Suchergebnisse

This paper discusses the processes of the educational travel of the Chinese students abroad. Based on data of the Ministry of Education of China, publications from the Chinese Internet, original articles published in the world periodicals, the reasons elucidated why the number of students leaving China changed from 2001 to 2018; describes funding sources of educational travel. Information on the contemporary preferences of Chinese students in selection of countries and study programs, aims and reasons of educational travel abroad is provided. The hard competition of the young persons after school on educational services market, expected job difficulties after graduation from national universities and influence of parents are pushing young Chinese people to consider studying abroad. Over the past 10 years, the number of Chinese citizens studying in foreign universities rates more than doubled and reached to 662.1 thousand in 2018. The aim of such migration is not only acquiring advanced western knowledge or improving foreign language skills but also getting the so-called symbolic capital, which arises after graduation from the famous foreign universities. This capital will bring tangible employment benefits and future career privileges in the Chinese companies. Therefore, currently the largest number of Chinese young people seek to become students in English speaking countries, where the concentration of the best world universities included in the top-100 of international rankings is high. The modern professional preferences of Chinese students correspond to the development trends of the China's national economy and science, and depend on the future employment and opportunity to receive the scholarships from the Government of China. ; В статье анализируются процессы, связанные с выездом китайских студентов за рубеж. На основе данных Министерства образования Китая, публикаций, находящихся в открытом доступе в сети китайского Интернета, а также научных статей, опубликованных в ведущих мировых изданиях, показано, ...

The article deals with the dynamics of the changes in the number of employees at Russia's governmental bodies in the years 1984 to 2014. Our research hypothesis was that the number of employees is an important indicator of the efficiency of the civil service reform. The ratio between the sizes of various civil servant groups, as well as the share of civil servants in the total population and the labor force, can shed light on the trends in civil service reforms and on its changing place in Russian society.Due to the high inertia of the civil service, systemic transformations there happen slowly. Thus they should be studied over large intervals of time (several decades or longer). The object of our study are the employees of federal ministries and departments which have constituted the core of the civil service both in Soviet and post-Soviet years.We have designed and tested a methodology to assess the number of civil servants in comparable groups in terms of functions performed. This allowed us to overcome the differences in legal understandings of public service throughout the chronological framework of the study. The statistical materials obtained and the data on different groups of civil servants helped us assess their number, classify them into categories, as well as identify general trends in the dynamics of transformation.The 1990s and especially the 2000s saw a marked increase in the bureaucratization of the Russian society. At the same time, we have shown that the number of state and municipal employees in 1984 and 2014 was almost equal.We have traced a positive correlation between the total population, the labor force with an employment and the number of civil servants, as well as between the number of the latter and the dynamics of per capita GDP. This indicates that army of civil servants grows larger or smaller historically in accordance with the mainstream trends in the socio-economic development of the country.The trends identified in this article provide a ground for further research. It seems especially promising to conduct a comparative analysis of the change in the number of civil servants and in their earnings, as well as a study of how the dynamics of civil servants' number correlates with an expansion or contraction of the functions of the state. Taking into account the empirical factors of the development of civil service, this will help develop a methodological basis for taking specific measures to improve the efficiency of the civil service reform. ; В статье рассмотрена динамика численности работников российских органов государственного управления в 1984–2014 гг. Выдвинута гипотеза о том, что численность кадров является важным индикатором эффективности реформирования государственной службы. Данные о соотношении численности различных групп государственных служащих, доле государственных служащих в общей численности населения страны и среди занятых в экономике способны пролить свет на тенденции реформирования аппарата государственной службы, изменение ее места и роли в российском обществе.Ввиду высокой инертности системы государственной службы изменения в ней происходят медленно, изучать их следует на больших промежутках времени начиная от нескольких десятилетий. Объектом изучения в данной работе являются кадры центральных (федеральных) министерств и ведомств, так как именно они составляли ядро системы государственной службы и в годы социализма, и в новейший период.Разработана и апробирована методика определения численности государственных служащих по сопоставимым группам с точки зрения исполняемых функций, которая позволяет преодолевать различия в правовом содержании понятия государственной службы в хронологических рамках исследования. На основании материалов статистических наблюдений собраны и классифицированы данные о численности различных групп государственных служащих. Прослежена их динамика, выявлены общие тенденции. Отмечено возрастание бюрократизации российского общества в 1990-е и особенно в 2000-е годы. Вместе с тем доказано, что численность государственных и муниципальных служащих в 1984 г. практически равнялась аналогичному показателю2014 г.Обнаружено существование положительной связи между общей численностью населения, числом занятых в экономике и численностью государственных служащих, а также между численностью государственных служащих и динамикой среднедушевого ВВП. Это свидетельствует о том, что изменение численности государственных служащих исторически происходит в общем русле социально-экономического развития страны.Выявленные тенденции могут быть использованы при проведении дальнейших исследований. В частности, перспективным представляется проведение сопоставительного анализа динамики численности государственных служащих и динамики оплаты их труда, а также исследование численности аппарата на фоне изменения количества государственных функций. Подобный анализ позволит выработать методологические основания для проектирования конкретных мероприятий по повышению эффективности реформирования государственной службы с учетом выявленных эмпирических закономерностей ее развития.

