Suchergebnisse

Eine Art des "zufälligen Details" bei Tschechow kann als spezielles kognitives Phänomen bezeichnet werden, das während der Wahrnehmung des Hintergrunds und des Vordergrunds innerhalb der dargestellten Wahrnehmung des Helden auftritt. In diesem Artikel arbeite ich die These aus, dass diese Technik funktioniert, wenn wir Tschechows Lakonismus gegenüber den detaillierten Beschreibungen der inneren Welt von Tolstois Charakteren im Prozess ihrer Entfremdung wahrnehmen. Im ersten Teil untersuche ich am Beispiel von "Krieg und Frieden" die "zufälligen" Details, die verschiedene Merkmale von Tolstois Verfremdung betreffen, und zeige ihre Transformation in Tschechows Poetik. Die Beispiele aus Tschechows frühen Kurzgeschichten "Grischa" und "Polinka" zeigen diese Transformation auf einem mittleren Niveau auf. Im zweiten Teil wende ich mich der Geschichte "Die Dame mit dem Hündchen" zu und betrachte die Transformation von Tolstois Technik durch Parallelen zu den Romanen "Krieg und Frieden" und "Anna Karenina". Die Situation von Tschechows Gurow und Tolstois Figuren (Natascha, Prinz Andrej, Lewin) ist ähnlich in Bezug auf die Tatsache, dass sie die wahre Liebe in ihren Herzen behalten und in eine gewöhnliche soziale Situation geraten, in der sie dem Automatismus und den Lügen des Alltags mit besonderer Intensität ausgesetzt sind. ; One type of the "random Chekhovian detail "can be referred to as a special cognitive phenomenon arising during the perception of the background and foreground within the depicted perception of the hero. In this paper, I suggest that this technique works if we perceive Chekhov's laconicity against the detailed descriptions of the inner world of Tolstoy's characters in the process of their estrangement.In the first part using the example of "War and Peace" I examine the "random" details concerning various features of Tolstoy's defamiliarization and show their transformation in Chekhov's poetics. The examples from Chekhov's early short stories "Grisha" and "Polinka" demonstrate an intermediate level of this transformation. In the second part I turn to the story "The Lady with the Dog" and consider the transformation of Tolstoy's technique through parallels with the novels "War and Peace" and "Anna Karenina". The situation of Gurov and Tolstoy's characters (Natasha, Prince Andrei, Levin) is similar with regard to the fact that they retain true love in their hearts and get into an everyday social situation, where they are exposed to the the automatism and lies of everyday life with special intensity. ; К одному типу случайной чеховской детали можно обратиться как к особенному когнитивному явлению изменений, возникающих при восприятии заднего и переднего планов внутри изображаемого восприятия героя. В статье мы предполагаем, что этот прием срабатывает, если в этих случаях лаконичность Чехова интерпретируется на фоне подробно разработанных описаний внутреннего мира отчуждающихся героев у Толстого.В первой части на примере «Войны и мира» случайная деталь рассматриваетсяв отношении разных признаков толстовского остранения и показывается их трансформация у Чехова. На примерах ранних рассказов Чехова «Гриша» и «Полинька» демонстрируется промежуточная степень трансформации. Во второй части мы обращаемся к рассказу «Дама с собачкой» и рассматриваем трансформацию толстовского приема через параллели с романами «Война и мир» и «Анна Каренина».Ситуация Гурова и героев Толстого (Наташи, князя Андрея, Левина)похожа в том, что в душе они сохраняют истинную любовь и попадают в повседневную общественную ситуацию, где для них с особой силой обнажаются автоматизмы повседневной жизни.

Eine Art des "zufälligen Details" bei Tschechow kann als spezielles kognitives Phänomen bezeichnet werden, das während der Wahrnehmung des Hintergrunds und des Vordergrunds innerhalb der dargestellten Wahrnehmung des Helden auftritt. In diesem Artikel arbeite ich die These aus, dass diese Technik funktioniert, wenn wir Tschechows Lakonismus gegenüber den detaillierten Beschreibungen der inneren Welt von Tolstois Charakteren im Prozess ihrer Entfremdung wahrnehmen. Im ersten Teil untersuche ich am Beispiel von "Krieg und Frieden" die "zufälligen" Details, die verschiedene Merkmale von Tolstois Verfremdung betreffen, und zeige ihre Transformation in Tschechows Poetik. Die Beispiele aus Tschechows frühen Kurzgeschichten "Grischa" und "Polinka" zeigen diese Transformation auf einem mittleren Niveau auf. Im zweiten Teil wende ich mich der Geschichte "Die Dame mit dem Hündchen" zu und betrachte die Transformation von Tolstois Technik durch Parallelen zu den Romanen "Krieg und Frieden" und "Anna Karenina". Die Situation von Tschechows Gurow und Tolstois Figuren (Natascha, Prinz Andrej, Lewin) ist ähnlich in Bezug auf die Tatsache, dass sie die wahre Liebe in ihren Herzen behalten und in eine gewöhnliche soziale Situation geraten, in der sie dem Automatismus und den Lügen des Alltags mit besonderer Intensität ausgesetzt sind. ; One type of the "random Chekhovian detail "can be referred to as a special cognitive phenomenon arising during the perception of the background and foreground within the depicted perception of the hero. In this paper, I suggest that this technique works if we perceive Chekhov's laconicity against the detailed descriptions of the inner world of Tolstoy's characters in the process of their estrangement.In the first part using the example of "War and Peace" I examine the "random" details concerning various features of Tolstoy's defamiliarization and show their transformation in Chekhov's poetics. The examples from Chekhov's early short stories "Grisha" and "Polinka" demonstrate an intermediate level of this transformation. In the second part I turn to the story "The Lady with the Dog" and consider the transformation of Tolstoy's technique through parallels with the novels "War and Peace" and "Anna Karenina". The situation of Gurov and Tolstoy's characters (Natasha, Prince Andrei, Levin) is similar with regard to the fact that they retain true love in their hearts and get into an everyday social situation, where they are exposed to the the automatism and lies of everyday life with special intensity. ; К одному типу случайной чеховской детали можно обратиться как к особенному когнитивному явлению изменений, возникающих при восприятии заднего и переднего планов внутри изображаемого восприятия героя. В статье мы предполагаем, что этот прием срабатывает, если в этих случаях лаконичность Чехова интерпретируется на фоне подробно разработанных описаний внутреннего мира отчуждающихся героев у Толстого.В первой части на примере «Войны и мира» случайная деталь рассматриваетсяв отношении разных признаков толстовского остранения и показывается их трансформация у Чехова. На примерах ранних рассказов Чехова «Гриша» и «Полинька» демонстрируется промежуточная степень трансформации. Во второй части мы обращаемся к рассказу «Дама с собачкой» и рассматриваем трансформацию толстовского приема через параллели с романами «Война и мир» и «Анна Каренина».Ситуация Гурова и героев Толстого (Наташи, князя Андрея, Левина)похожа в том, что в душе они сохраняют истинную любовь и попадают в повседневную общественную ситуацию, где для них с особой силой обнажаются автоматизмы повседневной жизни.