Suchergebnisse

The article is devoted to the study of the names of stones in the Altai language and its dialects; the lexical and semantic classification of stones is identified and described; folklore research and interpretation of stones in the literary texts of Altai writers, in particular in the poem by Boris Ukachin, is carried out. Based on the material of his poem, a historical and linguistic analysis of the ethnocultural vocabulary of the Altai language is given. The cult of stones is one of the most ancient in the history of mankind. This problem has been little studied and requires further research. There are about fifty types of stones in the Altai language. All of them have names depending on their purpose, use. In many Altai legends and legends, they play an important role, have magical and medicinal properties. According to the authors, the names of stones are widely and variously represented in the work of B. Ukachin. Many of them are common for the vast majority of Turkic languages, which is quite justified historically and testifies to cultural traditions

The article is devoted to the reflection of folk stories in the Serbian historical literature of the Middle Ages.We focus on the reflection of folklore in the early historical monuments, historical vitae, and, in the first place, in the genealogies and annals of the late Middle Ages. These monuments had reflected the folk stories which were recorded by folklorists of modern age. Among them are the epic tales of Janko Sibinyanin and of the Battle of Kosovo.Our special attention was paid to the reflection of the epic tales of Kosovo cycle in the annals and genealogies of 15th -17th centuries. The two main components of the epic story of the battle were the feat of Milos Kobilic who killed Turkish sultan Murat, and the treason of Vuk Brankovic, the son-in-law of Serbian Prince Lazar' who was killed in the battle. The article shows that the notion of the late occurrence of stories about Milos the assassin has indeed been confirmed by a study of Serbian historical works. At the same time, Milos might have had a homonymous historical prototype — the Serb who allegedly had killed Sultan Musa after the Battle of Maritsa in 1413. A mention of this person in the Serbian Junior chronicle of the First type, basically going back to 1453, was replaced in the 16th century Niko'lski copy with the name of Milos as the assassin of Murat.The tale of Vuk Brankovic's treason was less popular in 16th and 17th century Serbian chronicles, which can be attributed to his status as the progenitor of the highly esteemed Brankovic dynasty. Political factors could have also affected the earlier silencing of the names of those who betrayed Lazar' in the Kosovo battle. In all early monuments they remain anonymous; the act of treason is, however, mentioned every time. The question thus remains open, and folklore mentions can be used in the search for potential solutions. ; Статья посвящена отражению фольклорных сюжетов в сербской исторической литературе Средневековья.Рассматриваются элементы фольклорного происхождения в ранних исторических памятниках, исторических житиях, в первую очередь в родословах и летописях позднего Средневековья. В этих памятниках отражаются уже те фольклорные сюжеты, которые зафиксированы и фольклористами Нового времени. Среди них — эпические сказания о Янке Сибинянине, о Косовской битве.Специально рассматриваются следы эпических сказаний Косовского цикла в летописях и родословах XV–XVII вв. Двумя основными компонентами эпической истории сражения стали подвиг Милоша Кобилича, убившего турецкого султана Мурата, и измена Вука Бранковича, зятя погибшего на Косове сербского князя Лазаря. В статье показано, что мнение о позднем возникновении предания о Милоше как убийце Мурата подтверждается исследованием сербских исторических сочинений. В то же время Милош мог иметь одноименного исторического прототипа — серба, предположительно убившего султана Мусу после битвы на Марице 1413 г. Упоминание об этом лице в Младшей сербской летописи Первого вида, в своей основе восходящей к 1453 г., в Никольском списке XVI в. прямо заменяется упоминанием Милоша как убийцы Мурата.Сказание об измене Вука Бранковича менее популярно в сербском летописании XVI–XVII вв., что можно связать с происхождением от Вука почитаемой династии Бранковичей. Но политические причины могли и ранее повлиять на замалчивание имен изменников Лазарю на Косове, которые остаются анонимными во всех ранних памятниках, тем не менее упоминающих об измене. В силу этого вопрос остается открытым, и фольклорные припоминания могут использоваться как один из источников его решения.

This article attempts to determine when one of the most popular epic formulas, stolʹnyi Kiev-grad 'Kiev the capital city' and its variants with the attribute stolʹnyi, emerged in the epic lyrics. The fact that the adjective stolʹnyi was rarely used in Old Russian literary monuments of the 11th–17th centuries suggests that the formula might have appeared only in the 17th century, in a literary work—The Legend of the Kievan Knights. It is suggested that this formula appeared in the 17th century due to the addition of Left-Bank Ukraine and Kiev to the Tsardom of Muscovy. The formula contains a reference to the political realities of the 9th–11th centuries, when Kiev was the major city of the Russian state. The attribution of the adjective stolʹnyi to Kiev in the 17th century was intended to emphasize the fact that Moscow inherited its political leadership from Kiev. ; В статье предпринята попытка определить время появления в былинных текстах одной из самых распространенных эпических формул стольный Киев-град (и подобных с атрибутивом стольный). В связи с очень редким употреблением прилагательного стольныи в памятниках древнерусской литературы XI–XVII в. высказывается предположение о появлении формулы лишь в XVII в., возможно, в литературном произведении "Сказание о богатырях Киевских". Появление формулы стольный Киев-град именно в XVII в. связано с присоединением Левобережной Украины и Киева к Московскому царству. Формула представляет собой апелляцию к политическим реалиям IX–XI вв. — к тому времени, когда Киев являлся главным городом русского государства. Употребление прилагательного стольныи по отношению к Киеву в XVII в. призвано было подчеркнуть факт наследования Москвой политического лидерства от Киева.

