Suchergebnisse

SUMMARY:
В заключительном комментарии к форуму Бен Эклоф выразил удовлетворение самим фактом такого обсуждения на страницах AI и самодостаточность каждого эссе. Признавая роль своих американских коллег в интеграции российской науки в мировую, а также факт очевидного присутствия таких российских ученых, как А. Каменский или

Б. Миронов, на мировой научной сцене, Эклоф остается верен своему выводу о том, что все эти перемены не создали новых возможностей для региональных российских ученых. Напротив, в их распоряжении оказалось еще меньше реальных ресурсов и возможностей для международной интеграции. Наибольшее возражение Эклофа вызвали эссе

С. Беккера и А. Каменского: вопреки их интерпретации, Эклофа интересовала проблема сохранения асимметрии в отношениях американских и российских историков в постсоветский период, когда ее уже нельзя объяснить только идеологическими ограничениями периода холодной войны; он также не разделяет идеологическое послание "Социальной истории" Миронова и его версию нормализации прошлого России. Эклоф корректирует мнение Каменского о том, что сами российские историки должны продвигать свои исследования на английском языке и отмечает, что большинство американских профессоров истории (Америки) владеют лишь одним – английским – языком. И для них безразлично, как другие интерпретируют их историю. Эклоф связывает перспективы развития научного сообщества с формированием поколения транснациональных историков, которые – на уровне профессиональной подготовки и научной социализации – объединяют несколько научных традиций и научных языков. Эклоф рассматривает AI с его исключительно разнообразной авторской и читательской аудиторией, как пример научного проекта, который помогает сглаживать те полярности, которым посвящена настоящая дискуссия.

SUMMARY:
Бен Эклоф, профессор российской истории Индианского университета, известен своими исследованиями по истории образования. Он автор работ, посвященных крестьянской школе и народному образованию в Российской империи пореформенного периода, а также реформе образования в постсоветской России. Сфера научных интересов Эклофа обусловила его особую чувствительность к проблеме структурирования научного пространства в современной России, а опыт перевода и редактирования американского издания книги Б. Н. Миронова "Социальная история России периода империи" послужил поводом для публикуемых размышлений о международном статусе российской исторической науки.

Эклоф анализирует разнообразную реакцию на выход двухтомного труда Миронова – в России и в США – для того, чтобы проиллюстрировать расклад "власти–знания" в международном сообществе специалистов по российской истории. Бен Эклоф открыто признает, что в среде американских историков преобладает представление о превосходстве западной науки над российской, что позволяет беспристрастно оценивать достижения российских историков, но исключает критический самоанализ. Эклоф считает такое положение ненормальным, коль скоро в европеистике, при всей весомости вклада историков из США, ключевую роль играют все же национальные историографии: немецкая в сфере истории Германии, французская в отношении истории Франции и т.д. Структурная гегемония американской историографии над российской сложилась во времена Советского Союза. После распада СССР система финансирования науки и распределения грантов только усилила эту асимметрию.

Именно эти отношения зависимости и подчинения проявились, по мнению Эклофа, в реакции американских и российских историков на книгу Миронова. Эклоф считает во многом несправедливой и крайне показательной недооценку труда Миронова американскими коллегами, коль скоро эта работа примечательна как акт двойной нормализации – российской истории и современной российской исторической профессии. Как полагает Эклоф, в работе Миронова создается нормализирующий исторический нарратив, который органически интегрирует российскую и западную историографические традиции и сам претендует на равноправное место в международном (в том числе американском) историографическом процессе.

Grigorii Soroka was a serf, one of millions in prereform Russia. He was not particularly set apart by his artistic talent, for many peasants revealed their individual expressive gifts in carved decoration, ceramics, toy making, and other crafts. Soroka was unusual, however, in that he received instruction from Aleksei Venetsianov, a retired bureaucrat, small-property owner, and renowned painter. Soroka, despite his refined talents, remained a serf, for his owner, N. P. Miliukov, unheeding of Venetsianov's pleas, refused to manumit his "serf artist." When the Emancipation came, then, Soroka led his villagers in drawing up a petition protesting the terms that Miliukov sought to impose. The petition, addressed to the tsar, was returned to the provincial office for peasant affairs and shown to Miliukov who, enraged, then drew up his own complaint against the peasants. Soroka was summoned to the volost offices, arrested, held for three days, and then sentenced to a flogging for "obstreperous behavior and for spreading false rumors." On 10 April 1864 Grigorii Soroka was seen wandering distractedly about the village, and the next day his wife found his body hanging from the rafters in a cold storage building.