a relevant literature, professional literature in order to get the necessary information, be able to translate, prepare an abstract and annotation, to conduct a simple business conversation, to make a speech and understand a foreign speech within the topics of university curricula remain extremely important aspects of the language mastering. At a technical University training, development, and improvemen t of different types of reading such as skimming, scanning, reading for full understanding is determined by the task set up while working at authentic sources. These sources include monographs, patents, scientific articles, transportation documents, different technical, business, popular science materials. Originality. Specific differences in the volume of meanings of the two languages being compared are determined. It is found out that in most cases the lack of understanding of scientific foreign texts is caused n ot only by difficult grammar rules but mainly by the lack of combinatory and polysemantic knowledge of the language being studied. Practical value. The implementation of the set purposes and tasks allows to develop and improve the language /speech knowledge of students and to acquire practical skills of translation from a foreign language into a native one; gives an opportunity to master the most typical grammatical structures and genres of technical and scientific styles of speech, frequently used types of vocabulary: basic, scientific, special, terms; to eliminate some lexical problems of translation as well as to master some strategies of reading and translation: a)reading for full and accurate understanding of the material, b) quick reading for finding specific information, c) scanning, d)reading for finding the most significant information in order to convey the meaning of the text in the form of a synopsis or an abstract (semantic cutting down of the text in the form of a synopsis translation and an abstract). ; Аннотация. Цель. Целью настоящей статьи является освещение строгой системы преемственности знаний. Статья посвящена приоритетным задачам обучения иностранному языку в средней школе / колледже и в учреждениях высшего образования нефилологического профиля. Иностранный язык, по мнению Е. И. Пассова, стал своеобразной производительной силой, а иноязычная грамотность – экономической категорией [15,с.12]. Основной целеустановкой при изучении иностранного языка в школе/колледже является обеспечение учащихся хорошей базовой языковой подготовкой для того, чтобы в техническом университете научить студентов пользоваться иноязычной литературой по профилю специальности. А это значит, что их следует учить читать, анализировать и переводить технические тексты с варьируемой целью (с/без использования словаря), что, в принципе, соответствует требованиям учебной программы по иностранным языкам для неязыковых специальностей [6, с.12]. Методика. Обучение общению является главной целью методики при изучении иностранного языка. Методический механизм усвоения иностранного языка базируется на чтении, анализе, переводе технических текстов, умении высказываться по вопросам своей будущей специальности и социально-бытовой тематике. Центральной методической задачей преподавания иностранного языка как в средней школе, так и в неязыковом вузе является помощь обучаемым в овладении ими в кратчайший срок всесторонними умениями сознательного чтения, понимания и перевода оригинальных текстов на изучаемом иностранном языке. Актуальность обучения иноязычной речи диктует необходимость совершенствования методики преподавания иностранных языков с учетом происходящих изменений в современной общественно политической и экономической жизни в стране и за рубежом. Результаты. Установлено, что чрезвычайно важным аспектом владения языком остается умение читать профильную литературу, литературу по специальности с целью получения необходимой информации, заниматься вопросами перевода, реферирования и аннотирования, вести несложную деловую беседу, делать сообщения и понимать иностранную речь на слух в пределах изученных тем программы. Обучение, развитие и совершенствование таких видов чтения в техническом университете, как ознакомительное, поисковое, просмотровое и изучающее определяется задачей, поставленной при работе с оригинальными аутентичными источниками такими как монографии, патенты, научные статьи, транспортная документация, материалы технического, делового, а также научно-популярного характера. Научная новизна. Определены специфические различия в объеме значений двух сравниваемых языков. Выявлено, что в большинстве случаев затруднения в понимании научно-технических текстов на иностранном языке вызваны не столько трудностями грамматического характера, сколько непониманием особенностей словарного состава изучаемого языка; отсутствием понимания важности проблемы многозначности слова и зависимости его значения от языкового контекста и ситуации; неумением учесть различные возможности сочетаемости слов в двух языках. Практическая значимость. Реализация намеченных целей и задач позволит развить и совершенствовать языковые/речевые знания обучаемых и приобрести практические переводческие навыки с иностранного на родной язык, обеспечит усвоение наиболее типичных грамматических явлений и структуры жанров научно-технического стиля речи, частотный слой лексики: общеупотребительной, общенаучной, специальной, терминологической, устранить некоторые лексические проблемы перевода и коммуникации, а также овладеть несколькими стратегиями чтения и перевода: а) чтение с полным и точным пониманием прочитанного текста; б) беглое чтение и нахождение конкретной информации; в) чтение текста с целью ознакомления с его содержанием; г) чтение текста, выделение в нем наиболее существенной информации и передача ее в форме реферата, аннотации (смысловое свертывание текста в форме реферативного перевода и аннотации). ; Анотація. Мета. Метою цієї статті є висвітлення суворої системи наступності знання. Стаття присвячена пріоритетним завданням навчання іноземної мови в середній школі / коледжі і в закладах вищої освіти нефілологічного профілю. Іноземна мова, на думку Е.І. Пассова, стала своєрідною продуктивною силою, а іншомовна грамотність - економічною категорією [15, с.12]. Основною целеустановкою при вивченні іноземної мови в школі / коледжі є забезпечення учнів хорошою базовою мовною підготовкою для того, щоб в технічному університеті навчити студентів користуватися іншомовної літературою за профілем спеціальності. А це означає, що їх слід вчити читати, аналізувати і переводити технічні тексти з варьируемой метою (с / без використання словника), а також вміти висловитися з питань своєї майбутньої спеціальності та соціально-побутової тематики, що, в принципі, відповідає вимогам навчальної програми з іноземних мов для немовних спеціальностей [6, с.12]. Методика. Навчання спілкуванню є головною метою методики навчання іноземним мовам. Методичний механізм засвоєння іноземної мови базується на читанні, аналізі, перекладі технічних текстів, умінні висловлюватися з питань своєї майбутньої спеціальності та соціально-побутової тематики. Центральної методичної завданням викладання іноземної мови як в середній школі, так і в немовних ВНЗ є допомога учнем в оволодінні ними в найкоротший термін всебічними вміннями свідомого читання, розуміння і перекладу оригінальних текстів на досліджуваному іноземною мовою. Актуальність навчання іноземної мови диктує необхідність вдосконалення методики викладання іноземних мов з урахуванням змін, що відбуваються в сучасній суспільно-політичного та економічнім житті в країні і за кордоном. Результати. Встановлено, що надзвичайно важливим аспектом володіння мовою залишається вміння читати профільну літературу, літературу за фахом з метою отримання необхідної інформації, займатися питаннями перекладу, реферування та анотування, вести нескладну ділову бесіду, робити повідомлення і розуміти іноземну мову на слух в межах вивчених тем програми. Навчання, розвиток і вдосконалення таких видів читання в технічному університеті, як ознайомлювальне, пошукове, переглядові та вивчає визначається завданням, поставленим при роботі з оригінальними автентичними джерелами. Це монографії, патенти, наукові статті, транспортна документація, матеріали технічного, ділового, а також науково-популярного характеру. Наукова новизна. Визначено специфічні відмінності в обсязі значень двох порівнюваних мов. Виявлено, що в більшості випадків труднощі в розумінні науково-технічних текстів на іноземній мові викликані не стільки труднощами граматичного характеру, скільки нерозумінням особливостей словникового складу мови, що вивчається; нерозумінням важливості проблеми многозначності слова і залежності його значення від мовного контексту і ситуації; невмінням врахувати різніможливості слів у двох мовах. Практична значимість. Реалізація намічених цілей і завдань дозволить розвинути і удосконалювати мовні / мовні знань учнів і набути практичних перекладацькі навички з іноземною на рідну мову, забезпечить засвоєння найбільш типових граматичних явищ і структури жанрів науково-технічного стилю мовлення, частотний шар лексики: загальновживаної, загальнонаукової, спеціальної, термінологічної, виправити деякі лексичних проблем і перекладу та комунікації, а також оволодіти кілька стратегій читання і перекладу: а) читання з повним і точним розумінням прочитаного тексту; б) побіжного прочитання і знаходження конкретній інформації; в) читання тексту з метою ознайомлення з його змістом; г) читання тексту, виділення в ньому найбільш суттєву інформації і передача ії в формі реферату, анотації (смислове згортання тексту в формі реферативного перекладу і анотації).
