Suchergebnisse

From Otechestvennye zapiski, t. 145, Otd. I. ; Signed A. Shchapov. ; Caption title. ; Mode of access: Internet.

This article is devoted to the motif of Schism in Fyodor Dostoyevsky's The House of the Dead. The analysis marks the interaction of The House… with the essays of the 1860s. While depicting the meek image of an old schismatic (Rus. raskolnik), Dostoyevsky exaggerated the seriousness of his crime in order to emphasise his rebellious potential. This echoes Dostoyevsky's controversy with the Westernisers and Slavophiles in his essay Two Camps, where in the advocates of the Schism, he sees aspiration for truth, which he considers a pledge of hope for the future in Russian life.In the depiction of prison runaways (Rus. beguny) in The House…, one can see the possible impact of A. P. Shchapov's article on sectarian runaways: in both works, escape is understood in the first place as a form of popular protest. The need for suffering in The House… is not characteristic of the runaways, but of the old schismatic and another prisoner. Moreover, nothing is said about the purifying function of suffering, which is one of the most important topics of Dostoyevsky's later works.The schismatic and runaways in The House… foreshadow Makar Dolgoruky in Dostoyevsky's The Raw Youth. However, the schismatic's ambivalent image is still far from Makar's ideal image. The paradoxical image of the latter became the basis of a series of characters of Dostoyevsky's later works, in whom "haughtiness" is combined with "meekness". ; Статья посвящена мотиву раскольничества в «Записках из Мертвого дома» Ф. М. Достоевского. В ходе анализа отмечено взаимодействие текста «Записок…» с публицистикой 1860-х гг. При изображении кроткого образа старика-­старообрядца писатель преувеличил серьезность его преступления, чтобы подчеркнуть его бунтарский потенциал. Это перекликается с его дальнейшей полемикой с западниками и славянофилами в статье «Два лагеря теоретиков», где Достоевский отмечает в сторонниках раскола стремление к истине, которое для него является залогом надежды на будущее в русской жизни.В изображении тюремных бегунов в «Записках…» сказывается возможное влияние статьи А. П. Щапова о сектантских бегунах: у обоих бегство понимается в первую очередь как вид народного протеста. Потребность страдания в «Записках…» свойственна не бегунам, а старику и другому арестанту, причем об очищающей функции страдания, ставшей одной из важнейших тем позднего творчества Достоевского, еще ничего не упоминается. Раскольник и бегуны в «Записках…» предвещают Макара Долгорукого в «Подростке». Однако раздвоенный образ старика-раскольника все же еще далек от идеального образа Макара. Парадоксальный образ последнего стал зародышем целого ряда героев дальнейших произведений писателя, в которых «гордыня» уживается с «кротостью».

Сравниваются доктрины религиозного раскола Русской православной церкви государственной школы (С. М. Соловьев) и демократического направления (А. П. Щапов). В исторической концепции Соловьева раскол рассматривался как явление, протяженное во времени (отрицание реформ Никона, Петра I), но локальное, не затрагивающее магистрального направления развития России. Причины старообрядчества историк видел в консерватизме части крестьян, обусловленном бытом, отсутствием религиозного просвещения. Щапов описал раскол как противоцерковное и противогосударственное народное движение в новой истории России, имеющее глубокую духовную (особое мировоззрение) и мирскую (непосильная эксплуатация) мотивацию за «истинную» церковь, за справедливое государство, характеризующее, говоря современным языком, ментальность масс. Внутри государства раскол существовал как альтернативная (самобытная) форма русской истории (государство в государстве) созидательное, организованное движение масс, «федерации старообрядческих общин», в будущее, окормляемое «новой, русской крестьянской верой». ; Two doctrines of Russian Orthodox Church splitting are compared; they are the doctrines of the state school of thought represented by S. M. Solovyov and of the democratic movement represented by A. P. Shchapov. In Solovyov's historical concept of schism is viewed as a prolonged phenomenon (rejecting reforms of Nikon and Peter I), but local and not affecting main development of Russia. For Solovyov the causes of the Old Believers' rise were conservatism of the part of peasants underpinned by their mode of life and lack of religious education. Shchapov described the schism as anti-church and anti-state popular movement in the modern history of Russia having deep spiritual (specific worldview) and worldly (excessive exploitation) rationale for the "true" church, just government, that was illustrative of, to put it in modern way, mentality of masses. Inside the state the schism was an alternative (authentic) trend of Russia history (a state within a state) creative orderly mass movement "the federation of the Old Believers communities" to the future framed by a "new Russia peasants' faith"