The Battle of Kulikovo on September 8, 1380 is rightfully considered one of the most renowned battles of Russian military history. That day, the Russian army under the command of the Grand Duke of Moscow and Vladimir, Dmitry Ivanovich, infl icted a crushing defeat on the army of the powerful Horde temnik and the uncrowned ruler of a large part of the Golden Horde Mamai. In the following decades, through the efforts of several generations of Russian scribes, the "Kulikovo myth" was created, which has been refl ected in the works, chronicles and literary sources of the "Kulikovo cycle". This myth has had a tremendous infl uence onthe subsequent tradition of studying the Battle of Kulikovo and the campaign of 1380 in Russian historical literature. In this paper, the author proposes to take a new look, with due account of the new trends and methods of studying Russian military affairs of the late Middle Ages - early modern times, at one of the components of this "myth" - the estimates of the "numerous" number of Russian troops which exist in scientifi c and especially popular literature, who gave battle to the Horde that day. Based on the available direct and indirect evidence, the author comes to a conclusion that Dmitry Ivanovich's regiments on the Kulikovo fi eld amounted to about 10-12 thousand horse soldiers. ; Куликовская битва 8 сентября 1380 г. по праву считается одним из известнейших сражений русской военной истории. В тот день русская рать под началом великого князя московского и владимирского Дмитрия Ивановича нанесло сокрушительное поражение войску могущественного ордынского темника и некоронованного властителя немалой части Золотой Орды Мамая. В последующие десятилетия усилиями нескольких поколений русских книжников сложился «куликовский миф», нашедший свое отражение в произведениях, летописных и литературных, «куликовского цикла». Этот миф оказал колоссальное влияние на последующую традицию изучения Куликовской битвы и кампании 1380 г. в отечественной исторической литературе. В данной статье автор предлагает взглянуть с учетом новых тенденций и методик в изучении русского венного дела эпохи позднего Средневековья – раннего Нового времени на одну из составляющих этого «мифа» – бытующие в научной и в особенности в популярной литературе «тьмочисленные» оценки численности русского войска, давшего в тот день бой ордынцам. На основе имеющихся прямых и косвенных свидетельств автор приходит к выводу, что полки Дмитрия Ивановича на Куликовом поле насчитывали порядка 10-12 тыс. конных воинов. Библиографические ссылки Азбелев С.Н. Численность и состав войск на Куликово поле // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2015. № 4(62). С. 23−29. Алексеев Ю.Г. Аграрная и социальная история Северо-Восточной Руси XV – XVI вв. Переяславский уезд // Алексеев Ю.Г. Аграрная и социальная история России XV – XVI вв. СПб.: Изд-во Олега Абышко. 2019. С. 21−264. Амелькин А.О., Селезнев Ю.В. Куликовская битва в свидетельствах современников и памяти потомков. М.: Квадрига, 2010. 384 с. Баиов А.К. Курс истории русского военного искусства. Вып. 1 От начала Руси до Петра Великого. СПб.: Тип. Г. Скачкова, 1909. 159 с. Булычев А.А. Живые и мертвые // Родина. 2010. № 8. С. 8−14. Бурова О.В. Принципы и научно-методические подходы по восстановлению лесов Куликовского поля // Куликово поле. Исторический ландшафт. Природа. Археология. История. В двух томах. Т. I. Тула: Тульский полиграфист, 2003. С. 36−47. Веселовский С.Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. М.: Наука, 1969. 583 с. Веселовский С.Б. Труды по источниковедению и истории России периода феодализма. М.: Наука, 1978. 343 с. Герберштейн С. Записки о Московии. Т. I. М.: Памятники исторической мысли, 2008. 776 с. Гласко М.П., Сычева С.А. Ландшафты места Донского побоища // Куликово поле. Исторический ландшафт. Природа. Археология. История. В двух томах. Т. I. Тула: Тульский полиграфист, 2003. С. 7−22. Горский А.