This article is about the attitude of the international scientific community, as well as representatives of the Chinese intellectuals (including representatives of the Communist Party of China, liberals and the ''new left'') towards Joshua Ramo model of the "Beijing Consensus" formulated in 2004, the principles of which correspond to China's idea of how the world should be developed. It is analyzed whether China, while promoting the ideas of globalization, is ready to make its own adjustments to the dominant model of the "Washington Consensus" and whether it can reproduce the successful experience of its own development in other developing countries. The "Beijing Consensus" model is considered in the context of global leadership rotation. ; В статье рассматриваются подходы зарубежных исследователей, включая представителей различных китайских направлений и школ, к сформулированной в 2004 г. Джошуа Рамо модели «Пекинского консенсуса». Анализируется, готов ли Китай, продвигая идеи глобализации, предложить реальную альтернативу «Вашингтонскому консенсусу», способен ли он воспроизвести успешный опыт собственного развития в других развивающихся странах. Модель «Пекинского консенсуса» рассматривается в контексте смены глобального лидерства.
The study is the author's vision of national self-interest as a catalyst for national consciousness and, therefore, the development of patriotic attitude to the problems and prospects of the nation. Characterized by positive and negative aspects of national egoism and its consequences. The behavior of the modern Ukrainian government on the introduction of "policy of national self-interest". Substantiates the need for Ukraine to new standards of economic behavior on the principles of moral comparison of personal interests and social values. The basic economic consequences for Ukraine's active implementation of the principles of selfish behavior in the international arena. ; В исследовании представлено авторское видение национального эгоизма, как фактора, стимулирующего национальное сознание, и, соответственно, развитие патриотического отношения к проблемам и перспективам нации. Охарактеризованы положительные и негативные проявления национального эгоизма и его последствий. Проанализировано поведение современного правительства Украины относительно внедрения «политики национального эгоизма». Обоснована потребность Украины в новых стандартах экономического поведения на принципах нравственного сопоставления личностных интересов и общественных ценностей. Исследованы основ- ные экономические последствия для Украины активного внедрения эгоистических принципов поведения на мировой арене.
Dynamics of political and trade relations betweenChina, ASEAN organization and its members, problems of regional geopolitics with regard to the conflict on features and resources ofSouth China Seaare analyzed. Since the second half of the 1990's,Chinahas been consistently establishing relations of "strategic partnership" with individual ASEAN countries. The second decade of the 21st century witnessed a fundamental turnaround: all sides try to fix their economic interests in the region while political tensions increase gradually. Since 2013 following the promotion of the Belt and Road Initiative, a new round of tension began, in other words, intensive attempts to consolidate sovereignty over a resourceful and strategically important territory avoiding at the same time reduction of the volume of regional economic cooperation. In general, despite fluctuations,Chinaremains the main trade and economic partner for most ASEAN countries, therefore their ability to exercise political independence is significantly limited. ; Подробно освещены динамика отношений последних лет между объединением АСЕАН и отдельными странами Юго-восточной Азии с Китайской Народной Республикой, проблемы региональной геополитики в связи с конфликтом вокруг островов и ресурсов Южно-китайского моря. Со второй половины 90-х гг. КНР активно и последовательно устанавливает отношения «стратегического партнерства» с отдельными странами АСЕАН. Второе десятилетие 21 века – принципиальный поворот: начался процесс фиксации всеми сторонами своих экономических интересов в регионе при возрастании политической напряженности. С2013 г. вслед за выдвижением Инициативы Пояса и Пути начался новый виток напряженности, а точнее – этап напряженных попыток закрепить тем или иным способом суверенитет над ресурсоемкой и стратегически важной территорией, но не уменьшить объемы регионального экономического сотрудничества. В целом, несмотря на флуктуации, Китай остается для большинства стран АСЕАН главным торгово-экономическим партнером, что существенно ограничивает их возможность проявлять политическую самостоятельность.