The paper features the fi rst general description in the Russian language of two necropolises located in Campochiaro (Campobasso, Italy) – Vicenne and Morrione, dating back to the period from the last third of the 7th – the beginning of the 8th century AD. The cultural content of the necropolises refl ects their strong ties with the population of Central Asian origin. The most important feature of the necropolises are burials with a horse, corresponding to the Eurasian nomadic burial rite. The author supported the conclusions of European researchers according to which it is highly probable that the necropolises were left by the Bolgars of the duke–gashtald Alzeko, originally recorded by Paul the Deacon in the 8th century in the territories of Bojano, Sepino and Isernia. The similarities of the Campochiaro necropolises with the burials of the Avar Khaganate imply the presence of the Bolgars in the Avar society with a similar burial ritual. Out of the thousands of horse burials left by the Avar population, a large portion could have been left by the Bolgars. The Avars and Bolgars constituted the basis and ruling elite of the Khaganate. The Alzeko people were the part of the Bolgars who in 631 AD fought for the Khagan throne, which indicates the high position of the Bolgars and their large number. After the defeat, this group of the Bolgars migrated to Bavaria, Carantania and Italy. Several decades of living in the Venedian, and later in the Lombard and Roman environment resulted in the heterogeneity of the funerary inventory, but did not change the rite itself. The Bolgars of the Lombard kingdom formed a new military layer - professional cavalry, which received land plots. This equestrian squad is an early example of the European feudal military and social class which was later referred to as chivalry. ; Настоящая работа является первым общим описанием на русском языке двух некрополей Кампокиаро (Кампобассо, Италия) – Виченне и Морионе, датируемых последней третью VII в. – началом VIII в. Культурное содержание некрополей показывает прочные связи с населением центральноазиатского происхождения. Важнейшим признаком некрополей являются захоронения с конем, соответствующие евразийскому кочевому погребальному обряду. Автор поддержал выводы европейских исследователей о том, что с большой долей вероятности некрополи оставлены булгарами дукса–гаштальда Алзеко, зафиксированными Павлом Диаконом в VIII в. на территориях Бояно, Сепино и Изернии. Аналогии некрополей Кампокиаро с погребениями Аварского каганата показывают присутствие в аварском обществе булгар со схожим погребальным обрядом. Из тысяч погребений с конем, оставленных аварским населением, булгарам могла принадлежать большая часть. Авары и булгары составляли основу и правящую верхушку каганата. Народ Алзеко являлся той частью булгар, которая в 631 г. боролась за каганский престол, что указывает на высокое положение булгар и их большое количество. После поражения эта группа булгар мигрировала последовательно в Баварию, Карантанию и Италию. Несколько десятков лет проживания в венедской, а затем в лангобардской и романской среде привели к гетерогенности погребального инвентаря, но не изменили сам обряд. Булгары лангобардского королевства составляли новый военный слой, который представлял из себя профессиональную кавалерию, получивший землю. Эта конная дружина является ранним примером европейского феодального воинского и социального сословия, которое станет называться рыцарством. Библиографические ссылки Акимова М.С. Материалы к антропологии ранних болгар // Генинг В.Ф., Халиков А.Х. Ранние болгары на Волге (Больше–Тарханский могильник). М.: Наука, 1964. С. 177–191. Амброз А.К. Кинжалы VI – VIII вв, с двумя выступами на ножнах // СА. 1986. № 4. С. 53–73. Безуглов С.И., Ильюков Л.С. Памятник позднегуннской эпохи в устье Дона // Средневековые древности Дона / Ред. Ю.К. Гугуев. М.–Иерусалим: Мосты и культуры, 2007. C. 25–48. Бешевлиев В. Пръвобългарите. История, бит и култура. Пловдив: Фондация «Българско историческо наследство», 2008. 505 с. Гавритухин И.О., Иванов А.Г. Погребение 552 Варнинского могильника и некоторые вопросы изучения раннесредневековых культур Поволжья // Пермский мир в раннем средневековье / Отв. ред. А.Г. Иванов. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 1999. С. 99–159. Добиаш–Рождественская О.А. Ранний фриульский минускул и одна из проблем жизни и творчества лангобардского историка VIII в. // Вспомогательные исторические дисциплины / Под ред. А. С. Орлова. М.; Л.: Изд–во АН СССР, 1937. С. 109–140. Засецкая И.П. Культура кочевников южнорусских степей в гуннскую эпоху (конец IV–V вв.). СПб.: АО "Эллипс", 1994. 221 с. Казанский М.М. Оногуры в постгуннское время на Дону // Дивногорский сборник / Труды музея-заповедника «Дивногорье». Вып. 6. / под ред. А. З. Винникова. Воронеж: Изд.– полигр. центр «Научная книга», 2016. С. 96–111. Казанский М.М. Хронологические индикаторы степных древностей постгуннского времени в Восточной Европе // НАВ. 2019. Т. 18 (2). С. 109–124. Кардини Ф. Истоки средневекового рыцарства // Пер. с ит. В.П. Гайдук / Общ. ред. В.И. Уколова, Л.А. Котельникова. М.: Прогресс, 1987. 384 с. Комар А.В., Кубышев А.И., Орлов Р.С. Погребения кочевников VI–VII вв. из Северо–Западного Приазовья // Степи Европы в эпоху средневековья. Т. 5. Хазарское время / Гл.ред. А.В.Евглевский Донецк: ДонНУ, 2006. С. 245–376. Кондукторова Т.С. Антропологическая характеристика черепов из Верхнего Чир–Юртовского могильника в Дагестане // ВА. 1967. Вып. 25. С. 117–129. Красильников К.И. Могильник древних болгар у с. Желтое на Северском Донце // Проблеми на прабългарската история и култура. София: БАН, Нац. Археол. институт с музей филиал Шумен, Аргес, 1991. Т. 2. С. 62–81. Красильников К.И., Красильникова Л.И. Могильник у с. Лысогоровка – новый источник по этноистории степей Подонцовья раннего средневековья // Степи Европы в эпоху средневековья. Т 4. Хазарское время / Гл.ред. А.В. Евглевский. Донецк: ДонНУ, 2005. С. 187–244. Красильников К.И., Руженко А.А. Погребение хирурга на древнеболгарском могильнике у с. Желтое // СА. 1981. № 2. С. 282–289. Кузнецова Т.И. Павел Диакон. Из «Истории лангобардов» // Памятники средневековой латинской литературы IV–IX веков / Отв. ред. М. Е. Грабарь-Пассек и М. Л. Гаспаров. М.: Наука, 1970. С. 243–257. Медникова М.Б. Трепанации у древних народов Евразии. М.: Научный мир, 2001. 304 с. Мингазов Ш.Р. Болгары Алзеко в Баварии, Карантании и Италии как пример автономной части этнокультурной общности // Восточная Европа в древности и средневековье. Античные и средневековые общности: XXIX Чтения памяти члена-корреспондента АН СССР В.Т. Пашуто. Москва, 19–21 апреля 2017 / Отв. Ред. Е. А. Мельникова. М: Институт всеобщей истории РАН, 2017. С. 160–164. Мингазов Ш.Р. Следы взаимовлияния европейской и азиатской социокультурных моделей: булгары в Италии (VI–VIII вв.) // Восточная Европа в древности и средневековье. Сравнительные исследования социокультурных практик: XXXII Чтения памяти члена корреспондента АН СССР В.Т. Пашуто. Москва, 15–17 апреля 2020 / Отв. Ред. Е. А. Мельникова. М.: Институт всеобщей истории РАН, 2020. С. 162–166. Нестеров С.П. Конь в культах тюркоязычных племен Центральной Азии в эпоху средневековья. Новосибирск: Наука. Сиб. отд–ие АН СССР, 1990. 143 с. Павел Диакон. История лангобардов / Пер. с лат., ст. Ю.Б. Циркина. СПб.: Азбука–классика, 2008. 318 с. Решетова И.К. Население донецко–донского междуречья в раннем средневековье: Палеоантропологическое исследование. СПб.: Нестор–История, 2015. 132 с. Решетова И.