Suchergebnisse

Highlighting the ideologically significant factors but paying little attention to the personal beliefs and mindsets are common for publications considering the identity of the Kaliningrad Oblast inhabitants. At best, the authors refer to local myths and stereotypes. To address this shortcoming, we suggest considering the identity as a reflexive construction, strengthened by narratives and controlled by social practices. The paper is aimed to show how the refocusing of thinking of social reality was affecting the Kaliningrad Oblast's society during the last decade and to reveal its impact on the self-identification of Kaliningrad Oblast inhabitants. The research is based on the interviews carried out by the authors in the summer of 2020. The results of the content analyses of the text materials were compared with the data of previous surveys and research. The analysis reveals that the two opposing cultural phenomena are essential for the regional society: the first is "outdating," a reflection on the current processes and changes in terms which are relevant for previous periods; and the second is "outscoring," an introduction of the narratives and practices typical for the post-modern society. The authors hypothesize that the current level of pluralism achieved by the regional society, as well as the combination of the traditional and modern values, provide the necessary resilience for the identity of the Kaliningrad Oblast inhabitants and make it possible to consider this identity as a driver of the regional development. Nevertheless, the current balance is fragile, and it can be threatened by the discrepancy between the politics of identity retention, managed by the traditional state-oriented tools, and the reflexivity of modern individuals, which are weakly regulated by traditions, social prescriptions, or ascriptions. This hypothesis requires further verification. ; Для исследований идентичности жителей Калининградской области характерно сочетание пристального внимания к идеологически значимым факторам ее формирования с его дефицитом к вопросам персональных убеждений и мировоззрения. В лучшем случае исследователи говорят о стереотипах общественного мнения и устойчивых мифологемах. Авторы статьи стремятся восполнить этот пробел, предлагая взглянуть на идентичность как на рефлексивный проект, поддерживаемый с помощью нарративов и контролируемый социальной практикой. Цель статьи – показать сдвиги в осмыслении окружающей действительности, произошедшие в калининградском социуме в начале XXI в., и выявить характер их влияния на самоидентификацию калининградцев. В работе авторы опирались на серию интервью, проведенных летом 2020 г. Результаты контент-анализа текстовых материалов сопоставлялись с выводами других исследователей и данными социологических опросов. Анализ показал, что для калининградского социума характерно наличие противоположных культурных феноменов: "запаздывания", т.е. осмысления происходящих изменений в категориях, релевантных для предыдущей эпохи, и "опережения" – использования нарративов и практик, характерных для постмодерна. Авторы высказывают предположение, что достигнутый калининградским социумом уровень плюрализма, базирующийся на сочетании современных и традиционных ценностных установок, обеспечивает идентичности жителей области необходимую устойчивость. Однако противоречие между политикой удержания идентичности в рамках традиционных государственнических представлений и рефлексивностью современного общества, в котором индивид не связан традициями и аскриптивными отношениями, может нарушить сложившееся равновесие.

This article discusses the conceptual foundations of the development of military culture in the Armed Forces of the Republic of Uzbekistan. The influence of the national traditions of the Uzbek people on the development of the military culture of young military personnel of the Republic of Uzbekistan is studied.