В настоящей статье в сравнительном аспекте рассматривается песенный фольклор д. Яманово и с. Тобурданово Канашского района Чувашской Республики и бытование этой микролокальной традиции у потомков чувашских переселенцев из этих населенных пунктов в Новосибирскую область. Были использованы современные, архивные и опубликованные материалы (1933-2020 гг.), записанные на материковой территории традиции и в ее сибирской диаспоре. Системы фольклорных жанров поволжской и сибирской традиций во многом совпадают. Некоторые жанры, относящиеся к обрядовому фольклору, в Сибири оказались утраченными. В фольклоре сибирских чувашей более заметны заимствования из русской традиционной музыки. Подобное качество проявляется на уровне отдельных компонентов (песенные сюжеты, напевы), а также в плане целых жанров (лирические песни поздней традиции, русские частушки, фольклоризованные церковные песнопения). Благодаря глубокой структурированности элементов музыкального языка, свойственной чувашской песенной культуре, ритмо-синтаксическая и ладовая основа подавляющего большинства песенных образцов сохранилась в сибирско-чувашской традиции практически без изменений. Отличия между поволжскими и сибирскими вариантами затрагивают преимущественно уровень мелодики. Заметно также усиление роли низового диалекта в сибирско-чувашской диаспоре.
The article considers the song folklore of the village of Yamanovo and the village of Toburdanovo of the Kanash district of the Chuvash Republic in a comparative aspect and the existence of this microlocal tradition among the descendants of the Chuvash immigrants from these settlements to the Novosibirsk region. The study employed the modern, archival, published materials (1933-2020), and the traditions recorded on the mainland territory and in its Siberian diaspora. The systems of folklore genres of the Volga and Siberian traditions largely coincide. Some genres related to ritual folklore were lost in Siberia. In the folklore of the Siberian Chuvash people, borrowings from Russian traditional music are more noticeable. This feature is manifested at the level of individual components (song plots, melodies), as well as in terms of entire genres (lyrical songs of the late tradition, Russian ditties, folklorized church chants). Due to the deep structuring of the elements of the musical language inherent in the Chuvash song culture, the rhythmic-syntactic and modal basis of the vast majority of song samples has been preserved in the Siberian-Chuvash tradition almost unchanged. The differences between the Volga and Siberian versions affect mainly the level of melodica. The strengthening of the role of the Anatri dialect in the Siberian-Chuvash diaspora is also noticeable.

В статье рассказывается о трансформационной эволюции кыргызского устного народного творчества. Делается попытка показать этапы перехода фольклорной сказки к литературной сказке. Даются разъяснения и рассматриваются отличия терминов «жомок» (сказка) и «жөө жомок» (былина) в кыргызском фольклоре. Рассказывается, что пришедший к нам в советские времена наряду с фольклористикой термин «эпос» заменил термин «жомок» (сказка), а термин «жомок» (сказка) заменил термин «жөө жомок» (былина). Указывается, что при появлении письменной литературы жанр сказки продолжает свою «новую» жизнь под названием «литературная сказка». Устные народные сказки трансформировались сначала в устной форме, затем в письменной форме, затем трансформировались в переводах, что иллюстрирует то, как формировалась современная «литературная сказка». Рассматривается, что первопроходцами-трансформаторами в формировании и развитии связей между литературой и фольклором являются народные сказочники, акыны-импровизаторы, певцы, сказители, рассказчики.
In article it is told about transformational evolution of the Kyrgyz folklore. The attempt to show stages of transition of the folklore fairy tale to the literary fairy tale becomes. Explanations are made and differences of the terms «zhomok» (fairy tale) and «oo zhomok» (epic poem) in the Kyrgyz folklore are considered. It is told that the comer to us in Soviet period along with folklore studies replaced the term «epos» to the term «zhomok» (fairy tale), and the term «zhomok» (fairy tale) replaced the term «oo zhomok» (epic poem). It is specifi ed that at emergence of written literature the genre of the fairy tale continue the "new" life under the name «literary fairy tale». Oral national fairy tales were transformed at fi rst in an oral form, then in writing, and then transformed in translations that illustrate how the modern «literary fairy tale» was formed. Is considered that pioneers transformers in formation and development of communications between literature and folklore are national storytellers, akyn-improvisators, singers, narrators, storytellers.

Der Sammelband behandelt verschiedene Aspekte der Ethnographie Zentralasiens. U.a. werden Untersuchungen zur Quellenkunde, zur nationalen Folklore bestimmter Bevölkerungsgruppen, zum Alltag der russischstämmigen Minderheit in Usbekistan, zur muslimischen Baukunst, zur Entwicklung Zentralasiens insgesamt publiziert. (DÜI-Hmp)