Suchergebnisse

Статья посвящена формированию концептуального поля понятия «государственная идентичность», которое в отличие от понятий «национальная идентичность» и «гражданская идентичность» не распространено в отечественной социально-политической науке. Процессы глобализации, информатизации, виртуализации, определяющие ситуацию современности, позволяют говорить (1) о существенных трансформациях в отношениях власти и общества, суть которых состоит в изменении исторически сложившегося распределения функций и конфигурации властного поля, развитии инновационных процессов, соединяющих социальное управление со спонтанными механизмами самоуправления и самоорганизации, и (2) о взаимном влиянии традиционного («реального») пространства взаимодействия и пространства сетевых интеракций на формирование государственной идентичности. ; The article is devoted to the formation of a conceptual field of the «state identity» concept, which, in contrast to the concepts of «national identity» and «civic identity» is not common in Russian social and political science. The processes of globalization, informatization, virtualization in the situation of modernity suggest the significant transformations in the relations between the authorities and society, the essence of which is to change the historically distribution functions, reconfiguring powerful field of innovation processes linking social control mechanisms with spontaneous self-regulation.

Начиная с 1990-х годов многие социальные теоретики, культурологи и философы стали говорить об угасании или даже смерти постмодернизма не столько как философского течения, сколько как исторического периода. К 2000 г. на этот счет сложился консенсус, который озвучила литературовед и лидер в исследованиях постмодерна Л. Хатчеон, объявив открытым конкурс на различные концепции постпостмодернизма. Настоящая статья посвящена одной из самых ранних альтернатив постмодернизму — сверхмодернизму — возникновению (теория французского антрополога М. Оже) и развитию концепции и самого термина у других авторов (таких как нидерландский историк архитектуры Г. Ибелингс и испанский «археолог современности» А. Гонзалес-Руибал).Автор объясняет, почему русский перевод термина «supermodern» как «гипермодерн» в высшей степени некорректный, излагает суть теории Оже (в частности, его идею «трех избытков» сверхмодерна — времени, пространства и индивидуальных референций). Также сравниваются подходы М. Оже и тех мыслителей, которые приняли концепцию «сверхмодерна», попытавшись применить в иных областях — архитектуре и «археологии современности». Наконец, автор критически анализирует концепцию, пытаясь обнаружить ее эвристический потенциал. Он заключает, что идея сверхмодерна в настоящий момент не выдерживает критики. История доказала, что интуиции Оже, пусть и «предварительные», себя не оправдали в социальном, культурном и антропологическом отношении. Также автор текста сравнивает концепцию сверхмодерна с постмодерном, доказывая, что многое из того, что приписывается сверхмодерну, на самом деле имманентно содержится в теориях постмодерна, в частности в философии культуры американского марксиста Фредрика Джеймисона.

Несмотря на то что в России активно используется патриотическая риторика, а на официальном уровне осуществляются программы по патриотическому воспитанию молодежи, у граждан нет четкого понимания, какой именно патриотизм им предлагается. Отечественные ученые либо точно так же настаивают на необходимости патриотического воспитания, либо обращаются к проблеме с точки зрения прикладной социологии. Автор обсуждает многогранные теоретические аспекты патриотизма, рассматривая, в каких дискурсивных контекстах про патриотизм спорят современные социальные философы и политические теоретики, выделяет несколько моделей «патриотического проекта», отстаиваемых социальными философами, несмотря на критику и осуждение патриотической идеи.На примере российских реалий автор соотносит отечественную патриотическую риторику с теми выводами, к которым уже пришли мыслители и ученые на Западе. Вместо того чтобы делать акцент в патриотическом воспитании на конструировании внешних врагов и на милитаризации, официальная пропаганда может позаимствовать отстаиваемые «конституционным патриотизмом» принципы — любовь не просто к стране, но уважение к закону, к сложившимся демократическим институтам, желание поучаствовать в формировании гражданского общества и т. д. Настоящее исследование — не столько попытка восполнить этот пробел, сколько намерение перевести научную дискуссию на новый, теоретический уровень.