This article is devoted to the motif of Schism in Fyodor Dostoyevsky's The House of the Dead. The analysis marks the interaction of The House… with the essays of the 1860s. While depicting the meek image of an old schismatic (Rus. raskolnik), Dostoyevsky exaggerated the seriousness of his crime in order to emphasise his rebellious potential. This echoes Dostoyevsky's controversy with the Westernisers and Slavophiles in his essay Two Camps, where in the advocates of the Schism, he sees aspiration for truth, which he considers a pledge of hope for the future in Russian life.In the depiction of prison runaways (Rus. beguny) in The House…, one can see the possible impact of A. P. Shchapov's article on sectarian runaways: in both works, escape is understood in the first place as a form of popular protest. The need for suffering in The House… is not characteristic of the runaways, but of the old schismatic and another prisoner. Moreover, nothing is said about the purifying function of suffering, which is one of the most important topics of Dostoyevsky's later works.The schismatic and runaways in The House… foreshadow Makar Dolgoruky in Dostoyevsky's The Raw Youth. However, the schismatic's ambivalent image is still far from Makar's ideal image. The paradoxical image of the latter became the basis of a series of characters of Dostoyevsky's later works, in whom "haughtiness" is combined with "meekness". ; Статья посвящена мотиву раскольничества в «Записках из Мертвого дома» Ф. М. Достоевского. В ходе анализа отмечено взаимодействие текста «Записок…» с публицистикой 1860-х гг. При изображении кроткого образа старика-­старообрядца писатель преувеличил серьезность его преступления, чтобы подчеркнуть его бунтарский потенциал. Это перекликается с его дальнейшей полемикой с западниками и славянофилами в статье «Два лагеря теоретиков», где Достоевский отмечает в сторонниках раскола стремление к истине, которое для него является залогом надежды на будущее в русской жизни.В изображении тюремных бегунов в «Записках…» сказывается возможное влияние статьи А. П. Щапова о сектантских бегунах: у обоих бегство понимается в первую очередь как вид народного протеста. Потребность страдания в «Записках…» свойственна не бегунам, а старику и другому арестанту, причем об очищающей функции страдания, ставшей одной из важнейших тем позднего творчества Достоевского, еще ничего не упоминается. Раскольник и бегуны в «Записках…» предвещают Макара Долгорукого в «Подростке». Однако раздвоенный образ старика-раскольника все же еще далек от идеального образа Макара. Парадоксальный образ последнего стал зародышем целого ряда героев дальнейших произведений писателя, в которых «гордыня» уживается с «кротостью».

In article it analyses different aspects of Russian people's religiosity (using the results of autor's research 2010-2012). Positions are: attitude of beliefs to religion and church, their life and socio-political activity; what the beliefs thing, how they exist, work and communicate, percept a scientific progressing; a participation in socio-political state-life, human rights and tolerance among other people etc. Autor shows the situation and prognostic of this social group. ; В статье рассматриваются различные подходы к изучению религиозности населения России (на материалах авторского исследования 2010-2012 гг.). Они включают: характеристику социальной группы верующих, их отношение к религии, церкви, ее духовной, а также социально-политической жизни; что думают верующие, как существуют, работают и общаются, как относятся к научным достижениям, принимают ли участие в жизни собственного государства, патриотичны, толерантны ли, как относятся к людям иной национальности и вероисповедания. Дается прогнозная оценка ситуации.

На основе обширного археологического материала, древнерусских письменных источников и данных этнографии проведен исторический анализ представлений наших предков дохристианской эпохи о подземном мире мертвых – своеобразном «антимире». Используя научный метод интерпретационного синтеза, автор смог выделить несколько наиболее характерных сюжетов древнерусских народных и дружинных представлений о загробном мире как «антимире» или «мире наоборот», царстве вечной зимы и холода или огромном пастбище, где пасутся безликие души умерших. A historical analysis of the representations of our pre-Christian era ancestors about the underworld of the dead (the antiworld) is conducted on the basis of extensive archaeological material, Old Russian written sources and ethnographic data. Using the scientific method of interpretative synthesis, the author was able to identify several of the most characteristic subjects of the ancient Russian folk and druzhina ideas about the afterlife as «antiworld» or «the opposite world», the kingdom of eternal winter and cold or a huge pasture where faceless souls of the dead were grazing. ; Kozlov M. N. Antiworld in the pagan representation of the Eastern Slavs / Kozlov M. N. // The Black Sea region. History, politics, culture. – Series A : Antiquity and the Middle Ages. – 2018. – No XXVI (VIII). – P. 118–126.

In the paper, I introduce the concept of social mood. It may be defined as the collective feeling/belief a social group or population has about its future on different time scales. On a given time scale, say, a year, the social mood is positive if the population feels that things will be "better" one year from now than they are today; if they believe that things will be worse, then the social mood is negative on that time scale. The social mood is an example of "internal ideology" of a social group that transforms beliefs and expectations of a set of individuals into different beliefs and expectations that cannot be deduced from individual feelings. Within the socionomics paradigm, there is a logical dependence: herd instinct → social mood (beliefs/feelings) → social behaviour and collective events. This flow is the central hypothesis of socionomics. Considering various examples of social moods and events (e.g., collapse of Enron Corporation in 2001; history of US presidential elections from the foundation of USA up to the present, building the world's tallest skyscrapers; Middle East military conflicts in the twentieth and twenty-first centuries; terrorist attacks and state leader's assassination), I demonstrate the central hypothesis in action. In the paper, I suggest using the national stock market indexes as the sociometer. To be more specific, stock market index behaviour does not follow positive or negative social events; it often anticipates them. Moreover, I show that the stock market index is an almost universal indicator of the social mood of population. It works not only for the American realities but everywhere in the world. I describe examples of Brazil, BRICS countries and Turkey to underlie this assumption. These examples provide ample evidence to support the notion that the mood of a population, i.e. its social mood biases the types of social events and behaviours that we can expect to see on all time scales. I argue that the social mood may beget a specific social behaviour and a set of social ...

