Suchergebnisse

The international transformations, which the Middle East faced in the 20th and early 21st centuries, virtually made it a region without any regional order. Polycentric structural organization, an intrinsic feature of the Middle East, has resulted in multiple visions of regional order generated by regional powers and global actors actively involved in the regional affairs. Paradoxically, however, none of these powers had enough military, political, cultural or ideological potential to implement its vision and impose it on others. Against this background Turkey's foreign policy strategy had signifi cantly changed at the turn of the centuries. In the later 1990s Turkey was still a status quo power, dependent on its relations with the West and adherent to the principles of non-interference in the regional affairs. However, its rising involvement in global and regional affairs in the fi rst decade of this century made Ankara's foreign policy much more liable to international and regional developments. In addition, the advent to power of the Justice and Development Party added a strong Islamic element to its domestic and foreign policy discourse. As a result during the fi rst decade of this century Turkey undertook an effort to propose its own version of regional order based on the convergence of liberal and Islamic values. The Arab Spring and a new wave of regional destabilization however seriously limited Turkey's ability to do it. Reacting to the regional turbulence Turkey has reset its foreign policy appealing to the concept of "moral realism", an intricate combination of humanitarianism and militarism being its core part. ; Перипетии международных трансформаций, которые Ближний Восток пережил в ХХ и начале XXI века, фактически превратили его в регион без регионального порядка. Характерная для Ближнего Востока на протяжении всей его новейшей истории полицентричность в начале этого века имела своей главной производной многообразие различных видений регионального порядка, которых придерживались региональные державы и глобальные игроки, глубоко вовлеченные в ближневосточные дела. Парадокс такой ситуации заключался в том, что ни у одной из держав не хватало военно-политического и культурно-идеологического потенциала, чтобы реализовать свой проект регионального порядка или навязать его другим. В данном контексте в указанный период внешнеполитическая стратегия Турции претерпела существенные изменения. На рубеже веков она все еще оставалась державой status quo, ориентированной на Запад и придерживавшейся позиции невмешательства в дела региона. Однако возрастающая включенность Турции в глобальные и региональные процессы в 2000-е гг. сделала внешнеполитический курс Анкары гораздо более подверженным влиянию мировой и региональной конъюнктуры, а приход к власти Партии справедливости и развития внес во внутриполитический и внешнеполитический дискурс сильный исламский элемент. В результате лейтмотивом первого десятилетия этого века в турецком дискурсе о региональном порядке стали идеи конвергенции либеральных и исламских ценностей. Однако с началом «Арабской весны» и новой волны дестабилизации Ближнего Востока возможности Турции в построении такого порядка и продуцировании его ценностных ориентаций стали стремительно сокращаться. Результатом реакции на региональную турбулентность стала «перезагрузка» внешней политики Турции в духе нового турецкого концепта «морального реализма», призванного показать причудливое сочетание милитаризма и гуманизма.

The papers analyses new integration initiative of the middle powers namely MIKTA (Mexico, Indonesia, South Korea, Turkey, Australia) against the background of evolution of trans-regional integration processes in Asia and Europe. The phenomenon of MIKTA is analyzed in comparison with other most successful trans-regional integration projects like G20, BRICS and IBSA (Dialogue forum of India, Brazil and South Africa). MIKTA represents a very interesting pattern of middle powers' aspiration to create multilateral international institutions which they can use to produce much stronger infl uence on the global politics in comparison with a simple sum of these countries' individual efforts outside the framework of such trans-regional institutions. The key question is how trans-regional integration initiatives similar to MIKTA could infl uence political and economic processes on the regional and macro-regional levels and whether it is possible to speak about new format of trans-regional integration models. Unlike other integration projects of middle powers MIKTA is not a formal association of different countries according to some common features (like N-11 or the Next Eleven Group or MIST/MIKT). On the contrary MIKTA represents a joint voluntary initiative for creation of multilateral trans-regional institution fostering fi nancial, economic, political and diplomatic cooperation. For South Korea MIKTA should have become a mechanism for increasing its infl uence in the international organizations, Indonesia expected MIKTA to make it stronger politically and diplomatically in the world affairs, both Turkey and Mexico wanted MIKTA to perform an instrument for solving their economic problems (increase international trade volume, attract foreign investments etc.). Special political, diplomatic, trade and economical potential of MIKTA is based on the fact that its member countries claim to play a role of regional pivots which are located as bridges among various continents and geographies like Turkey (between Europe and Asia) and Mexico (between North and South America) or serve as a sort of a portal for the West to the region of Southeast Asia, specifi cally to its Muslim populated part, (Indonesia) and Asia-Pacifi c (Australia). ; В статье анализируется новое трансрегиональное объединение держав «среднего уровня» – МИКТА (Мексика, Индонезия, Южная Корея, Турция, Австралия) в контексте эволюции интеграционных процессов в Азии и Европе. Значение феномена МИКТА рассматривается в сравнении с наиболее успешными многосторонними проектами с участием держав «среднего уровня» – G20, БРИКС и ИБСА (Индия, Бразилия, ЮАР). МИКТА представляет интересный пример стремления развивающихся стран создавать многосторонние межгосударственные институты, посредством которых их совокупное влияние на глобальные процессы мировой политики возрастало бы по сравнению с простой суммой их усилий вне рамок подобных структур. Ключевой вопрос – каким образом и насколько подобные МИКТА интеграционные инициативы могут повлиять на ход политических и экономических процессов на региональном и макрорегиональном уровне, и возможно ли говорить на их примере о новом формате интеграционных моделей. Важное отличие МИКТА от других интеграционных проектов «средних держав» заключается в том, что за МИКТА стоит не механическое объединение стран по отдельным общим признакам (как группа N-11 или МИСТ/МИКТ), а инициатива создания механизмов многостороннего взаимодействия в финансово-экономической, политической и дипломатической сферах. Для Южной Кореи МИКТА должна стать механизмом наращивания влияния в международных организациях, для Индонезии – увеличить поле маневра в ее международно-дипломатической деятельности, для Турции и Мексики – инструментом решения экономических проблем (увеличения внешнеторгового оборота, привлечения иностранных инвестиций). Особый политико-дипломатический и торгово-экономический потенциал МИКТА базируется на том обстоятельстве, что составляющие его державы могут быть охарактеризованы как «стержневые страны» для своего региона, которые в силу своего географического положения выступают «мостом» между Европой и Азией (Турция), Китаем и Японией (Южная Корея), Северной и Южной Америкой (Мексика), либо «порталом» для Запада в регион Юго-Восточной Азии, особенно в его мусульманскую часть, (Индонезия) и Азиатско-Тихоокеанский регион (Австралия).