Abstract
This article examines discourses on racial mixing in Siberia and its interpretations among the founders of Siberian regionalism. Debates about miscegenation were crucial for the development of racial theories in the late Russian Empire, as well as regionalists' vision of Siberia and its colonization. Yet the importance of gender and sexuality for their ideas has been largely overlooked. The present article partially remedies this gender-blindness by centering gender, sexuality, and desire in the analysis of several writings by Afanasii Shchapov, Serafim Shashkov, and Nikolai Iadrintsev. The article argues that gender and gendered sexuality were essential for regionalists' understanding of miscegenation, race, civilization, and the Russian Empire. As the research demonstrates, gender and sexuality not only undergirded, but also produced, figuratively and literally, race and empire.

В статье исследуются взгляды А.П. Щапова (1831-1876) на предпринимательскую деятельность старообрядчества и ее место в формировании и распространении этого конфессионального движения. Формирование концепции А.П. Щапова рассматривается как процесс взаимодействия социально-политической практики, идеологической позиции историка, метода работы с источниками. Автор полагает, что А.П. Щапов модернизировал феномен старообрядчества XVII-XVIII вв. ; This article investigates the views of A.P Schapov (1831-1876) on the business of Old Belief and its place in the formation and spread of the faith-based movement. Formation of A.P. Schapovs concept regarded as a process of interaction between social and political practice, ideological position of the historian, the method of work with sources. The author concludes that the A.P. Shchapov upgraded the phenomenon of the Old Believers XVII-XVIII centuries.

В статье даётся обзор научных воззрений одного из создателей русской социологии А. П. Щапова. Раскрывается вклад учёного в разработку географического направления в отечественной социологической науке, в формирование теоретических предпосылок таких отраслевых дисциплин, как политическая социология, этносоциология. Анализируется содержание базовых понятий социологической концепции А. П. Щапова в контексте российской истории, а также даётся их оценка с позиций современного обществознания и социальной практики. ; The article gives a survey of views of one the Russian sociology founders A. P. Shchapov. It reveals the contribution of the scientist in the development geographical direction in national social science, in the formation of the theoretical assumptions of relevant disciplines such as political sociology, ethnic sociology. The paper analyzes the content of A. P. Shchapov's basic of sociological concepts in the context of Russian history. The concepts evaluation is given from the standpoint of modern social science and social practice.

Cover -- Halftitle page -- Series page -- Title page -- Copyright page -- CONTENTS -- ILLUSTRATIONS -- PREFACE -- CHAPTER 1 INTRODUCTION: TOWARD A DEFINITION OF RUSSIAN POPULISM -- CHAPTER 2 ORIGINS -- The Narod -- Discovering the Russian People -- Russia as a National Community? -- The Slavophile Contribution -- The Populist Slavophile: Konstantin Aksakov -- CHAPTER 3 FOUNDATIONS -- The Ideological Foundation: Alexander Herzen and Russian Socialism -- Herzen's Path to a Better Future -- Why Socialism? -- The Rebel: Mikhail Bakunin -- Populist History: Afanasy Shchapov -- Fashioning the Classless Identity: Pavel Iakushkin -- The Paradoxical Populist: Nikolai Chernyshevsky -- A Populist Call to Arms: "To the Young Generation" -- CHAPTER 4 POPULISM IN THEORY -- Populism Full-Blown -- The Call to Serve -- The Coming Revolution -- The Dawn of a New World -- An Apolitical Movement -- The Contradictions of Russian Populism -- CHAPTER 5 POPULISM IN ACTION -- The First Public Protests -- Unsuccessful Conspiracies -- Bridging the Gap -- Going Underground -- Terrorism -- CHAPTER 6 POPULIST ART -- Russian Art in the Nineteenth Century -- Literature and the People -- Fyodor Dostoevsky -- Leo Tolstoy -- The Visual Arts -- The Mighty Handful and Modest Mussorgsky -- CHAPTER 7 REGRETS AND REVISIONS -- The Populist Dilemma -- The Engelgardt Experiment -- Uspensky and Zlatovratsky -- New Directions -- Legal Populism -- Disappointed Dreams -- CHAPTER 8 NEO-POPULISM -- The "New" in Neo-Populism -- Neo-Populists, Workers, and Peasants -- Socialist Revolutionary Ideology -- The Combat Organization -- The SRs in a Time of Revolution -- CONCLUSION -- GLOSSARY -- NOTES -- SELECTED FURTHER READING -- BIBLIOGRAPHY -- INDEX.