This article considers whether 'confessionalization' can be used to understand and conceptualise the period of edinoverie reforms between 1905 and 1918. Edinoverie was a missionary movement founded in 1800 by Metropolitan Platon (Levshin) that allowed converts from Old Belief to maintain their old rituals in exchange for their loyalty to the Church. The concept of confessionalization was developed by Wolfgang Reinhard and Heinz Schilling in the 1980s to explain religious and social developments in the history of the German Reformation and how these structural processes laid the foundations for the evolution of the absolutist state. The concept puts forward the hypothesis that the religious competition in the aftermath of Luther and Calvin led to the development of strongly delineated confessions and confessional identities, which were propounded and enforced by ever-more comprehensive church administrative organs. The increased level of authority that these administrative bodies gave to church elites allowed for heightened surveillance of behavior and the disciplining of deviancy. The German princes were inherently interested in this process: this frequently led to integration between churches and states, which in turn developed the administrative reach of governments. While the concept is not unproblematic, it has become a cornerstone of historiographical research about the Reformation in both Germany and other European countries: some historians have also applied it to Russia. This article considers the parallels with between confessionalization in Reformation Germany and the programme of edinoverie reforms launched by Father Simeon Shleev after 1905. It argues that, while edinoverie's peculiarities make it necessary to be cautious when applying confessionalization to this case, conceptualizing edinoverie's history in the early twentieth century as confessionalization offers numerous benefits to historians. ; Рассматривается вопрос о том, может ли термин «конфессионализация» использоваться для понимания и концептуализации периода реформ единоверия (1905–1918). Концепция конфессионализации была разработана Вольфгангом Райнхардом и Хайнцем Шиллингом в 1980-е гг. для описания процессов религиозного и общественного развития в истории Германии периода Реформации. Кроме того, ученых интересовал вопрос о том, как эти структурные процессы заложили основу для эволюции абсолютистского государства. В рамках данной концепции выдвигается гипотеза, что религиозная конкуренция после Лютера и Кальвина вела к развитию строгого разграничения между конфессиями и конфессиональными идентичностями, которые выдвигались и поддерживались набиравшей силу церковной администрацией. Возросшие полномочия власти, предоставленные этими административными структурами церковным элитам, позволили усилить надзор за поведением верующих и пресечением отклонений, в чем была заинтересована светская власть. Это вело к интеграции между церквями и государствами, результатом чего стало развитие административных возможностей локальных правительств. Приведенная концепция стала краеугольным камнем историографии Реформации в Германии и других европейских странах. В ряде случаев рассматривается ее применение в связи с историей России. Автор анализирует параллели между конфессионализацией в Германии периода Реформации и программой реформы единоверия, начатой о. Симеоном Шлеевым после 1905 г. По выводам автора, хотя использование этой концепции в отношении истории единоверия начала XX в. открывает новые возможности для историков, применять ее к этим процессам следует с осторожностью, принимая во внимание особенности единоверия.

В статье рассматривается вопрос взаимосвязи между экономическими убеждениями и такими психологиче- скими переменными, как локус контроля и вера в справедливый мир. Очевидно, что экономические процессы зависят не только от объективных факторов, но и от психологических особенностей людей. Так, в статье показано, что внешний локус контроля позитивно коррелирует с рядом взаимосвязанных экономических убеждений, которые указывают на низкое доверие к миру бизнеса и недовольство заработной платой работ- ников. Другая совокупность экономических убеждений характеризуется удовлетворенностью экономикой и неодобрением государственного вмешательства. Она позитивно связана с внутренним локусом контроля и верой в справедливый мир. Таким образом, рассматривая экономические процессы той или иной страны, важно учитывать психологический портрет граждан этой страны. С другой стороны, выраженность ука- занных психологических переменных позволит спрогнозировать реакцию граждан на определенные экономиче- ские изменения, их экономическое поведение и уровень активности. = The article describes the way economic beliefs co-varied with psychological variables, such as locus of control and belief in a just world. Obviously, economic processes depend not only on objective factors, but also on psychological characteristics of people. Thus, the author shows that externality is positively correlated with a constellation of correlated economic beliefs that indicate low trust in the business world and that protest against the unfair treatment of workers. Another constellation of economic attitudes describing satisfaction with the economy and disapproval of government intervention was positively linked to internality and to believing that the world is just. Thus, considering the economic processes in a country, it is important to consider the psychological profile of the citizens of this country. On the other hand, the intensity of these psychological variables would predict the reaction of citizens to certain economic change, their economic behavior and activity level.