Первые десятилетия XXI в. показали, что человечество в очередной раз постигло разоча- рование в оптимистических прогнозах, сулящих народам мир и согласие. Все чаще про- являются симптомы, противоречащие солидаризму: усиление недоверия, центробежные тенденции, стремление к выходу из союзов и объединений, рост насилия, распростране- ние угрозы терроризма, – все это свидетельствует о нарастании деструктивных тенден- ций в современном мире. В этой ситуации ставка на силу (будь то жесткую или мягкую) выглядит куда более предпочтительной по сравнению с попытками достичь консенсуса. Поэтому неудивительно, что практически все теоретические модели, ориентированные на обоснование консенсусных стратегий, если и не утратили влияния на реальную поли- тику, то столкнулись с серьезным кризисом легитимности. В статье анализируются основные теоретические основания солидаристских концеп- ций второй половины ХХ в., выявляются их уязвимые положения, послужившие мише- нью для критики в современной политической науке и политической философии, и про- слеживаются возможные векторы их трансформации. ; The first decades of the XXI century have shown that mankind has once again suffered disappointment in optimistic forecasts, promising peace and harmony to the people. Increasingly, symptoms are manifested that contradict solidarity: increased distrust, centrifugal tendencies, the desire to leave unions and associations, the growth of violence, the spread of the threat of terrorism – all this indicates the growth of destructive trends in the modern world. In this situation, reliance on force (whether hard or soft) seems much more preferable than trying to reach consensus. It is not surprising, therefore, that almost all theoretical models that focus on the rationale for consensus strategies, have faced a serious crisis of legitimacy if not lost their impact on real policies. The article analyzes the base theoretical foundations of the solidarity concepts of the second half of the twentieth century, identifies their vulnerable positions, which served as a target for criticism in modern political science and political philosophy, and traces the possible vectors of their transformation.
The article discusses the process of developing a common understanding, common terminology and approaches required in international research on cyber abuse of children. Globally, this data is needed to help build consensus among international actors on standards, agreements, protocols and subsequent legislation that will help to make the Internet a safer and better place for children. A description of the research approaches proposed by the London School of Economics is given. ; Поднята проблема выработки единого понимания, общей терминологии и подходов, необходимых для проведения международных исследований кибербуллинга. На глобальном уровне формирование консенсуса между международными субъектами в отношении соответствующих стандартов, соглашений, протоколов и последующего законодательного регулирования поможет сделать Интернет более безопасным местом для детей. Описывается вклад Лондонской школы экономики в создание методической поддержки международных исследований интернет-рисков.
The first decades of the XXI century have shown that mankind has once again suffered disappointment in optimistic forecasts, promising peace and harmony to the people. Increasingly, symptoms are manifested that contradict solidarity: increased distrust, centrifugal tendencies, the desire to leave unions and associations, the growth of violence, the spread of the threat of terrorism – all this indicates the growth of destructive trends in the modern world. In this situation, reliance on force (whether hard or soft) seems much more preferable than trying to reach consensus. It is not surprising, therefore, that almost all theoretical models that focus on the rationale for consensus strategies, have faced a serious crisis of legitimacy if not lost their impact on real policies. The article analyzes the base theoretical foundations of the solidarity concepts of the second half of the twentieth century, identifies their vulnerable positions, which served as a target for criticism in modern political science and political philosophy, and traces the possible vectors of their transformation.
The paper examines the relationship of legal normativity and the Russian mentality, its peculiarity and specificity of symptoms. It is emphasized that mentality as a sociocultural phenomenon and a factor of political behavior is determined by the quality and condition of the social environment in which it is inscribed. The authors focus on the fact that the idea of the Russian state is prevailed by specialness, exclusiveness, uniqueness of the Russian way with total passivity and non-involvement of the people in the state affairs, lack of initiative in the creation of civil society. It is noted that the practice of implementation of legal normativity should be combined with observing the law not only by citizens, but also by officials, otherwise the humiliating and helpless feeling of complete lawlessness will dominate at the level of mentality. ; В статье рассматривается взаимосвязь правовой нормативности и российской ментальности, ее особенность и специфика проявления. Подчеркивается, что ментальность как социокультурный феномен и фактор политического поведения определяется качеством и состоянием социальной среды, в которую она вписана. Акцентируется внимание на том, что в идее российской государственности превалирует особость, исключительность, уникальность русского пути при общей пассивности и не включенности народа в государственное дело, безынициативности в вопросах создания гражданского общества. Отмечается, что практика реализации правовой нормативности должна сочетаться с соблюдением закона не только гражданами, но и должностными лицами, иначе в уровне менталитета будет доминировать унизительное и беспомощное ощущение полного бесправия.