К. Описание индивидов с трепанированными черепами среди носителей Салтово–маяцкой культуры: медицинская практика или культ? // Этнографическое обозрение. 2012. № 5. С. 151–157. Ронин В.К. «История лангобардов» Павла Диакона // Свод древнейших письменных известий о славянах / Отв. ред. Л. А. Гиндин, Г. Г. Литаврин. М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1995. Т. II. С. 480–501. Ронин В.К. Так называемая Хроника Фредегара // Свод древнейших письменных известий о славянах / Отв. ред. Л. А. Гиндин, Г. Г. Литаврин. М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1995. Т. II. С. 364–397. Трифонов Ю.И. Об этнической принадлежности погребений с конем древнетюркского времени (в связи с вопросом о структуре погребального обряда тюрков–тугю // Тюркологический сборник 1972. / Отв. ред. А.Н. Кононов. М.: Наука, 1973. С. 351–374. Храпунов И.Н., Казанский М.М. Погребение № 114 на могильнике Нейзац (предгорный Крым) и древности кочевников Северного Причерноморья второй половины V — первой половины VI в. // КСИА. Вып. 238. М.: ИА РАН, 2015. С. 170–194. Шишманов И. Българите в "Orlando furioso" и въ по–старата френска драма // Български преглед. VI. Кн. 8. София: Придворна печатница, 1900. Година С. 67–84. Ceglia V. Campochiaro. La necropoli di Vicenne // L'oro degli Avari: popolo delle steppe in Europa. Milano: Inform, 2000. P. 212–221. Ceglia V. Campochiaro: la necropoli altomedievale di Vicenne (CB) // V Settimana beni culturali. Tutela. Catalogo della mostra. Matrice: Soprintendenza archeologica e per i beni ambientali, architettonici, artistici e storici del Molise, 1989. P. 63–67. Ceglia V. Interventi di recupero dei siti sparsi e necropolis // Conoscenze. Campobasso: Soprintendenza archeologica e per i beni ambientali, architettonici, artistici e storici del Molise, 1994. Vol. 7. P. 17–20. Ceglia V. La Necropoli altomedioevale di Vicenne nel Comune di Campochiaro // Almanacco del Molise. Campobasso: Habacus Edithore,1989. Ed. 21, vol. II. P. 153–158. Ceglia V. La necropoli di Campochiaro (Italia) // Roma e i Barbari. La nascita di un nuovo mondo. Catalogo della Mostra (Venezia, 26 gennaio –20 luglio 2008) / A cura di J.J. Aillagon. Milano: Skira, 2008. P. 469–475. Ceglia V. Lo scavo della necropoli di Vicenne // Conoscenze. Campobasso: Soprintendenza archeologica e per i beni ambientali, architettonici, artistici e storici del Molise, 1988. Vol. 4. P. 31–48. Ceglia V. Necropoli di Vicenne // Studi sull'Italia dei Sanniti. Milano: Electa, 2000. P. 298–302. Ceglia V. Presenze funerarie di eta altomedievale in Molise. Le necropoli di Campochiaro e la tomba del cavaliere // I Longobardi del Sud. Roma: Giorgio Bretschneider Editore, 2010. P. 241–255. Ceglia V. Tomba bisoma 88 della necropoli di Campochiaro, localita Morrione // Il futuro dei longobardi. L 'Italia e la costruzione dell' Europa di Carlo Magno / A cura di С. Bertelli, G.P. Brogiolo. Milano: Skira, 2000. P. 80–81. Ceglia V. Varietа di infl ussi culturali nelle necropoli di Campochiaro. Considerazioni preliminari / I beni culturali nel Molise. Il Medioevo / A cura di De Benedittis G. Campobasso: Istituto regionale per gli studi storici del Molise "V. Cuoco", 2004. P. 79–86. Ceglia V., Genito B. La necropoli altomedievale di Vicenne a Campochiaro // Samnium: Archeologia del Molisе. Roma: Quasar, 1991. P. 329–334. Ceglia V., Marchetta I. Nuovi dati dalla necropoli di Vicenne a Campochiaro // La trasformazione del mondo romano e le grandi migrazioni. Nuovi popoli dall'Europa settentrionale e centro–orientale alle coste del Mediterraneo / A cura di C. Ebanista, M. Rotili. Napoli: Tavolario Edizioni, 2012. P. 217–238. Chronicarum quae dicuntur Fredegarii Scholastici libri IV // MGH, Scriptores Rerum Merovingicarum / Ed. B. Krusch. Hannoverae: Impensis bibliopolii hahniani, 1888. T. 2. P. 1-193. Constitutiones et Acta Publica Imperatorum et Regum // MGH, Rerum Germanicarum Medii Aevi / Ed. L. Weiland. Hannoverae, Impensis bibliopolii hahniani, 1893. T. I, №. 333. P. 472–477. Curta F. Ethnicity in the Steppe Lands of the Northern Black Sea Region During The Early Byzantine Times // Archaeologia Bulgarica. 2019. T. ХХIII. P. 33–70. De Benedittis G. Di alcuni materiali altomedievali provenienti dal Molise centrale ed il problema topografi co della necropoli di Vicenne // Conoscenze. Campobasso: Soprintendenza archeologica e per i beni ambientali, architettonici, artistici e storici del Molise, 1988. Vol. 4. P. 103–108. De Benedittis G. Introduzione // Samnium: Archeologia del Molisе. Roma: Quasar, 1991. P. 325–328. De Marchi P.M. Modelli insediativi "militarizzati" d'eta longobarda in Lombardia // Citta, castelli, campagne nel territori di frontiera (secoli 6–7). Mantova: SAP Societa Archeologica S.r.l., 1995. P. 33–85. De Vingo P. Avari e slavi nel Friuli altomedievale secondo l'Historia Langobardorum di Paolo Diacono // Paolo Diacono e il Friuli alto medievale (secc. VI– X). Spoleto: Centro Italiano di studi sull'alto medioevo, 2001. P. 807–815. Ditten H. Protobulgaren und Germanen im 5.–7. Jahrhundert (vor der Grundung des ersten bulgarischen Reiches) // Bulgarian Historical Review. София: Институт за исторически изследвания, 1980. Vol. VIII, 3. P. 51–77. Donceva–Petkova L. Zur ethnischen Zugehörigkeit einiger Nekropolen des 11. Jahrhunderts in Bulgarien // Post–Roman Towns, Trade and Settlement in Europe and Byzantium / Ed. J. Henning. Berlin–New York: Walter de Gruyter, 2007. Vol. 2. S. 643–660. Ebanista C. Gli usi funerari nel ducato di Benevento: alcune considerazioni sulle necropoli campane e molisane di VI–VIII secolo // Archeologia e storia delle migrazioni: Europa, Italia, Mediterraneo fra tarda eta romana e alto medioevo (Giornate sulla tarda antichita e il medioevo, 3). Cimitile: Tavolario Edizioni, 2011. P. 337–364. Ebanista С. Tradizioni funerarie nel ducato di Benevento: l'apporto delle popolazioni alloctone // Nekropoli Longobarde in Italia. Atti del Convegno Internazionale 26–28.09.2011. Trento: Castello del Buonconsiglio, monumenti e collezioni provinciali, 2014. P. 445–471. Fedele A. La deposizione del cavallo nei cimiteri longobardi: dati e prime osservazioni // Archeologia dei Longobardi: dati e metodi per nuovi percorsi di analisi (Archeologia Barbarica, 1). Mantova: SAP Societa Archeologica s.r.l., 2017. P. 59–82. Fedele A., Marchetta I., Colombo D. Ritualita e rappresentazione funeraria nelle tombe di Vicenne (Campochiaro, CB). Una sintesi // Prima e dopo Alboino sulle trace dei Longobardi. Atti del Convegno internazionale di studi Cimitile–Nola–Santa Maria Capua Vetere. Cimitile: Guida, 2019. P. 295–314. Genito B. Archaeology of the Early medieval nomads in Italy: the horse–burials in Molise (7th century) south–central Italy // Kontakte zwischen Iran, Byzanz und der Steppe in 6.–7. Jh. / Hrsg. C. Balint (Varia Archaeologica Hungarica, IX). Budapest: Archaologisches Institut der UAW, 2000. P. 229–247. Genito B. Il Molise nell'altomedioevo: tra Mediterraneo ed Eurasia. Un'occasione perduta? // Miti e popoli del Mediterraneo antico. Scritti in onore di Gabriella d'Henry. Salerno: Tipografi a Fusco, 2014. P. 279–292. Genito B. Materiali e problemi // Conoscenze. Campobasso: Soprintendenza archeologica e per i beni ambientali, architettonici, artistici e storici del Molise, 1988. Vol. 4. P. 49–67. Genito B. Sepolture con cavallo da Vicenne (CB): un rituale nomadico di origine centroasiatica // I Congresso Nazionale di Archeologia Medievale (Pisa 29–31 maggio 1997) / A cura di S. Gelichi. Firenze: All'Insegna del Giglio, 1997. P. 286–289. Genito B. Tombe con cavallo a Vicenne // Samnium: Archeologia del Molisе. Roma: Quasar, 1991. P. 335–338. Giostra C. Il ducato longobardo di Ivrea: la grande necropoli di Borgomasino // Per il Museo di Ivrea. Lasezione archeologica del Museo Civico P.A. Garda / A cura di A. Gabucci, L. Pejrani Baricco, S. Ratto. Firenze: All'Insegna Giglio, 2014. P. 155–176. Hersak E. Vulgarum dux Alzeco // Casopis za zgodovino in narodopisje. Maribor: Izdajata univerza v Mariboru in Zgodovinsko drustvo v Mariboru, 2001. Let. 72 (37), 1–2. S. 269–278. Hodgkin T. Italy and her Invaders. Oxford: Clarendon Press, 1895. Vol. VI. 636 p. Jozsa L., Fothi E. Trepanalt koponyak a Karpat–medenceben (a leletek szambavetele, megoszlasa es lelohelyei) // Folia Anthropologica. Szombathely: Balogh es Tarsa Kft, 2007. T. 6. O. 5–18. Koch A. Uberlegungen zum Transfer von Schwerttrag– und –kampfesweise im fruhen Mittelalter am Beispiel chinesischer Schwerter mit p–förmigen Tragriemenhaltern aus dem 6.–8. Jahrhundert n. Chr. // Jahrbucher des Romisch–Germanischen Zentralmuseums. Mainz: RGZM, 1998. Bd. 45. S. 571–598. Kruger K.