The article focuses on the theoretical analysis and conceptualisation of the post-truth phenomenon. In 2016, the term post-truth was chosen word of the year by the Oxford Dictionary compliers. The dictionary defined it as an adjective "relating to or denoting circumstances under which objective facts are less influential in shaping public opinion than the appeal to emotion and personal belief (of citizens)". The post-truth phenomenon appears within the framework of the electoral process in western countries (the USA, Great Britain, France) and reveals itself in an unexpected, unpredictable outcome of elections. The undertaken research, including sociological, demonstrates that we are dealing with some new mechanisms of shaping public opinion.The post-truth phenomenon has both politological and communicative aspects. The politological aspect relates to the so-called strategic voting — when the voter is guided by a thought-out strategy based on their personal beliefs. The communicative aspect reveals how these beliefs are shaped. Media narratives play an important role in this process, reflecting the real policy to a smaller extent. Post-truth is considered as a communicative process generating a narrative that is characterized by special features: separate facts and analytical conclusions are less persuasive than ready-made interpretations. These interpretations resonate with citizens' personal beliefs and are cultivated, in particular, in politically charged Internet communities. ; Статья посвящена теоретическому анализу и концептуализации феномена постправды. В 2016 г. составители Оксфордского словаря выбрали термин «постправда» словом года. В словарь оно вошло как прилагательное со значением «относящийся к или указывающий на обстоятельства, в которых объективные факты менее влиятельны в формировании общественного мнения, чем обращение к эмоциям и личным убеждениям (граждан)». Феномен постправды возникает в рамках избирательного процесса в зарубежных странах (США, Великобритании, Франции) и находит выражение в неожиданном, непредсказуемом итоге выборов. Предпринятые исследования, в том числе социологические, показывают, что мы имеем дело с неким новым механизмом формирования общественного мнения.У феномена постправды есть как политологический, так и коммуникативный аспект. Политологический аспект связан с так называемым стратегическим голосованием на выборах, когда избиратель руководствуется продуманной стратегией, основанной на его личных убеждениях. Коммуникативный аспект показывает, как эти убеждения формируются. Важную роль в этом процессе играет медийный нарратив, который все меньше отражает реальную политику. Постправда рассматривается как коммуникативный процесс, порождающий нарратив с определенными свойствами: отдельные факты и аналитические выводы обладают в нем меньшей убеждающей силой, чем готовые интерпретации. Эти интерпретации резонируют с личными убеждениями граждан и культивируются, в частности, в политизированных интернет-сообществах.

The main idea of the article consists in the analysis of the interrelation of Russian values during various periods of Russian history. The problem of valuable regulatives of Russian mentality from the time of the reign of Ivan I Kalita till the World War I is considered in the text.The author also analyzes genesis, social interrelations and cultural traditions. In a broad sense, the subject is not only the person, but also the whole mankind representing the unity of subjects, i.e. the state, ethnoses, public classes and groups of individuals who interact among themselves. The subject of the analysis is the application of the concept of social representations, traditions, attitudes, and beliefs in studying the specific features of the Russian people's patriotism. The novelty of the article is the consideration of the application of S. Moscovici's con-ception of social representations, attitudes, and beliefs to Russian patriotism.The result allows to consider understanding and genesis of the formation of the sense of the Russian nation's patriotism. The proposed problem is studied from the standpoint of social and political philosophy. ; Основная идея статьи состоит в анализе взаимосвязи российских ценностей в течение различных периодов российской истории. В тексте рассматривается проблема ценностных регулятивов российской ментальности, начиная со времени правления Иоанна I Калиты до Первой мировой войны.В статье анализируется также генезис, социальные воздействия и культурные традиции. В широком смысле слова субъектом является не только человек, но и все человечество, представляющее собой единство субъектов, т. е. государство, этносы, общественные классы и группы индивидов, взаимодействующие между собой. Предметом анализа является применение концепции социальных представлений, традиций, установок, убеждений в изучении специфики патриотизма русского народа. Новизной статьи выступает системное рассмотрение приложения концепции социальных представлений, установок, убеждений C. Московичи к российскому патриотизму.Результат позволяет рассмотреть понимание и генезис формирования чувства патриотизма русской нации. Поставленная проблема изучается с позиций социально-политической философии.