Despite the fact that in Russia patriotic rhetoric is very widespread, and there are state supported programmes for the patriotic education of young people, still the citizens have no clear understanding of what kind of patriotism is offered to them. Russian scholars either insist on the necessity of patriotic education, or consider this issue from the point of view of applied sociology. In this article, the author considers patriotism as a multidimensional theoretical concept; he analyses in which discursive contexts patriotism is debated in contemporary social philosophy and political theory. He singles out several models of "patriotic projects" which are advocated by social philosophers despite overall criticism and denunciation of patriotic ideas.Using Russian context as a ground for his considerations, the author compares Russian patriotic rhetoric with the conclusions of scholars and thinkers in the West. Instead of emphasising in patriotic education the topics of foreign enemies and militarisation, the official propaganda can start to appeal to principles of "constitutional patriotism": not just love for the country, but respect for the law, for the established democratic institutions, desire to participate in the development of civil society, etc. This research is not merely an attempt to fill all the lacunas in Russian patriotic discourse; it aspires to bring the debate to a new theoretical level of discussion. ; Несмотря на то что в России активно используется патриотическая риторика, а на официальном уровне осуществляются программы по патриотическому воспитанию молодежи, у граждан нет четкого понимания, какой именно патриотизм им предлагается. Отечественные ученые либо точно так же настаивают на необходимости патриотического воспитания, либо обращаются к проблеме с точки зрения прикладной социологии. Автор обсуждает многогранные теоретические аспекты патриотизма, рассматривая, в каких дискурсивных контекстах про патриотизм спорят современные социальные философы и политические теоретики, выделяет несколько моделей «патриотического проекта», отстаиваемых социальными философами, несмотря на критику и осуждение патриотической идеи.На примере российских реалий автор соотносит отечественную патриотическую риторику с теми выводами, к которым уже пришли мыслители и ученые на Западе. Вместо того чтобы делать акцент в патриотическом воспитании на конструировании внешних врагов и на милитаризации, официальная пропаганда может позаимствовать отстаиваемые «конституционным патриотизмом» принципы — любовь не просто к стране, но уважение к закону, к сложившимся демократическим институтам, желание поучаствовать в формировании гражданского общества и т. д. Настоящее исследование — не столько попытка восполнить этот пробел, сколько намерение перевести научную дискуссию на новый, теоретический уровень.

В статье рассматривается одна из последних попыток «переписывания» постмодернизма, предпринятая американским философом Кристианом Морару, известная под названием «космодернизм». Воссоздан ход дискуссии о необходимости построения нового философского проекта взамен постмодернизму Фредрика Джеймисона, на которую опирался в своей философской работе Морару. Статья предлагает историко-философскую реконструкцию становления теории космодернизма в ее связи со спорами вокруг постпостмодернизмов начала XXI в. Также текст вносит ясность в вопрос соотношения концепций «космодернизма» и «планетаризма», являющихся историческими наименованиями одного проекта.Критическое рассмотрение концепции космодернизма/планетаризма описывает методологию работы Морару, состоящую в анализе литературных произведений с середины XIX в. до наших дней. Именно они демонстрируют, по мнению философа, наиболее репрезентативные черты современности. В рамках анализа теории и ее сопоставления с конкурирующими социально-философскими проектами (диджимодернизм и метамодернизм) выделяются наиболее интересные для актуальной социальной философии стороны космодернизма: указание на размывание субъект-объектных границ в современности, анализ феномена нетовизации пространств и объектов, переосмысление характера завершающейся глобализации, перспективы омирщвления дискретного мира до культурного концепта планеты. Слабой стороной философской работы Морару является концентрация исключительно на авангардной литературе, что ограничивает автора в возможности работы с эмпирическим материалом современности, и ослабляет позиции его теории в сравнении с другими проектами.