–H. Zur «beneventanischen» Konzeption der Langobardengeschichte des Paulus Diakonus // Fruhmittelalterliche studien. Berlin–New York: Walter de Gruyter, 1981. Bd. 15. P. 18–35. La Rocca C. Tombe con corredi, etnicita e prestigio sociale: l'Italia longobarda del VII secolo attraverso l'interpretazione archeologica // Archeologia e storia dei Longobardi in Trentino. Mezzolombardo: Comune di Mezzolombardo, 2009. P. 55–76. La Salvia V. La diffusione della staffa nell'area merovingia orientale alla luce delle fonti archeologiche // Temporis Signa. Spoleto: Fondazione Centro Italiano di studi sull'alto Medioevo, 2007. Vol. 2. P. 155–171. Laszlo O. Detailed Analysis of a Trepanation from the Late Avar Period (Turn of the 7th–8th Centuries—811) and Its Signifi cance in the Anthropological Material of the Carpathian Basin // International Journal of Osteoarchaeology. Published online in Wiley Online Library, 2016. Vol. 26–2. P. 359–365. Marchetta I. Ceramica ed Ethnos nelle tombe di Vicenne (Campochiaro, CB): il ritual funerario attraverso l'analisi del corredo vascolare // Le forme della crisi. Produzioni ceramiche e commerce nell'Italia centrale tra Romani e Longobardi (III–VIII sec. d.C.) / A cura di E. Cirelli, F. Diosono, H. Patterson. Bologna: Ante Quem, 2015. P. 663–671. Marchetta I. Il carattere composito del regno: le necropoli di Campochiaro (Campobasso) (cat. II.36–40) // Longobardi. Un popolo che cambia la storia. Schede mostra / A cura di G.P. Brogiolo, F. Marazzi, C. Giostra. Milano, Skira, 2017. P. 54–58. Mednikova M.B. Prehistoric Trepanations in Russia: Ritual or Surgical? // Trepanation: History, Discovery, Theory / Eds. R. Arnott, S. Finger, S. Smith C. Lisse: Swets & Zeitlinger, 2003. P. 163–174. Muratori L.A. Antiquitates Italicae medii Aevi, sive Dissertationes. Mediolani: Ex Typographia societatis Palatinae, 1740. T. III. 1242 coll.Pasqui U. Documenti per la storia della citta di Arezzo nel medio evo. Arezzo: G.P. Vieusseux, 1899. Vol. I. 576 p. Pauli historia Langohardorum // MGH. Scriptores rerum Langobardicarum et Italicarum saec. VI–IX / Ed. G. Waitz. Hannoverae: Impensis bibliopolii hahniani, 1878. Bd. I. P. 12–187. Pieri S. Toponomastica della Toscana meridionale (valli della Fiora, dell 'Ombrone, della Cecina e fi umi minori) e dell'Arcipelago Toscano. Siena: Accademia senese degli intronati, 1969. 472 p. Pohl W. Die Awaren. Ein Steppenvolk im Mittelalter. 567–822. Munchen: Verlag C.H. Beck, 1988. 529 p. Polverari A. Una Bulgaria nella Pentapoli. Longobardi, Bulgari e Sclavini a Senigallia. Senigallia: Pierfederici, 1969. 41 p. Premuzic Z., Rajic Sikanjic P., Rapan Papesa A. A case of Avar period trepanation from Croatia // Anthropological Review. Published online by De Gruyter, 2016. Vol. 79 (4). P. 471–482. Provesi C. Cavalli e cavalieri in Italia nell'Alto Medioevo (secc. V–X): studio della simbologia equestre attraverso fonti narrative, documentarie e archeologiche. Tesi di Dottorato. Venezia, 2013. Provesi C. I cavalieri e le loro donne, uno studio dei corredi funerari di VI–VII secolo // Univ. Degli studi di Verona. Verona, 2013. Доступно по URL: https://www.yumpu.com/it/document/view/16247410/chiara–provesi–scuola–superiore–di–studi–storici–geografi ci–(Дата обращения 04.12.2020) Provesi C. Uomini e cavalli in Italia meridionale da Cassiodoro ad Alzecone // Ipsam Nolam barbari vastaverunt: l'Italia e il Mediterraneo occidentale tra il V secolo e la metа del VI. Cimitile: Tavolario Edizioni, 2010. P. 97–111. Repetti E. Dizionario geografi co fi sico storico della Toscana. Firenze: Presso L'autore e editore, 1833. Vol. 1. 846 p. Rotili M. I Longobardi migrazioni, etnogenesi, insediamento // I Longobardi del Sud. Roma: Giorgio Bretschneider Editore, 2010. P. 1–77. Rubini M, Zaio P. Warriors from the East. Skeletal evidence of warfare from a Lombard–Avar cemetery in Central Italy (Campochiaro, Molise, 6th–8th Century AD) // Journal of Archaeological Science. Published online by Elsevier, 2011. Vol. 38. Issue 7. P. 1551–1559. Rubini M. Gli Avari in Molise. La necropoli di Campochiaro Morrione // ArcheoMolise. Associazione culturale ArcheoIdea. Isernia: Associazione culturale ArcheoIdea, 2009. T. II (apr.–giu. 2009). Р. 17–25. Rubini M. Il popolamento del Molise durante l'alto medioevo // I beni culturali nel Molise. Il Medioevo / A cura di De Benedittis G. Campobasso: Istituto regionale per gli studi storici del Molise "V. Cuoco", 2004. P. 151–162. Sabatini F. Rifl essi linguistici della dominazione longobarda nell'Italia mediana e meridionale // Aristocrazie e societa fra transizione romano–germanica e alto medioevo. San Vitaliano: Tavolario Edizioni, 2015. P. 353–441. Sarno E. Campobasso da castrum a citta murattiana. Roma: Aracne, 2012. 324 p. Schneider F. Regestum Volaterranum. Regesten der Urkunden von Volterra (778–1303). Roma: Ermanno Loescher, 1907. 448 p. Staffa A.R. Una terra di frontiera: Abruzzo e Molise fra VI e VII Secolo // Citta, castelli, campagne nei territori di frontiera (secoli VI–VII) / A cura di G.P. Brogiolo. Мantova: Padus, 1995. P. 187–238. Staffa A.R. Bizantini e Longobardi fra Abruzzo e Molise (secc. VI–VII) / I beni culturali nel Molise. Il Medioevo / A cura di De Benedittis G. Campobasso: Istituto regionale per gli studi storici del Molise "V. Cuoco", 2004. P. 215–248. Tomka P. Die Bestattungsformen der Awaren // Hunnen und Awaren. Reitervolker aus dem Osten. Burgenlandische Landesausstellung 1996 Schloss Halbturn vom 26. April bis 31. Oktober 1996. Begleitbuch und Katalog / Ed. F. Daim. Eisenstadt: Burgenland, Landesregierung, 1996. S. 384–387. Tornesi M. Presenze alloctone nell'Italia centrale: tempi, modalita e forme dell'organizzazione territorial nell'Abruzzo altomediale. Tesi di Dottorato. Roma: Sapienza universita' di Roma, 2012. 275 p. Valenti M. Villaggi nell'eta delle migrazioni // I Longobardi. Dalla caduta dell'Impero all'alba dell'Italia / A cura di G.P. Brogiolo, A. Chavarria Arnau. Catalogo della mostra (Torino 28 settembre 2007–6 gennaio 2008). Milano: Silvana Editoriale, 2007. P. 151–158. Villa L. Il Friuli longobardo е gli Avari // L'oro degli Avari. Popolo delle steppe in Europa. Milano: Inform, 2000. P. 187–189. Wattenbach W. Deutschlands Geschichtsquellen im Mittelalter. Berlin: Verlag von Wilhelm Hertz, 1858. Vol. I. 478 p. Wattenbach W., Levison W., Lowe H. Deutschlands Geschichtsquellen im Mittelalter. Vorzeit und Karolinger. Weimar: Hermann Bohlaus nachfolger, 1953, Heft II. P. 157–290.
International audience ; The collective work presents the study and publicationof excavated materials of an archaeologically known twoapsechurch from the first half of the 9th to the first half ofthe 10th century at the top of the Tuzluk Hill in the Yedi Evlerarea, Crimean Peninsula, near the village of Semidvorie(Alushta, Crimea, Ukraine). This sanctuary was linked tothe large agricultural and pottery producing settlement thatexisted in this economically developed and populous regionin the second half of the 8th/9th - first half of the 10th century.The settlement was situated 150-250 meters to the east andsoutheast from the church. Just 350 meters southeast fromthe church was a medieval cemetery of the "Suuksu" typeof the 7th – 8th / 9th (?) centuries existed which was left by thepopulation usually identified as Crimean Goths tribes.In 2007, an area of around 96 m2 was investigated andchurch ruins and surrounding cultural layer were studied.The stratigraphical analysis managed to identify here 44archaeological layers or contexts, one medieval grave withdouble burials, and a Bronze Age cultual place. The studyof ruins shows that the sanctuary was rebuilt multiple times.The church consisted of two communicating compartmentsof different sizes. As for characteristic features, the southernmain apse is bigger in size than the northern one, andthere was an entrance in the main part of the church throughthe northern compartment as well as two other doorwaysfrom the west and from the south. The western portal of thenorthern compartment was completely open and no traces ofwall masonry here were attested. In contrast to the southerncompartment, the foundation of the northern part was cutin natural. The three-layer masonry wall was made of localpoor faceted rectangular stones of various sizes. For buildingmortar, mud solutions with clay loam as a binder elementwere mostly used. The inside of the southern churchwalls was plastered with lime mortar, which in some placesis preserved in situ, and painted with red linear and geometricpatterns including letters or even inscriptions that aretoday