В статье исследуется институциональные изменение парадигмы как теоретической основы экономической безопасности через призму восприятия роли и значения социальных, политических, экономических, военных или религиозных институтов. Сопоставляется традиционный и новый, консенсусный подходы к экономической безопасности в контексте перехода от накопления силы, как инструмента достижения безопасного сосуществования стран, народов, предприятий и граждан, к решению проблем защиты собственных хозяйственных интересов с помощью переговорных институтов. Доводится, что экономическая безопасность, это образ мышления и действия, основанный на способности формулировать и устранять причины использования средств силы, а на их место должны прийти политические и моральные ресурсы. Делается попытка обосновать тезис, что в мире конкуренции и соперничества возможно избежать насилия. Автор исходит из позиции о том, что внутри некоторых обществ и в международных отношениях, где живут разные национальности, разделенные границами и среди народов, где живут в одном государстве разные национальности, преобладает насилие потому, что отсутствуют или бездействуют институты морали и нравоучения. Проанализированы научные истоки становления парадигмы новой институциональной экономики и требований к ней, поскольку, очевидно, она должна быть принята на основе консенсуса большинства исследователей и не должна ставиться под сомнение, поскольку эта система взглядов считается само собой разумеющейся и не противоречит существующим исследованиям. На основе использования методологии институциональной экономической теории анализируются концепции научных исследовательских программ, в структуре которых выделяется «твердое ядро», и «защитный пояс». Сделан вывод, что концепция новой парадигмы неоинституциональной экономики можно считать равнодействующей всех существующих взглядов современных представителей различных школ институционализма, а по отношению к обществу безопасность означает удовлетворение потребностей существования, выживания, уверенности, стабильности, целостности личности, независимости, сохранения уровня и качества жизни в рамках определенных социальных. Определена экономическая безопасность как процесс, который означает непрерывную деятельность отдельных лиц, предприятий, общин, государств и международных организаций для создания нужного хозяйственного состояния безопасности. ; W artykule przedstawiono badania nad zmianami paradygmatu instytucjonalnego jako teoretycznej podstawy bezpieczeństwa ekonomicznego w kontekście roli i znaczenia instytucji społecznych, politycznych, gospodarczych, wojskowych czy religijnych. Zestawione zostały tradycyjne i nowe, konsensualne podejścia do bezpieczeństwa gospodarczego w kontekście transformacji od modelu kumulacji sił jako narzędzia dla osiągnięcia bezpiecznego współistnienia państw, narodów, przedsiębiorstw i obywateli, w kierunku wyzwań ochrony własnych interesów gospodarczych za pośrednictwem instytucji zbiorowych. Dowodzi się, że bezpieczeństwo ekonomiczne stanowi odzwierciedlenie sposobu myślenia i działania, opartego o zdolność do określenia i odniesienia się do przyczyn stosowania środków przymusu, których miejsce powinny zająć zasoby polityczne i moralne. Podejmuje się próbę uzasadnienia tezy, że w świecie konkurencji i rywalizacji możliwe jest uniknięcie przemocy. Autor prezentuje stanowisko, zgodnie z którym w ramach niektórych społeczeństw i w stosunkach międzynarodowych, zachodzących pomiędzy różnymi narodowościami rozdzielonymi przez granice, jak i wśród społeczeństw krajów o zróżnicowanej narodowości, przemoc dominuje ze względu na braki lub nieaktywność instytucji moralności i obyczajów. Przeanalizowano naukowe pochodzenie i wymagania paradygmatu nowej ekonomii instytucjonalnej, który powinien być przyjęty w drodze konsensusu większości badaczy i nie powinien być kwestionowany, ponieważ ten system przekonań okazuje się być oczywisty i nie staje w opozycji do istniejących badań. W oparciu o metodologię ekonomii instytucjonalnej analizuje się koncepcje programów badań naukowych, w których strukturze wyróżnia się "twardy rdzeń" oraz "strefy buforowe". We wnioskach stwierdzono, że koncepcja nowego paradygmatu ekonomii neoinstytucjonalnej może zostać uznana za wynik wszystkich istniejących poglądów współczesnych przedstawicieli licznych szkół instytucjonalizmu, a w odniesieniu do bezpieczeństwa społeczeństwa oznacza zaspokojenie potrzeb istnienia, przetrwania, zaufania, stabilności, integralności tożsamości, niepodległości, zachowania poziomu i jakości życia w ramach danego społeczeństwa. Bezpieczeństwo ekonomiczne jest definiowane jako proces, który oznacza nieprzerwaną działalność osób indywidualnych, firm, wspólnot, państw i organizacji międzynarodowych dla osiągnięcia pożądanego bezpieczeństwa ekonomicznego państwa. ; The article explores the institutional paradigm shift as the theoretical basis of economic security through the prism of perception of the role and importance of social, political, economic, military or religious institutions. There were presented traditional and new consensual approaches to economic security in the context of the transition from the accumulation of forces as a tool for achieving secure coexistence of countries, peoples, businesses and citizens, to address the challenges of protecting their own economic interests through bargaining institutions. It is discussed that economic