Search results

Возможность непротиворечивого (научного) вскрытия сложнейших синергизмов истории обеспечивается двумя условиями - наличием информативных источников и способностью исследователя задать им «правильные» вопросы. Рассматривается информационный потенциал двух видов «Мемориалов»: а) Книги Памяти погибших в Великой Отечественной войне и б) двух видов Книг Памяти «политических» репрессированных 1918-1953 гг.: «Жертвы политического террора в СССР» и «Крестьянский мемориал». В числе вскрываемых линий социально-исторического синергизма - движение рождаемости, брачных рынков и кругов, структуры семей, смены этапов и объемов горизонтальных и вертикальных миграций, оценка степени дореволюционной модернизации отдельных сельских населенных пунктов и их субрегиональных совокупностей, структурные подвижки в локальных популяциях, вызванные военно-революционными катастрофами 1914-1922 гг., качество социокультурной эволюции сельских поселений и субрегионов в первое советское двадцатилетие. Описанные источники и созданные на их основе электронные базы данных оказываются важной и незаменимой частью корпуса свидетельств, обеспечивающих подлинно историчное познание одновременно модернистского и катастрофичного транзита русского села в конце XIX - первой половине XX в. Даны некоторые графические итоги обработки Книг Памяти. ; Possibility of consistent (scholar) analysis of difficult historical synergies relies upon two conditions informative sources and an investigator's capability to question them right. The informational potential of the two types of Memory Books is reviewed: a) Memory Books of Soviet soldiers lost in the Great Patriotic war and b) two types of Memory Books on Soviet political repression of 1918-1953 "Victims of Politic terror in USSR" and "Peasant Memorial". These Memory Books taken together with other mass sources are good to trace lines of birth-rate and fertility, to reveal marriage markets and circles, to view waves and structure of migration and other change of local populations, to evaluate levels of pre-revolutionary modernization of rural settlements and regions, to see the impact of 1914-1922 war-revolutionary catastrophes, to judge on the quality of social and cultural evolution of rural settlements and sub-regions in the first Soviet twenty years. Our sources and the E-database made on their ground are important and even irreplaceable part in the bulk of evidence to provide scholar comprehension of formative transition of Russian countryside modern and catastrophic at the same time in the end of XIX first half of the XX century. Some graphical results of working out Memory Books were given.

Раскрыто движение синергизма факторов, которые всего за 4 поколения обвалили русские индексы воспроизводства популяции: индекс прироста (Покровского-Пирла; рождения / смерти) только за 40 лет (1960-1999 гг.) упал в России почти в 6 раз, а рождаемость, плодовитость брака, среднее число детей, рожденных женщиной за XX в., рухнули в 8-9 раз. Подвижная совокупность факторов, обеспечившая данную демографическую катастрофу, вскрывается и прослеживается, прежде всего, с помощью уникальных массовых источников: тысяч анкет женщин, студенческих генеалогий и длинных (до 260 лет) непрерывных линий жизненной статистики по десяткам сел и городов. По нашим источникам, в совокупности факторов катастрофы плодовитости российских женщин очевидны группы составляющих: а) модернистского (род занятий женщины, миграции «село-город» и урбанизация, возраст 1-го замужества, контрацепция, аборты (с 1950-х гг.), возраст менархе) и б) катастрофического свойства (общие смертные военные, голодные, эпидемические кризисы, потеря супруга в плодовитом возрасте, аборты (до конца 1940-х гг.), вторичное бесплодие, непроизвольные выкидыши и мертворождения вследствие ухудшения качества жизни, смерть женщины в плодовитом возрасте). В первой половине XX в. в синергизме катастрофы очевидно преобладание факторов 2-й группы, замещаемых по мере их послевоенного ослабления модернистскими факторами. Общая доминанта катастрофизма и некоторое его новейшее возрождение ставит под сомнение перспективы «европейского» ядра российской популяции. ; The movement of synergism of factors is revealed, which only for 4 generations worsened Russian indices of population reproduction: index of increase (Pokrovsky-Pirl; birth / death), only for 40 years (1960-1999) decreased in Russia for 6 times and the fertility, fertility of marriage, middle amount of children, born by woman in XX century decreased in 8-9 times. Movable total rate of factors, providing this demographic disaster is revealed and traced, first of all with the help of unique mass sources: thousand of questionnaires of women, students' genealogy and long (before 260) not-stopping lines of life description statistics over tenth of villages and cities. According to our sources, in total the disaster factors of fertility of Russian women clear are the groups of components: a) modern (the occupation of woman, migrations "village-city" and urbanization, the age of first marriage, contraception, abortion (from 1950s), the age of menarche) and b) disastrous feature (general death militaries, starvation, epidemical crises, the lost spouse in the fertile age, abortions (till the end of 1940s), secondary sterility, non-controlled miscarriage and dead birth because of the decrease in life quality, death of woman in fertile age). In the first half of XX century in synergism of disaster it is obvious that the factors of second group dominate, replaced according to their after-war weakening by modern factors. The general dominant of disasters and some newest rebirth are put under doubt the prospects of "European" nucleus of Russian population.