The notion of boundaries is one of the main philosophical questions that is arising necessary in the interpretation of geography from a geo- ontological point of view, and its relevance to contemporary discussions has been emphasized and studied by various authors. But what kind of objects are geographic boundaries? What kind of borders were defined by modern ontologists of geography? How can boundaries be categorized from a geo-ontological point of view? What are the main modern classifications of geographical boundaries? How can culture and human beliefs influence such classifications? These questions represent a starting point in this paper aimed at examining how the concept of boundaries is defined by modern ontologists of geography, how types of geographical boundaries have been identified and classified, and the influence of cultural differences and human beliefs on such geo- ontological classifications. First, we will rely on the taxonomy of B. Smith and E. Galton, who offer the most cited complex classifications of geographical boundaries covering physical, biological, psychological, social and political phenomena. Secondly, we will discuss the importance of cultural differences and human beliefs for geo-ontological classification based on the considerations of B. Smith and D.M. Mark. ; Понятие границ представляет собой один из основных философских вопросов, возникающих и необходимых при осмыслении географии с гео-онтологической точки зрения, и ее актуальность для современных дискуссий подчеркивалась и изучалась различными авторами. Но какого рода объектами являются географические границы? Какого вида границы были определены современными онтологами географии? Как границы могут быть классифицированы c гео-онтологической точки зрения? Каковы основные современные классификации географических границ? Как культура и человеческие убеждения могут влиять на такие классификации? Эти вопросы представляют собой отправную точку в данной работе, направленной на рассмотрение того, как понятие границ определяется современными онтологами географии, как были выявлены и классифицированы виды географических границ, а также влияние культурных различий и человеческих убеждений на такие гео-онтологические классификации. Во-первых, мы будем опираться на таксономии Б. Смита и Э. Гальтона, которые предлагают наиболее цитируемые комплексные классификации географических границ, охватывающие физические, биологические, психологические, социальные и политические явления. Во-вторых, мы будем обсуждать важность культурных различий и человеческих убеждений для гео-онтологической классификации, исходя из соображений Б. Смита и Д.М. Марка.

Актуальность исследования предопределена той научной популярностью, которую в последнее время приобрела концепция "мягкой силы", являющаяся наиболее эффективным способом властвования в современную эпоху. Цель работы - рассмотрение концепта "мягкой силы" через призму таких теоретических направлений, как конструктивизм, структурализм и культурологическая теория. Методы: аксиологический подход, дающий возможность ценностного измерения исследуемых социокультурных явлений, и конструктивистский подход, рассматривающий "мягкую силу" как каркас культурного производства определенных символических схем, конструирующих социальную реальность. Выводы: во-первых, стратегии "мягкой силы" дают возможность без видимого применения прямого и жесткого давления воздействовать на ментальные структуры массового сознания. Во-вторых, политика на современном этапе представляет собой арену конкурирующих между собой символических и культурных универсумов, стремящихся навязать различным аудиториям собственные знаковые "реальности", и именно "мягкой силе" как механизму аппликации этих "культурных кодов" принадлежит ведущая роль в политических практиках. Результатом является соотнесение теории «гегемонии» Грамши с концепцией "мягкой силы". Различие заключается в том, что "мягкая сила" - это, скорее, инструмент внешнеполитического воздействия, трансляции и продвижения собственных культурных кодов «вовне» с помощью разных способов (публичная дипломатия, телевещание, Интернет и т. д.), тогда как "гегемония" - механизм "внутреннего" сохранения власти правящей буржуазией. На основании всего вышеизложенного можно заключить, что «мягкая сила» останется важнейшим инструментом аппликации власти в современном социокультурном пространстве. ; The relevance of the research is predetermined by the scientific popularity that the concept of "soft power" has recently acquired. The aim of this work is to examine the concept of "soft power" through the prism of such theoretical approaches as constructivism, structuralism and cultural theory. Methods: the axiological approach that allows evaluating socio-cultural phenomena, the constructivist approach that analyses "soft power" as a framework for cultural production of certain symbolic schemes that construct social reality. The article draws the following important conclusions: firstly, soft power strategies make it possible to use influence on the mental structures of mass consciousness without the visible use of direct and hard pressure. Secondly, politics at the present stage is an arena of competing symbolic and cultural universes that seek to impose their own iconic "realities" on different audiences. "Soft power" as a mechanism for applying these "cultural codes" plays a leading role in the political practices. The result of the research is the Gramsci's theory of "hegemony" compared with the concept of "soft power". The difference between them is that "soft power" is rather a tool for foreign policy influence, whereas "hegemony" is a mechanism for "internal" preservation of power by a ruling class. In the end we can conclude that "soft power" will remain the most important tool for applying power in the modern socio-cultural space.