illegible. The roof likely had two slopes covered bylocally made tiles of different types.The overall dimensions of the church were: width – 5.60-5.70 m, length - 8.50 m. The thickness of the wall was about0.7 m. Structure remains are preserved to a height of 0.80 m.Both apses have shoulders connecting apsidal semicirclesand walls. The external diameter of the southern apse is 2.13m. The internal dimension of the southern main compartmentis 2.34×4.15 м. The external diameter of the northernapse is 1.20 m, while the internal is 0.63 m. The width in thewestern part of the northern compartment is 1.34 m, and inthe eastern part it is reduced to 1.26 m. The church was orientedto the northeast. The azimuth of its central axis is 47°,which roughly corresponds to the azimuth point of sunriseduring the summer solstice for Crimean latitude.SUMMARYIn the first chapter, written by V. Kirilko, the buildinghistory of the church and its architectural peculiarities arepresented. The double apse sanctuary belongs to the relativelyrare type of churches of the Middle Byzantine periodthat could be described as a two-apse church with unequalapses of different sizes. G. Dimitrokallis (1976), the authorof the most representative corpus of double apse byzantinesanctuaries, classified them as "pseudobiconques." Thereare some examples of double apse churches in the Crimea(Sotera near Alushta, Sudak, Funa near Luchistoe settlement,Chembalo fortress in Balaklava). Yet, these sanctuariesmainly date back to the 14th century, with the one exceptionbeing the Sotera church that belonged to the periodof the 8th-10th century, and none of them provides an exactparallel to the church of Yedi Evler.During the short period of its history, the church wascompletely rebuilt at least once. The first building periodinvolved the creation of the main southern church with theapse and the three entrances from the west, south and north.It is highly likely that the church was intentionally conceivedby priests, ktitores or the Christian community as a doubleapse and two-part building. Immediately after the perfectionof the southern church, the additional northern compartmentwith open western portal and separate apse was added. Thispart of the church was connected to the main church via aspecial doorway in the wall dividing the compartment thatpreviously served as the northern entrance to the southernchurch. In fact, the second building period is distinguishedonly theoretically as a final step in the construction of thechurch. The chronology of the first two periods of the building'shistory, based mainly on the study of pottery and ceramicmaterials from the complex, dates back to the firsthalf of the 9th century, or more precisely the second-third tothe middle of the century.After a short period the church was completely destroyed,most likely due to inadequate construction worksor an earthquake. The third building period is determined as860-880s, when the sanctuary was rebuilt and reconstructed.After reconstruction, the northern compartment was buriedby earth and ruined stones and preserved according tocanon law practices for unused sacral Christian objects. Inthe third building period, the northern part was not active asa liturgical zone. The sanctuary became an ordinary ruralByzantine one-apse, one-nave church. A narthex was constructedin the eastern part of the sanctuary. The doorwaybetween the southern and northern parts was closed off bywall masonry. During the third building period, only twoentrances — the southern and western — were still active.The main entrance was the southern one, which was addedby a wooden apprentice. After the second deterioration ofthe church in the first half of the 10th century, no more renovations were carried out. The ruins were reused by the localpopulation for ordinary purposes no earlier than in the secondhalf of the 14th -15th century, as pottery fragments fromthe ruins show. Most probably, the narthex and apse wereused at this time as a temporary living structure in what isregarded in the chapter as the fourth building period. Theauthor proposes graphical reconstruction of the sanctuaryaccording to fourth building periods and shows architecturalparallels to this building among contemporary churches ofthe Northern Caucasus and Minor Asia.Chapter two, author I. Teslenko, deals with the stratigraphyof the site and description of archaeological layers.The analysis of excavated materials provided in the chapterallowed for the presentation of all steps of anthropogenicactivity on the Tuzluk Hill from the Bronze Age to moderntimes. The description of materials is organized by archaeologicallayers, with general characteristics of different findsincluded. Every layer inside and outside the church is attributedto a corresponding building period. A hypothesison the formation of each layer and its causes are also given.The most important layers are linked to two dilapidationsof the church, and some of them are attributed to regular liturgicallife and different rituals practiced in and around thesanctuary. Several layers may be left from construction andreconstruction works. A detailed description of the archaeologicalfinds and a cultural and liturgical interpretation ofstructures, layers and bones are given in the next chapters.In the third chapter, I. Teslenko provides an analysis ofceramic and pottery materials from the church. During theexcavation, 2,589 fragments of roof tiles and kalypters (55%of all ceramic materials), 637 fragments of kitchen and tablewares (13.5%) and 1,485 pieces of pithoi and amphora (31.5%) were recorded. Among them 9 intact rectangular rooftiles that were still preserved and 5 kalypters can be fragmentarilyreconstructed. Several tiles have a constructionsign or craftsmen marks as tridents and Greek letters «λ»,«ρ», «π» «В», «V». A theoretical estimation on the numberof tiles, including kalypters for covering the roof, has beendone. The amount is between 374 tiles / 376 kalypters and396 tiles / 397 kalypters in the second and third buildingperiod respectively. Accordingly, in the second period theweight of the roof was about 3893-3897 kg, for the thirdperiod – 4118-4122 kg.Nearly all excavated ceramic materials came from localproduction. The author lists the characteristics and providesa description of clay pottery and ceramic items, which showtwo craftsmen traditions. The first one emerged locally andis characteristic of primitive treatments, the use of a handpottery wheel and unsatisfactory baking. The second craftsmentradition reflects well-organized, high-technology commodityproduction oriented on the external wine trade. It ispresented specially by amphora. Today, there are more than40 known pottery workshops with high-technology kilns inthe southern part of the Crimean peninsula. Such a potterytradition was most likely brought here in the 8th-9th centuryfrom Minor Asia. The author discusses chronologies ofvarious types of local pottery, particularly amphora, and hemakes comparisons to groups of amphora known from differentregions of the Byzantine World. Local amphoras arepresented by so-called "Black Sea type" (second variant),which was produced until the mid-10th century, according tothe author. At the archaeological site, only two fragments ofimported pottery have been recorded: the bottom of a highneck brown clay jug with wide flat handles, no earlier thanthe mid-9th century, and a fragment of Glazed White Ware II,according to J.W. Hayes, from 10th century Constantinople.The kitchen pottery which were in use in Khazar kaganateis also absent. Ceramic finds in the church date back mainlyto the end of 8th-10th century; only several fragments of twored glazed sgraffito bowls and one fragment of a brown unglazedpot come from the 14th-15th century.The fourth chapter presented by I. Teslenko and A.Musin describes and studies the collection of glass lampfragments (342 items) that are partially not indentified.The bulk (91%) of the lamps comes from the third buildingperiod and is concentrated near the southern entrance tothe church, where the liturgy should start. Precisely withinthe same zone, micropieces of flint made by strike-a-lightfor making "liturgical fire" were recorded, and kitchen andbone remains from community meals were also attested.Glass lamps are presented by two main groups: polycandelonor beaker-shaped lamps with hollow stems, and singlelamps with handles on the rim. All lamps have close parallelsamong glass finds from other Middle Byzantine sanctuaries,for instance, Myra-Demre in Turkey, Thessaloniki inGreece, Chersoneses in Crimea, etc. The glass