Suchergebnisse

The western French department of the Vendee occupies a special place among the regional counterrevolutionary and antirevolutionary movements in the history of European revolutions. The Vendee peasant royalist rebellion, between 1793-1796, under the leadership of the nobility and Catholic clergy, has made the region a synonym for mass lower-class counterrevolutions. This article examines several aspects of the Vendee rebellion in the history of the French Revolution. The accusations of certain scholars about a policy of genocide by the Jacobin government of the region's population arouses heated debates among contemporary historians. Many historians do recognize the massiveness of the repressions but they object to use of the term genocide. The Vendee rebellion has elements of similarity with many other regional counterrevolutionary and anti-revolutionary movements emerging already in the first months after the taking of the Bastille on July 14, 1789 and with the many revolutionary «federalist» movements of the departments in 1793 against Parisian and local Jacobins. All these movements contained elements of civil war between different groupings of the population, especially between opponents and supporters of the revolution. A deeper study of the Vendee rebellion helps us more objectively understand the questions of regional identities, the consolidation of the French political nation, civil wars within revolutions, the dynamics of antirevolutionary and counterrevolutionary movements, and the diversities of mass violence. ; Вандея, западный французский департамент, занимает особенное место в истории европейских революций на фоне других региональных контрреволюционных и антиреволюционных движений. Вандейское крестьянское роялистское восстание, прошедшее между 1793 и 1796 г. под руководством дворянства и католического духовенства, сделало название региона синoнимом массовой контрреволюции низов. Данная статья прослеживает некоторые аспекты вандейского восстания в истории Французской революции. Горячие споры среди ...

The western French department of the Vendee has acquired a certain regional identity in the politics of historical memory not only of the French Revolution but also of the Russian Revolution of 1917-1922. The royalist rebellion of the Vendee peasants between 1793-1796 has become a synonym for a region of mass lower-class counter-revolution. Not surprisingly, both supporters and opponents of the Bolsheviks tried to find parallels with the French Revolution to explain the massiveness of anti-Bolshevik opposition in certain regions of the former Russian Empire. Often both Reds and Whites called the Cossack lands, especially the Don, the Vendee of the Russian Revolution. However, it is impossible to place an equal sign between the Vendee peasants, fighting for king and church, and anti-Bolshevik Cossacks and peasants because the Cossacks and peasants were not fighting for the restoration of the monarchy. One can find a Russian equivalent to the Vendee regional concept of mass counter-revolution in the nine western provinces of the Russian Empire in the Revolution of 1905-1907. These provinces, along with six other provinces, comprised the Jewish Pale of Settlement and became bastions of the Union of the Russian People and other Black Hundred organizations. Unlike the interior Russian regions, the western provinces were multiethnic and multireligious. The western provinces had mass protest movements and outbreaks of terrorism where ethnic, religious and social factors intersected. The amorphous populist Black Hundred ideology could attract mass support in the western provinces from all those seeing themselves as victims of all different variations of exploitation and injustices from the hands of different establishments. ; Вандея, западный французский департамент, приобрел определенную региональную идентичность в политике исторической памяти не только Французской революции, но также и революции 1917-1922 гг. в России. Роялистское восстание вандейских крестьян между 1793 и 1796 гг. сделало название региона ситонимом массовой контрреволюции низов. Неудивительно, что сторонники и противники большевиков старались найти параллели с Французской революцией, чтобы объяснить масштабность антибольшевистской оппозиции в отдельных регионах бывшей Российской империи. Часто и красные, и белые называли казачьи земли, особенно Дон, «Вандеей революции». Однако невозможно поставить знак равенства между вандейскими крестьянами, боровшимися за короля и церковь, и антибольшевистскими казаками и крестьянами, потому что они не воевали за реставрацию монархии. Можно найти российский эквивалент вандейской региональной концепции массовой контрреволюции в девяти западных губерниях Российской империи в революции 1905-1907 гг. Эти губернии, вместе с шестью другими, составляли черту еврейской оседлости и стали оплотами Союза русского народа и других черносотенных организаций. В отличие от внутренних русских губерний, западные губернии были многонациональными и поликон-фессиональными. В западных губерниях имели место массовые протестные движения и вспышки терроризма, в которых пересекались этнические, религиозные и социальные факторы. Аморфная популистская идеология черносотенства способствовала массовой поддержке в западных губерниях, предлагая всем считать себя жертвами эксплуатации и несправедливости по вине разных истеблишментов.

The first outbreak of mass political terrorism in the 20th century took place in the Russian Empire, especially in the First Russian Revolution of 1905-1907. However, these events have not received proper attention in the historical memory of Russia and Europe and in the history of world terrorism. The author examines the factors enabling the continued existence of a huge "blank spot" in the memory of Russia and the world. The under-evaluation of the significance of terrorism in the first decade of the 20th century is closely connected with the under-evaluation of the First Russian Revolution as an independent revolution. In the Soviet Union, historians emphasized that the Revolution of 1905-1907 was "the dress rehearsal" for the Great October Socialist Revolution of 1917. In post-Soviet Russia, many historians and publicists consider the Revolution of 1905-1907 "the dress rehearsal" for the "Golgotha" of 1917. There is a strong tendency to idealize the autocracy and right-wing movements and to demonize socialists and liberals. Many solid monographs and articles about terrorism are now being published in Russia. However, we still do not have exhaustive investigations covering the entire period of terrorism between 1866 (attempted assassination of Tsar Alexander II on April 4, 1866 by the revolutionary D.V. Karakozov) and 1911, examining the ideologies and tactics of different parties and movements, the government's policies on political crimes, the relationships of society, especially among different political movements, to terrorism, and the differences between terrorism and other types of mass violence such as mass protest movements of different strata of the population and criminal violence. Only through a painstaking and multi-sided analysis of the terrorist phenomenon in the European-wide historical context we can determine the place of terrorism in the historical memory of Russia and Europe. ; Первая вспышка массового политического терроризма в ХХ в. имела место в Российской империи, особенно во время Первой русской революции 1905-1907 гг. Тысячи терактов, совершенных левыми революционерами, унесли жизни тысяч людей. Однако эти события еще не получили должного внимания ни в исторической памяти России и Европы, ни в истории мирового терроризма. Автор исследует факторы, способствовавшие сохранению большого «белого пятна» в памяти России и мира. Недооценка значения терроризма в первом десятилетии ХХ в. тесно переплетается с недооценкой Первой русской революции как самостоятельной революции. В Советском Союзе историки подчеркивали, что революция 1905-1907 гг. явилась «генеральной репетицией» Великой Октябрьской социалистической революции. В постсоветской России многие историки и публицисты считают Революцию 1905-1907 гг. «генеральной репетицией» «Голгофы» 1917 г. Прослеживается тенденция идеализировать самодержавие и правые движения и демонизировать социалистов и либералов. В России теперь публикуется много солидных монографий и статей о терроризме, но до сих пор нет исчерпывающих исследований, охватывающих период терроризма с 1866 г. (с покушения Д.В. Каракозова на жизнь царя Александра II 4 апреля 1866 г.) по 1911 г., касающихся идеологии и тактики разных партий и движений, правительственной политики в отношении политических преступлений, общественного отношения, особенно среди различных политических движений, к терроризму, а также различий между терроризмом и другими видами массового насилия — такими, как массовые протестные движения разных слоев населения и уголовное насилие. Только через кропотливый и всесторонний анализ явления терроризма в общеевропейском историческом контексте можно определить место терроризма в исторической памяти России и Европы.