Currently, in the Republic of Moldova, special attention is paid to anti-corruption issues. In various appearances on television, radio, in the written press, we are constantly informed about the need for an uncompromising fight against this antisocial phenomenon. At the same time, the causes and essence of corruption for many of our compatriots remain incomprehensible. Due to the fact that corruption in government bodies is a threat to society and affects social values, morality, and state principles, undermining the belief in the correctness of government decisions, the topic that was chose is very important today.

The article presents the main points of the author's conception that is formulated on the basis of factual materials and reveals the historical roots of the origin of Russian traditions and values. The author also considers the issue of value regulators of modern Russian mentality, its genesis, social impacts and cultural traditions. The theoretical basis of the study is S. Moscovici's theory of social representations. The author demonstrates how it can be used in the discussion of Russian patriotism. ; В статье на основе фактического материала сформулированы основные положения концепции автора, раскрывающие исторические корни зарождения отечественных традиций и ценностей. Рассматривается также проблема ценностных регулятивов современной российской ментальности, анализируется ее генезис, социальные воздействия и культурные традиции. В качестве теоретического основания исследования выступает концепция социальных представлений С. Московичи, демонстрируется, как ее можно использовать при обсуждении русского патриотизма.

The article provides an analysis of various studies conducted in the sphere of Yakut mentality within the framework of psychology and related sciences. The history of the study of Yakut mentality is divided into three periods, i.e. pre-revolutionary, Soviet, and Russian, which demonstrate a strong historical continuity. The first pre-revolutionary studies of Yakut mentality were purely ethnographic and benefited from numerous political exiles. The ethnographic essays of that period featured the structure and characteristics of the Yakut family and the attitude to the surrounding social and natural world, as well as spiritual and moral values. During the Soviet period, sociological studies of migration processes and interethnic perception became more relevant. Pre-revolutionary and soviet studies became the basis for further research in philosophy, pedagogy, and psychology after the collapse of the USSR. Modern studies revealed a change in Yakut mentality under the impact of historical and social events. In spite of these changes, the following features of traditional Yakut mentality have survived: respect for nature, an expanded understanding of the family concept, gender-role features, and inter-ethnic tolerance. However, the ethnic identity of the Chukchi, the Evens and the Evenks has changed. ; В статье приводится анализ исследования якутского менталитета в психологических исследованиях и других смежных науках. История исследования якутского менталитета условно разделяется на три периода: дореволюционный, период СССР и российский период. Делается вывод об исторической преемственности выделенных этапов. Первые исследования якутского менталитета проводились в русле этнографии в дореволюционный период. Большой вклад внесли ученые – политические ссыльные. Предметом этнографических очерков являлись устройство и особенности семьи, отношение к окружающему социальному и природному миру, духовно-нравственные ценности коренных народов Якутии. В советский период смещается акцент и характер исследований. Актуальным становятся социологические исследования миграционных процессов и межэтническое восприятие. Интерес к вопросам, исследованным русскими путешественниками и политическими ссыльными, возвращается после распада СССР, и данная проблематика становится основой для дальнейших исследований в философии, педагогике и психологии. В современных исследованиях выявляется изменение менталитета под воздействием исторических и социальных событий. В то же время в исследованиях отмечается сохранение следующих особенностей традиционного якутского менталитета: бережное отношение к природе, расширенное понимание семьи, полоролевые особенности, межэтническая толерантность. Вместе с тем происходят изменения в этнической идентичности северных коренных народов: чукчей, эвенов и эвенков.