is mainly coloredlight green and blue. A slowly increased percentage ofpotassium oxide recorded by optical emission spectroscopymay point to glass production centers in the southeasternpart of Asia Minor or Levant.Chapter five, written by A. Musin, analyzes and classifiesmetal crosses found in the church. The excavation recordedat least 30 crosses and their fragments. Crosses wereused throughout the entire period of the church's existence.Crosses are regarded as an ex-voto offering. Most of themwere concentrated in the altar zone of the sanctuary andnear the southern entrance to the church. Two crosses wereput in wall masonry that closed the doorway between thenorthern compartment and the main church during the thirdbuilding period, evidently with apotropaic magic purposes.Presumably, crosses were suspended on the church wall oron elements of the church's interior, or inserted in them. Thecorpus of crosses is divided into five typological groups.The main group consists of iron crosses with an extendedlower branch made of two plates connected with a rivet thatderived from individual processional crosses and turned inex-voto. Some crosses with splayed arms were cut from thinsheet-metal, including copper alloy and probably silver,and decorated with punch ornamentation. Two crosses weremade of silver coins: Umayyad dirham (661 – 750 AD) andimitation of Arab-Sassanian half-drachma of the Sassanidking Kosrou II (590-629 AD).The two last groups of crosses can be compared to thecrosses of the type 1.2.2 according to J. Staecker found inEarly Rus' and Scandinavia in the 10th – 11th century, especiallyknown to be in graves in Birka (Sweden), Gnezdovonear Smolensk, Timerevo near Yaroslavl (Russia), Kiev,Iskorosten (Ukraine) and other political and economic centersof the formation of early medieval states in Russia andSweden. Several scholars have insisted that the crosses havean Anglo-Saxon origin and appeared in Sweden around930-940s AD with the mission of bishop Uni from BritishIslands. However, after the Yedi Evler excavation, the Byzantineorigin of these crosses is quite clear. Crosses fromEastern and Northern Europe may have been created usinga Byzantine example or brought directly from this regionin several cases. During the cultural transformation of theChristianization period, crosses that initially belonged to liturgicalpublic culture were turned in barbarian society intoprivate devotion objects and used as an element in burialcustoms.Nearly all crosses found in the Yedi Evler church haveparallels in other regions of the Byzantine Empire and theneighboring region in the Black Sea coastland, Mediterranean,Asia Minor, Northern Caucasus and Balkans. Suchex-voto crosses illustrate a special feature of post iconoclasticculture in the beginning of the Middle Byzantine period,as well as large distribution of personal reliquary-crossesof the end of the 9th – 11th century. However, prior to becomingan ex-voto offering in church interior, both types ofcrosses were generally used in private Christian devotion.It is largely accepted that the 9th -11th century was a periodof increasing individualism, social atomism and growingemphasis on personal piety. With that in mind, individualcrosses were evidence of the new post-iconoclasm Orthodoxyas a manifestation of personal activity in church lifeand a sign of the victory of polis community tradition overimperial tyranny.The process of donating personal crosses to churchesshould be regarded as a special way of reconciling personaldevotion with the liturgical needs of the local communityencouraged by Church hierarchy. The present hypothesisis confirmed by information in the Byzantine MonasticTypikons, especially that of Empress Irene Doukaina Komnenefor the Convent of the Mother of God Kecharitomenein Constantinople founded between 1100 and 1118, whichprescribed that each Saturday laymen would offer crosses-stauria in the sanctuary for the commemoration of thedeceased, and that other crosses must be brought similarlyeach Sunday on behalf of the living who are recorded on thediptychs. Crosses from the Yedi Evler church and in othercases should be regarded as an archaeological illustration ofsuch a ritual.Other small finds from the church like nails, chain linksfor the suspension of lamps, fragment of bronze wire, leadplates from a wick holder, buttons of bronze, small greenglass beads, and an iron arrow-head characteristic of EasternEurope military culture in the 10th/11th - 13th century aredescribed and analyzed in chapter six by I. Teslenko. Twoamulet-pendants found in the church that are made of clamshell of Cerithium vulgatum and tooth of deer of Cervuselaphus, which could also be offered in the sanctuary asex-voto, are presented in chapter seven by G. Gavris and I.Teslenko.Chapters eight to twelve compiled by G. Gavris, V.Logvinenko, and S. Leonov deal with bones and faunisticremains including birds, mammals, fishes, marine mollusks,and land snails recorded during the excavations. As a result,information is exhausted on the repertoire of animal sacrifices,a normal practice in rural parish Byzantine churches,and the composition of church festive meals has been determined.Among 139 identified bones of mammals, 64% belongto Ovis aries and Capra aegagrus hircus, 16% to Sus scrofadomesticus, 6% to Lepus europaeus and 2 % to Bos Taurus.Birds are presented with 148 individuals of 19 species,including 78% of Gallus domesticus and Gallus domesticussm. and an insignificant quantity of bones of Otis tarda,Cygnus olor, Perdix perdix etc.It is quite interesting to note that fishes are nearly absentfrom the collection, and consequently, on the table of parishmen who lived along the sea coast, only 13 bones ofAcipenser gueldenstaedtii and Perciformes were recorded.Evidently, bones from the excavation present the remainsof a festive meal and not an everyday diet. However, shellfishesare recorded here in 1900 fragments of Mytilus galloprovincialis(95% of mollusk) and a small number ofPatella ulyssiponensis and Ostrea lamellose. Eriphia spinifronspresented in 4-5 individuals should also be noted. Terrestrialgastropods mollusks are mainly presented by Helixalbescens (72.4%), Monacha fruticola (24.2%) Chondrulatridens (3.2%), and only one shell of Brephulopsis cylindrical.Some remarks on the distribution of animal bonesin the excavated complex will be provided in the followingchapters.In chapter thirteen, I. Teslenko proposed and arguedthe chronology of the site based mainly on pottery analysis.Coins from the 7th – mid-8th century that were used forthe manufacturing of crosses give only large terminus postquem for the church building. Amphora with small horizontalmultiple grooves on the surface well-known in Crimeanot later than the beginning - first half of the 9th century arenot recorded among the excavation materials; so the beginningof the church complex must date back to the secondthird-middle of the 9th century. The find of the fragment of ahigh neck jug with wide flat handles in layers of the secondbuilding period, and their absence later on, puts the date ofthe rebuilding of the church at 860-880 AD. The presence oflocal "Black Sea type" amphora of the second variant andthe absence of forms similar to amphora of types I and IIbaccording to N. Günsenin allow to propose the first half –mid of the 10th century as the final stage of the church's existenceand that of surrounding settlements. Another find isthe fragment of Glazed White Ware II, dated no earlier thanthe beginning of the 10th century. The history of the churchactually spans about 100 (± 20-25) years.Chapter fourteen by A. Musin discusses liturgical ritualspracticed in the sanctuary against the large background ofByzantine church culture and shows parallels from relatedterritories. To explain the meaning and origin of the two unequalapse church building in the Yedi Evler area, the authorprovides a thorough account of the phenomenon of doubleapse churches with unequal apses from Transcaucasia andthe Northern Caucasus through Asia Minor and the GreekIslands up until biapsidal churches were recorded in medievalItaly in the 9th-13th century. As a result, a conclusionhas been made that the Mediterranean World did not havea unique genesis of double apse churches. Late Antiquitychurches with two symmetrical naves and apses cannot beregarded as a direct prototype for the Yedi Evler church andrelated building. The architecture of Transcaucasia and theNorthern Caucasus sometimes gives similar features, forexample Mgvimevi, Georgia, the end of the 13th century,but all of them were built later