Suchergebnisse

SUMMARY:
Статья профессора Пола Верта посвящена феномену русификации нерусских народностей. В отличие от своих историографических предшественников, он рассматривает эту проблему не с точки зрения "русификаторов" и не с высоты сегодняшнего дня, а пытается восстановить то понимание русификации, которое было характерно для наиболее сознательных представителей обращенных в православие инородцев. Принятие православия требовало от них не только отказа от многих национальных обычаев, перемены образа жизни и т.п., но также и признания русского духовного превосходства. Автор задается вопросом, насколько далеко эти люди (избиравшие, по преимуществу, карьеры церковнослужителей или учителей в нерусских деревнях) были готовы пойти по пути обрусения? П. Верт отказывается от восприятия данной категории крещеного населения как пассивного объекта русификаторской политики и исследует их собственное понимание возможности сочетания православия и русского "просвещения" с национальными традициями и образом жизни, иначе говоря – с сохранением этнического своеобразия. В статье исследуется феномен, который П. Верт определил как "оговоренная ассимиляция" (negotiated assimilation) – та форма интеграции в русский мир, к которой стремились и которую считали допустимой представители крещеного инородческого духовенства и учительства Волго-Камского региона.

П. Верт сумел продемонстрировать, что обращение в православие не предполагало автоматической ассимиляции в русскую культуру. Напротив, миссионерская политика в Волго-Камском регионе привела к формированию религиозной интеллигенции из инородцев, которая использовала поддержку государства, преимущества образования и знание русского языка для артикуляции инородческих интересов и для развития этнического сознания среди коренного населения.

1837 was a critcal moment in Russia's history. The year's noteworthy occurrences extend from the realms of culture, religion, and ideas to those of empire, politics, and industry. This book argues that the 1830s in Russia were a period of dynamism and culture, and that 1837 was pivotal for the country's entry into the modern age.

"The Russian Empire presented itself to its subjects and the world as an Orthodox state, a patron and defender of Eastern Christianity. Yet the tsarist regime also lauded itself for granting religious freedoms to its many heterodox subjects, making "religious toleration" a core attribute of the state's identity. The Tsar's Foreign Faiths show that the resulting tensions between the autocracy's commitments to Orthodoxy and its claims to toleration became a defining feature of the empire's religious order."--

Is minority a term applicable to groups in the Russian Empire, as an imperial formation? This article seeks to answer this question by engaging with two others: (1) Was there a term (or terms) that conveyed that idea? And, (2) Was there a historical experience among particular segments of that society with attributes that we may associate with "minorities"? The article proposes that, on the one hand, there can be no minorities unless a majority has itself come into being, and, on the other, that growing association of the state with the Russian people specifically, and the claim that other East Slavs were also Russian despite regional particularities, along with efforts to create a kind of citizenship through institutions that were inclusive of non-Russian peoples, began to constitute such a majority and minorities in Russia.