The article deals with the social role of meshchanstvo (lower middle class) in the structure of municipal social self-government in the 50-60-s of the XIX century in the context of historiographic problem of municipal citizenship formed by Catherines legislation at the end of the XIX century. ; В статье анализируется социальная роль мещанства в составе городского общественного самоуправления в 50-60-е гг. XIX в. в контексте историографической проблемы городского гражданства, сформированного екатерининским законодательством конца XVIII в.
In the article, the authors attempted to consider the urgent problem of the evolution of relationship between the government and the church at the everyday level of the people's faith without a chronological divide in the form of events of the 1917 revolution. Folk faith is a kind of apocrypha, generated by the daily adaptation of various religious teachings by the congregation, with their level of education and cultural development. The congregation within the boundaries of this work refers to the representatives of the simple social classes in the pre-revolutionary period, bourgeois and peasants, and ordinary residents of the Samara region in the Soviet period, that is, the so-called little man. This little man in such a multinational region as the Middle Volga region, was largely embraced, despite the russification and Christianization (Orthodox), by confessional and national traditions. In the late XIX early XX century, before the 1917 revolution, religious persecution in relation to religious dissent manifested itself in such practices of church and secular power as exhortation procedures, seizures of literature, objects of worship, in the rigorism of verbal culture, when offensive connotations were used in clerical work against Old Believers and sectarians. After the 1917 revolution, the period when the construction of ideology was only taking place is of particular interest. And, despite the ideological atheism of the new Soviet regime, despite the struggle against the church and religion, the 1920-ies were a period of some tolerance towards sectarians. This period continued until the 1930-ies, when the Soviet government already clearly led anti-religious and anti-sectarian policies. The study of the popular religiosity of the representatives of the Middle Volga during the period of social upheaval is necessary for the further improvement of religious-state relations and the formation of the spiritual consciousness of citizens, which confirms the scientific relevance of this topic. The purpose of this article is to examine the evolution of the relationship between the government and the church at the everyday level of the people's faith without a chronological divide in the form of events of the 1917 revolution. The results of the work done prove that everyday life, from the perspective of consideration, as is customary in ethnographic methods, from the inside, shows that the picture of the human world cannot change due to a change in the political system instantly. A person can adapt to the new rules of the game, but what we call the people's faith is much deeper, this is how a person behaves alone with himself. ; В статье авторы предприняли попытку рассмотрения актуальной проблемы эволюции взаимоотношений власти и церкви на повседневном уровне народной веры без хронологического водораздела в виде событий революции 1917 года. Народная вера это своего рода апокриф, порожденный повседневной адаптацией тех или иных религиозных учений паствой с ее уровнем образования и культурного развития. Под паствой в границах данной работы понимаются представители простых сословий в дореволюционный период, мещане и крестьяне, и простые жители Самарского края в советский период, то есть так называемый маленький человек. Этот маленький человек в таком многонациональном регионе, как Среднее Поволжье, был в значительной мере охвачен, несмотря на русификацию и христианизацию (православную), конфессиональными и национальными традициями. В конце XIX начале XXв., до революции 1917 года, религиозные гонения по отношению к религиозному инакомыслию проявлялись в таких практиках церковной и светской власти, как процедуры увещеваний, изъятия литературы, предметов культа, в ригоризме словесной культуры, когда использовались оскорбительные коннотации в делопроизводстве в отношении старообрядцев и сектантов. После революции 1917 года особый интерес вызывает период, когда только происходило конструирование идеологии. И несмотря на идеологический атеизм новой советской власти, в отношении сектантов 1920-е годы были периодом некоторой терпимости. Этот период продолжался до 1930-х гг., когда советская власть уже четко повела антирелигиозную и антисектантскую политику. Изучение народной религиозности представителей Среднего Поволжья в период социальных потрясений необходимо для дальнейшего совершенствования религиозно-государственных отношений и формирования духовного сознания граждан, что подтверждает научную актуальность данной темы. Результаты проделанной работы доказывают, что повседневность в ракурсе рассмотрения, как это принято в методах этнографии, изнутри показывает, что картина мира человека не может поменяться из-за смены политического строя мгновенно. Человек может адаптироваться к новым правилам игры, но то, что мы называем народной верой, это гораздо глубже, это то, как человек ведет себя наедине с самим собой.
This article is dedicated to the everyday life of women in 1920-ies. The aspect that deals with the anthropology of womens life, obstetrics, abortion and gender roles in new political conditions of the Soviet era will be explored. It is shown, how medicalization, being the part of government policy, changed womens everyday life, formed the ideological discourse, subordinating biological being to the social one. ; Статья посвящена анализу женской повседневности 1920-х гг. в провинциальной Самаре. Рассматривается тот срез повседневной жизни, который касается антропологии женского быта, практик родовспоможения, абортов, гендерных ролей в новых политических условиях советской эпохи. Показывается, как через медикализацию как часть государственной политики происходила трансформация женской повседневности, как формировался идеологический дискурс, подчинявший биологическое социальному.