than the monument underconsideration.The "pseudobiconques" churches with a reducednorthern apse are also known in medieval Italy and Corsicaof the 10th-12th century (see for example: San Venerio,La Spezia-Migliarina, Liguria; San Tommaso al Poggio,Rapallo, Liguria; Santa Maria della Chiappella, Rogliano,Haute-Corse; Santa Maria di Sibiola, Serdiana, Sardegna).However, they hardly could be a source of inspirationfor builders of the Yedi Evler church for cultural andchronological reasons. The Italian architecture of the "chiesebiabsidate" did, however, deeply influence the appearanceof two apse churches in Crimea and Muscovite Russia inthe end of the 14th-15th century. Nevertheless, early Italiantwo apse sanctuaries, especially with different apses and anadditional northern entrance, could initially reflect the sameprocess of the change of liturgical planning as in the YediEvler church.It should be acknowledged that "pseudobiconques"churches are not very characteristic for the Greek Island.Some indirect parallels can bee seen in the planning ofthe church of St Spyridon – Panagia Protothroni Halkia,Halki, Naxos Island; church of St Pantaleon, Kotraphi,Peloponnesus; church of St Athanasius, Phaturu, PatmosIsland; church of St Athanasius, Phaturu, Patmos Island. Inall cases, it is difficult to say whether the additional reducedcompartment was initially intended for this or that particularliturgical ritual. It is quite possible that both naves wereused for the Eucharist. However, in the Middle Byzantineperiod, the appearance of double churches of Sts John andGeorge, Sarakini, Samos, and the Monastery of St JohnChrysostomos at Koutsovendis, Cyprus can be attested.The double apse church was renewed in the 10th century inÜçayak, near Kirşehir, Central Anatolia, Turkey. The mostnotable fact is that the high density of two apse middlebyzantine churches, including the "pseudobiconques"sanctuary, is known to have existed in the ancient Pontprovince and near Trabzon, Turkey, for example in Koralla,Görele Burunu fortress or Gantopedin fortress (Matzouka,Zana Kale), Labra, Maçka Dere, near Köpruna Köy. Thisregion always had direct ties with the northern Black Seacoast and Crimea during Antiquity and Middle Ages.At the same time, the closest parallel to the Yedi Evlerchurch can be seen in the 10th-11th century double apsechurch in the Upper City of Middle Byzantine settlementin Boğazköy (Hattusa, Asia Minor), Turkey, excavated by P.Neve in the early 1980s. At the small northern compartmentthat served as the principle entrance in the southern mainchurch, obviously meant for the Eucharist, a considerablenumber of metal ex-voto crosses was recovered. Thecombination of such features attested both in Yedi Evlerand Boğazköy and the chronological coincidence cannot beaccidental.The author argued that different liturgical functions of twochurch compartments and the subsidiary role of the northernpart may be stressed by their sizes and architectural volumesand expressed in the exterior of churches in an architectonicway and by means of architecture. An additional means ofspecial organization of two parts of liturgical space involvedthe arrangement of a separate doorway to the main churchvia the northern compartment as a supposable place of initialworship rituals.Such a change in liturgical planning finds its possibleexplanation in the reform of Prothesis/Proskomedia,which took place in Middle Byzantium during and rightafter the iconoclasm period. The Euchologion Barberinigr. 336, the oldest Orthodox liturgical book of the end ofthe 8th century, reported the appearance of the first priest'sprayer for the preparation of bread and wine as gifts for theEucharist. There was a time when the clergy and monksestablished control over the expression of community andindividual piety within the bringing of liturgical gifts. Thechapter argues in support of a hypothesis on the Prothesisfunction established in the northern compartment in MiddleByzantine churches with two unequal apses such as YediEvler, Sotera, Boğazköy, several sanctuaries of Pont andTrabzon, etc. as a materialization of church reforms at thattime. It is quite possible that contemporary Italian churcheswith two unequal apses were also influenced by the samearchitectural and liturgical innovation in the beginning of theMiddle Byzantine period, especially since the EuchologionBarberini is a manuscript of southern Italian provenance,which reflects, however, practices of Constantinople.Architectural studies let us assume that initially, for anewly performed ritual, the northern annexes or nave ofchurch could be reserved, but later such liturgical planninginnovation did not catch on in church practice. Both preanaphoraand anaphoric rituals were concentrated in thealtar zone.The architectural implementation of the Prothesisreform could be reflected in another way, for example, in theconstruction of rectangular annexes to Middle Byzantinechurch as monastery Kisleçukuru, Antalia, and in İnişdibifortified settlement, Istlada, near Kekova – Myra/Demre,both in Turkey provide examples. In fact, the MiddleByzantine period is generally characterized by the risingof additional architectural volumes and a compartmentaround the main church building within the multiplicationof liturgical rituals and "Privatisation" of Liturgy.As proof for the given hypothesis, a find of liturgicalequipment in the church can be added. At the central partof the northern compartment just opposite the doorway tothe main church, an almost rhomboidal flat stone with dimensionsof 0.5 х 0.7 m (weight 75 kg) was attested. Itshorizontal position in situ was fixed by two roof tiles andfragments of amphora. A considerable number of potteryand glass fragments was concentrated around the stone, aswell as some animal bones. At the east end of the northernapse, the bottom of pithos and fragmentary sheep skullwere also recovered, which indicate some unknown ritual.It is quite possible that such flat stones laying directly on thechurch floor and serving as the Prtothesis table for offeringliturgical bread and wine were typical for rural Byzantinechurches, as the information of Pratum spirituale by JohnMoschus suggests.No remains of the altar table or distinct elements of thealtar screen were recorded during the excavations. This impliesthat the Holy table in the church could be made ofwood and the altar screen existed as a cloth curtain or katapetasma.However, the altar zone was separated from thenaos by a terrace cut in natural as a kind of bema. Near thebema, there was a pit, most likely for a water reservoir usedfor church needs and ritual purification purposes. Beside thispit within the altar zone, several roof tiles were stocked as aspecial construction associated with finds of metal crossesand glass lamp fragments that may be regarded as an elementof an unpreserved altar barrier.Such liturgical elements as the offering of ex-voto crossesand new arrangement of the Prothesis ritual may suggesta monastic influence in the area. Additionally, this possibilityis confirmed by some features of burial custom of thegrave excavated near the church to the southeast from themain apse, i.e. the fixation of the head of one buried senilisman with the help of small stones or a special head-supportknown in the practice of Mont Athos monasteries and in theTypikon of Studios monastery in Constantinople. This observationallows for a revision of the role of Byzantine monasticismin the development of Crimean Christian cultureof the iconoclasm and posticonoclasm period, especiallysince an erroneous hypothesis on the "mass migration" ofByzantine monks-iconodoules to the Crimean peninsulabased on an uncritical review of the information of the Lifeof Saint Stephen the Younger has been abandoned after newresearch.However, rituals practiced in the Yedi Evler church werelinked not only to monastic practices but also to popularChristianized rituals, as finds of animal bones in and aroundthe church suggest. Without a doubt, these kitchen remainstestify to animal sacrifice and parish community or familyfestive meals organized in the church. The finds of oxremains, an animal usually offered as a sacrifice in ruralGreek communities during sanctuary consecration, nearthe western and southern entrances to the church may referto rituals of dedication of the church after its constructionand reconstruction in the second and third building periods.Other bones and faunal remains are relatively proportionallyspread out in the church complex. It is difficult todeterminate where exactly the common meals took place.Most