В статье рассматриваются политические репрессии, произошедшие на территории Тамбовской области с 22 июня 1941 г. по 31 декабря 1945 г. включительно, которые охватили лиц, осужденных по обвинениям в совершении государственных преступлений в годы Великой Отечественной войны и в месяцы завершения Второй мировой войны. Автор показывает, как методологически точно нужно выявлять невинно репрессированных и тех, кто совершил преступления, всегда карающиеся по законам военного времени: вражеских разведчиков, диверсантов, лиц, уклонявшихся от фронта и не выполнявших иные государственные обязанности, распространявших антисоветские слухи и т. п. Особое внимание уделено демографическому урону, нанесенному Тамбовской области политическими репрессиями периода 1941-1945 гг. ; The article describes the political repressions took place on the territory of Tambov region from June, 22 of 1941 till December, 31 of 1945, which included people accused of state crimes during Great Patriotic war and at the end of WWII. The author shows how methodologically concrete the innocent accused and crime committed should be revealed; punished by war time laws: enemy spies, diversionists, people declining war and state responsibilities, spreading anti-soviet rumors etc. The special attention is given to demographic damage of Tambov region by political repressions during 1941-1945.

На основе традиционных, новейших и оригинальных массовых источников социально-демографической информации, сведенной в управляемые электронные базы данных, исторично проанализированы некоторые главные стороны уникального социально-демографического феномена тамбовского порохового завода Котовска. Сочетание факторов острейшего аграрного перенаселения Тамбовщины начала XX века, обеспечившего повышенную социальную агрессивность региональной популяции, максимально мультипопуляционного и многонационального состава первопоселенцев и первых поколений котовцев, сравнительно высокого жизненного уровня в новом городе при инерции традиционной семьи привело к формированию и поддержанию в межвоенный период в Котовске высших в стране показателей плодовитости, рождаемости и естественного прироста. В силу того же синергизма в межвоенный период котовская популяция явила один из высших в СССР уровней социальной активности (агрессии), маркируемой новейшими исследовательскими приемами. Накопление котовской популяцией количественно-качественных потерь и деформаций (людские потери в репрессиях и войнах, переход к преимущественной иммиграции из тамбовского села и ускорение эмиграции лучших сегментов популяции, нарастание экологических последствий химического производства при замедлении прогресса социокультурной инфраструктуры, переход к модернистской модели семьи) принципиально изменило жизненный синергизм города и довело котовские демографические показатели до одних из худших в нынешней городской России. ; It is based on traditional (archival vital statistics, official record, diaries, memoirs) and also on new and original (E-Books of Condolence, genealogies, questionnaires) mass sources of social-demographic information processed in E-database. Some key sides of such a unique social-demographic phenomenon as a Tambov powder factory-town Kotovsk case are analyzed. The synergic set of factors, the sharpest agrarian overpopulation of Tambov region in the early XIX century with the imminent higher social aggression (activities) within the regional population, at maximum highly multi population and multiethnic structure of the first Kotovsk generations, a comparatively high living standard in a brand-new industrial settlement alongside with a traditional family model inertia had been brought to and supported in the interwar Kotovsk in the USSR's highest fertility rate, birthrate and natural population increase. For the same was taken Kotovsk first decades' population and displayed one of the highest levels of social impulse and aggression that could be detected by special markers. As Kotovsk population has been accumulating gradually some crucial qualitative and quantitative losses and deformations (heavy human losses in wars and political repression, a transition to a dominant immigration from local rural areas taken together with an emigration of the best segments of home population, a worsening of the ecological pattern at hand with socio-cultural infrastructure stagnation, a transition to a modern family model has overturned the live synergy of the town and has driven Kotovsk demographic indices to the lowest ones in nowadays urban Russia.

Почти все российские (советские) города, возникшие между двумя мировыми войнами, развивались по двум образцам с двумя различными социальным и планировочным обликами. В первом случае то были получившие городской статус прежние торгово-промышленные села с полудеревенским населением, во втором абсолютно новые советские индустриальные центры Севера и Востока СССР с населением, состоявшим из смеси полудобровольных иммигрантов и заключенных из Европейской России. Случай Котовска был уникальным как по времени, месту и способу основания, так и по составу его изначального и стремительно растущего населения. Он возник и рос в деревенском море как «самый городской» островок с новейшей по тем временам городской структурой. Эволюция Котовска как города в первой половине его жизни рассмотрена на документальной основе. ; Almost all Russian (Soviet) cities, which appeared between two world wars were developing according to two examples with two different social and planning aspects. In the first case these were ex-trade-industrial villages, getting city status, with half-country population, in the second case absolutely new Soviet industrial centers of the North and East of the USSR with the population, consisting of a combination of half-voluntary migrants and the imprisoned from European part of Russia. The case of Kotovsk was unique both for its time, place and the way of foundation, and the content of its primary and rapidly growing population. It appeared and was growing in the country sea as the "most urban" island with the newest urban structure of its time. The evolution of Kotovsk as a city in the first half of its life is reviewed, basing on documental basis.

Рассмотрено, как движение верхних слоев российско-советского общества на отрезке 1917 – начала 1950-х гг. отразило переломный и формирующий характер данного периода социальной истории страны. Проведен сравнительный анализ электронных баз социографических данных репрессированной и не репрессированной частей тамбовской социальной элиты, который показывает, что верхние провинциальные социальные слои в обоих полах на пути от провинциальной дои революционной элит к советским «верхам» 1940-х гг. эволюционировали (парадигмы социальных слоев, национальной структуры, географии происхождения, уровень образования, структуры рода занятий, партийности) в сторону упрощения, плебеизации и социальной деградации их облика ; A transition of Russian upper social strata in 1917 – early 1950s reflected a formative character of that period is considered. A comparative analysis of E-database on repressed and non-repressed parts of Tambov social elite reveals that provincial upper strata in both sexes on their way from preand revolutionary elites to soviet "tops" of the 1940s moved to simplification, plebianism and social degradation in the components of social origin, national structure, education, occupation and political party affiliation is made.