security is a way of thinking and acting, based on the ability to formulate and address the causes of the use of means of force, and in their place have come political and moral resources. Attempts were made to substantiate the thesis that in the world of competition and rivalry it is possible to avoid violence. The author proceeds from the position that within some societies and in international relations, where different nationalities divided by borders and among peoples, where they live in the same state of different nationalities, dominated by violence because there is no idle or institutions of morality and morals. There were reviewed the scientific origins of the formation of the paradigm of the new institutional economics and its requirements, because, obviously, it must be accepted by consensus of most researchers and should not be questioned, since this belief system is taken for granted and is not contrary to existing research. Through the use of the methodology of institutional economic theory analyzes the concept of scientific research programs, the structure of which is allocated a "hard core" and "protective belt". There were made the conclusion that the concept of the new paradigm of the new institutional economics can be considered as the result of all the existing views of the contemporary representatives of different schools of institutionalism, and in relation to society security is about meeting the needs of existence, survival, confidence, stability, integrity, independence, preservation of level and quality of life within certain society. Economic security is defined as a process that requires the continuous activity of individuals, businesses, communities, states and international organizations for the economic state security.
The purpose of this article is to show how a coordination of interests in education occurs based on trust. Trust in sociology of education is usually understood as an indicator or a foundation of social consensus. In the latter case, researchers focus on the essential characteristics of trust (transparency, openness, etc.). However, such an understanding only fixates a certain state of interaction, or just prepares the ground for it. In this text, the focus is on ways or strategies of trust. They allow us to see not only the existence of a consensus, but also how it is achieved. In this case, we are not talking about the best or only form of consensus, which is often identified with the notion of ''quality education''. The emphasis is on there existing many forms of consent in the field of education. The source of legitimacy for justifying the transition from single to multiple forms was the joint research work of L. Boltanski and L. Theveno on the problem of reconciliation of interests. Different forms of consent arise when the expectations of interested participants in interactions are justified. Thus, the basis for their occurrence is not a reference to a bad or good education, but to how much it meets expectations or does not meet expectations.
Цель статьи комплексное доктринальное исследование института медиации и его юридическое измерение. Для достижения данной цели проводится исторический анализ возникновения медиативных процедур в процессе формирования социального государства. Раскрыты проблемы реализации института медиации в современной правовой системе применительно к наказанию. Показана связь между процессом расширения предмета правового регулирования и медиативными процедурами в правовой системе. В статье использованы методы, необходимые для доктринального анализа медиации как правового института, а именно: формально-юридический, сравнительно-правовой и конкретно-исторический. Результатом исследования стал произведенный анализ исторического аспекта правового института медиации. Теоретическая значимость исследования заключается в разработке единой концепции медиации в контексте связи с наказанием. Обоснована необходимость понимания медиации как комплексного межотраслевого института в системе российского права. Практическая ценность состоит в оценке медиации как комплексного правового института для отечественной правовой системы в целом и судебной системы в частности. ; The purpose of this scientific publication is a comprehensive doctrinal study of the institute of mediation and its legal dimension. The historical analysis of the formation of mediation procedures in the process of historical formation of the social state is carried out. The problems of implementation of the mediation institute in the modern legal system in relation to punishment are revealed. The connection between the process of expanding the subject of legal regulation and mediation procedures in the legal system is shown. The article uses the methods necessary for doctrinal analysis of mediation as a legal institution, namely: formal-legal, comparative-legal and specifi cally historical. The result of the study was an analysis in the historical aspect of legal institute of mediation. Theoretical significance of the study lies in the development of a unified concept of mediation in the context of punishment. The necessity of understanding mediation as a complex inter-sectoral institution in the domestic legal system is substantiated. The practical value lies in the assessment of mediation as a complex legal institution for the domestic legal system in general and for the judicial system in particular.