likely, during the first period of church life it was thenorthern part of the church; the joint offering of gifts forthe Eucharist and ordinary meal in the same place near theflat stone in the northern part of the church shows a kindof syncretism of liturgical and popular rituals. During thelast period, when the northern compartment was buried accordingto canon law postulates the main part of the kitchenremains was concentrated near the southern entrance to thesanctuary.The practice of animal sacrifices and parish meals waslargely in use in Byzantine popular religion, or so-called"parish Orthodoxy." In spite of prescriptions against suchpractices, which can be found in canon law, it was regardedas a norm in society, and even hagiographical texts, for example,the Life of Saint Nicolas of Sion in Asia Minor, tellabout such rituals without any fulmination. Rituals of animalsacrifices are also known in the North Caucasus, Transcaucasia,and the Balkans and are still preserved in ethnographicpractice until the beginning of the 20th century andon several territories up until the present age. For example,in the Farassa area, Cappadocia, modern Feke, Adana Province,Turkey, in the Greek parish the ritual of animal sacrificeswas recorded in the church opposite the main altar on abig stone. This parallel may suggest that the flat stone in thenorthern part of the Yedi Evler church, apart from its Prosthesisfunction, could have also served as archaic sacrifice.The remains of rituals of church consecration are alsoknown from the excavations. They have been attestedthanks to one-time concentrations of charcoals and fireplacesas well as kitchen remains opposite to the entrances of thesanctuary. For the first church consecration, three fireplaceswere recorded to the north, west and south of the church.The second consecration left one fireplace to the south fromthe church according to the position of the main doorwayduring the third building period.Within the last zone, micropieces of flint made by strikea-light were found. It is obvious that there was a specialplace here for making 'liturgical fire' before the beginningof office of vespers. Evidently, the celebration in the churchwas not conducted every day, but on special days includingFeast and Sunday Liturgies. Today the ritual of makingnew fire before offices is still preserved in Latin andGreek parish life, only on the eve of Easter Day when theliturgical light for the ceremony is normally lit from a bonfireburned outside the church. In Russian and UkrainianOrthodoxy, such practice has been abandoned. A specificderivate of such practices is the ritual of 'Holy Fire' in thechurch of Holy Sepulcher in Jerusalem on Great Saturday,the day before Orthodox Easter, presented in mass mentalityand church propaganda as a miracle. However, the practiceof making 'new' or 'holy' fire, especially at the beginningof spring, is well known thanks to ethnological research inWestern and Central Europe, and relations between churchrituals and folklore customs are difficult to establish. Multiplefragments of glass lamps in the same zone hardly referto any rituals, nor do presented remains of lamps accidentallybroken during manipulation. Only one church customthat involves the intentional breaking of wedding glass cupsof wine was first attested in the Euchologion Paris Coislin.213 in 1027 AD. However, until the 12th century, the churchblessing of wedding was practiced in the aristocratic milieuand was not very widespread in rural society.In sum, the local parish community had enough cultivatedlevel of religious life and combined innovations ofliturgical mainstream of Byzantine society issued from culturalcenters and archaic practices belonging to the provincialrural population.The conclusions presented by I. Teslenko and A. Musinsummaries research results and give future perspectives.For the first time in the history of excavations of Crimeanmedieval churches, thanks to careful digging and fieldfixation, architectural archaeology managed to record manyliturgical features and everyday life elements characteristicof Byzantine rural churches. It allowed for determining acharacteristic of the material culture of the local populationduring the "demographic boom" and establishing of themataadministrative division in Byzantine Empire in the 8th-9thcentury. Church planning kept the very important step inthe development of the initial part of East-Christian Liturgyas ritualisation of Prothesis. Archaeological contextspreserved intact bones of animal sacrifices and communitymeals appropriated to Byzantine popular religion, tracesof making of 'holy' or liturgical fire as micropieces of flintmade by a light-a-strike, and ex-voto offering in the formof metal crosses, and amulets pendants that at the sametime could serve as interior church decoration. Such findsallowed us to establish byzantine origin of several typesof Christian devotional crosses pendants from the 10th-11th century originated from the territories of Early Rus'and Scandinavia. The church in Yedi Evler is an examplemonument of the Middle Byzantine period for the study ofliturgical devotion, rural sacral architecture and everydaylife of provincial settlements, which should be useful forthe understanding of both Crimean medieval culture and thehistory of other parts of the Byzantine World.The study of the Yedi Evler church permits us todraw some conclusions about the historical developmentand cultural situation in the southern part of the Crimeanpeninsula at the end of the 8th – mid 10th century. The materialculture of the local population known from the result ofthe church excavation and investigation of surroundingsettlements and pottery workshops suggests importantinnovation, such as stone housebuilding using roof tiles,high-technology pottery production with very effectivekilns, winemaking oriented to local and long distancetrade, and ecclesiastical architecture of basilica-type parishchurches. All these improvements were previously unknownfor the autochthonic people, which may be indentified tothe Crimean Goths. The settlement archaeology in the areashows that the above-mentioned innovations were broughthere with the wave of mass migration, and newly-establishedresidences of the new population existed quietly side by sidewith previous habitations. This situation may demonstratethe process of mutual integration and even acculturation ofautochthonic people in higher organized society. Most likely,the main group of migrants came from Asia Minor andbrought the mentioned traditions of Byzantine-Rhômaioscivilization, including high technology in pottery andliturgical innovations reflected in ecclesiastical architectureand devotional practices.Undoubtedly, the colonization of the southern part of theCrimean peninsula was organized by the administration ofthe Byzantine Empire in the framework of the establishingof the themata system. The theme ta Klimata in this areawas constituted in 841 AD, and later in the 850s it wasreorganized in the theme of Chersoneses. In the same vein,the new church administration was established here. Theregion under question had probably been included in themetropolitan of Ghotia or Doros, whose eastern borderseparating it from another one new diocese of Sougdaia orSourozh, now Sudak, was exactly across from the Yedi Evlervalley. The Goths diocese is referred to as "a certain regionalong the coast there called Dory," mentioned by Procopiusof Caesarea in his panegyric on the building activity of theemperor Justinian De Aedificiis.The chronology of pottery materials suggests that thechurch in Yedi Evler and the local agglomeration, as wellas a considerable part of settlements in Southern and South-Western Crimea, ceased to exist at the same time in the firsthalf of the 10th century. Such a social collapse may be linkedto the politically unstable situation in the area caused by theconflict between the Byzantine Empire and Khazar kaganateand active military raids of the Rus' from the Middle Dnieperarea to the Black Sea and Caspian Sea regions, Asia Minorand Constantinople. The local population moved to moresecure regions or fled behind city walls for protection.This publication is supplemented by appendixes withcatalogues of finds of various categories including metals,glass, and faunal artifacts (I. Teslenko, N. Turova), pottery,ceramic and stone materials (O. Ignatenko, I. Teslenko),architectural elements (V. Kirilko), find of Bronze Ageperiod (I. Teslenko), description and results of opticalemission spectroscopy of glass finds (A. Egor'kov) andstudy of flint finds (V. Chabai).