Abstract. The article determines the structure of political conflicts, technology, and practice management, explains the concept of subject and object of a political conflict. The article provides information about functions of the political conflict, inc ; Анотація. У статті окреслюються структура політичних конфліктів, технології і практика управління ними, пояснюється поняття суб'єкта і об'єкта політичного конфлікту, перераховані функції політичного конфлікту, а також наведено інформацію про розробників т ; Анотація. У статті окреслюються структура політичних конфліктів, технології і практика управління ними, пояснюється поняття суб'єкта і об'єкта політичного конфлікту, перераховані функції політичного конфлікту, а також наведено інформацію про розробників т
In the collective monograph "Election in the context of Crimea: the 2016-2018 election cycle and prospects for a political transition", edited by V. Fyodorov, experts from the Russia Public Opinion Research Center analyze the evolution of Russian people's political behavior during the years 2016-2018, while revealing the prospects and risks for subsequent election cycles. Major sociological evaluations of the latest electoral campaigns served as a basis for analyzing the electoral landscape. The authors note that elections in Russia are held under a political system with limited competition, which doesn't create any possibility for an array of alternative choices. Sociological studies show that all of the latest election cycles in Russia were conducted in the typical spirit of Weber's plebiscitary democracy, while the main source of public trust in society is the political leader's personality, legitimized in a paternalistic fashion. Russian people do not consider elections within the logic of rational behavior and usefulness, or personal benefit and potential gains for the country as a whole. In public consciousness overcoming economic issues is not linked to developing democratic institutions. Most people distrust the opposition, made apparent by the failed election boycott proposed by the non-system opposition, by meager signal voting etc. This collective monograph highlights the basic foundations for a "post-Crimea consensus" – rallying around a strong leader figure, intensifying patriotic attitudes within the context of returning the Crimea and in the face of western sanctions. While studying mass consciousness, the authors highlight an "intermediate" state of the value environment, which is characterized by ideological divides and separations, the main of which divides the conservative majority and the liberal minority. Such ambiguity in the realm of values provides equal grounds for stating that we are dealing with both a "post-Crimea consensus" and a "post-Crimea divide". The "post-Crimea consensus" served not only as a means of consolidation, but also as a means of isolation and exclusion. The monograph also considers the emotional component's effect on electoral choice. The book pays careful attention to issues with political forecasting, as well as techniques and methods used in political forecasting, which allows for highlighting the subsequent course and trends in electoral processes.
Показано, что с момента публикации книги Ф. Фукуямы «Конец истории и последний человек» мир претерпел значительные изменения и его рекомендация «по продвижению демократии» уже не актуальна. Доказывается идея о том, что миру нужна новая форма глобального лидерства, которая посредством решения мировых проблем, таких как бедность, создаст новую форму международного консенсуса. = Since the publication of the book «The End of History and the Last Man» by Francis Fukuyama the world has changed dramatically and his recommendation of «promotion of democracy» is no longer valid. The world needs a new global leadership which by solving world problems such as poverty would create a new international consensus.
The starting point of the conclusions of politicians and experts was the recognition of the changed nature of threats to the New World Order. In post-Westfalia system of international relations the main actors are not sovereigns, but transnational actors of world politics, including transnational terrorist and criminal networks. In this situation, the support of global security threat serves the underground world – terrorists, shady business structures, failed states. The unconventional nature of the threat to peace and stability of the New World Order requires an equally innovative response which transcends the formal constraints of international law and the traditional doctrine of deterrence. An analysis of the U.S. foreign policy concepts suggests that today's academic and political community has promoted consensus of neoliberals and neoconservatives, supporters of the institutional functionalism and representatives of the school of Realpolitik. This consensus was based on the recognition of the admissibility of pre-emptive strikes on the territory of failed states, sponsoring international terrorism, or the implementation of open interference in the internal affairs of "rogue states" for human rights and democratic freedoms guarantee. ; В современных условиях становления новой конфигурации международных отношений вооруженная агрессия по-прежнему остается не только популярной альтернативой дипломатическому урегулированию конфликтов, но и одной из постоянно совершенствуемых насильственных практик. Место войн на международной арене все активнее занимают терроризм, геноцид, интервенция и т.д. Иностранное военное вмешательство в дела суверенных государств в настоящее время получает все более широкое распространение, поэтому противодействие попыткам интервенции на данный момент входит в число приоритетных задач государства, так как от эффективности этой деятельности нередко зависит существование страны.