А. Русь: От славянского Расселения до Московского царства. М.: Языки славянской культуры, 2004. 392 с. Григорьев А.П. Сборник ханских ярлыков русским митрополитам. СПб.: Изд.-во СПбГУ, 2004. 276 с. Гумилев Л.Н. От Руси к России. Очерки этнической истории. М.:Экопрос, 1992. 336 с. Данилевский И.Н. Русские земли глазами современников и потомков (XII – XIV вв.). М.: Аспект Пресс, 2001. 389 с. Журавель А.В. Два сражения за поле Куликово – реальное и книжное // Преподавание истории в школе. 2016. № 1. С. 24-28. Калинин В.И., Яковлев А.А. Коневодство. М.: Государственное издательство сельскохозяйственной литературы, 1961. 271 с. Кирпичников А.Н. Военное дело на Руси в XIII–XV вв. Л.: Наука, 1976. 138 с. Кистерев С.Н. Рубль Северо-Восточной Руси до начала XV века // Очерки феодальной России. Вып. 3. / Под ред. С.Н. Кистерева. М.: УРСС, 1999. С. 31−84. Кучкин В.А. Победа на Куликовом поле // ВИ. 1980. № 8. С. 3–21. Литовская Метрика. Отдел первый. Часть третья. Книги публичных дел. Переписи войска Литовского // Русская историческая библиотека. Т. XXXIII. Петроград: Тип. Главного управления уделов, 1915. 1378 стб. Несин М.А. К вопросу о логистике Куликова поля // Вестник Удмуртского университета. Серия История и Филология. 2018. Т. 28. Вып. 1. С. 70−80. Памятники Куликовского цикла/ Гл. ред. Б. А. Рыбаков. СПб.: Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ, 1998. 410 с. Пенской В.В. О численности войска Дмитрия Ивановича на Куликовом поле // Военное дело Золотой Орды. Проблемы и перспективы изучения / Отв. ред. И. М. Миргалеев. Казань: Изд- во: ИИ им. Ш. Марджани АН РТ, 2011. С. 157−162. Пенской В.В. «…И запас пасли на всю зиму до весны»: логистика в войнах Русского государства эпохи позднего Средневековья – раннего Нового времени // История военного дела: исследования и источники. 2016. Т. VIII. С. 85-106. Пенской В.В. Логистика в войнах Русского государства 2-й половины XV–XVI вв. // Новое прошлое. 2016. № 3. С. 68−84. Пенской В.В. Военное дело Московского государства. От Василия Темного до Михаила Романова. Вторая половина XV – начало XVII в. М.: Центрполиграф, 2018. 354 с. Петров А.Е. Куликово поле в исторической памяти: формировании и эволюция представлений о месте Куликовской битвы 1380 г. // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2003. № 3 (13). С. 22−30. Полное собрание русских летописей. Т. IV. Новгородская четвертая летопись. М.: Языки русской культуры, 2000. 728 с. Полное собрание русских летописей Т. XV. Рогожский летописец. М.: Языки русской культуры, 2000. 186 стб. Полное собрание русских летописей. T. XVIII. Симеоновская летопись. М.: Знак, 2007. 328 с. Полное собрание русских летописей. Псковская третья летопись. Окончание 2-го Архивского списка Т. V. Вып. 2. М.: Языки славянской культуры, 2000. 368 с. Полное собрание русских летописей. Т. 37. Устюжские и Вологодские летописи XVI – XVII вв. Л.: Наука, 1982. С. 17−103. Полное собрание русских летописей. Т. V. Псковские и Софийские летописи. СПб.: Тип. Э. Праца, 1851. С. 81−275. Полное собрание русских летописей. Т. V. Вып. 1. Псковская первая летопись. М.: Языки славянской культуры, 2003. 256 с. Полное собрание русских летописей. Т. VI. Софийская вторая летопись. Вып. 2. М.: Языки русской культуры, 2001. 240 с. Полное собрание русских летописей. Т. XI. Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью. М.: Языки русской культуры, 2000. 264 с. Полное собрание русских летописей. Т. XIII. Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью. М.: Языки русской культуры, 2000. 544 с. Полное собрание русских летописей. Т. XLIII. Новгородская летопись по списку П.П. Дубровского. М.: Языки славянской культуры, 2004. 368 с. Полное собрание русских летописей. Т. XXIII. Ермолинская летопись М.: Языки славянской культуры, 2004. 256 с. Полное собрание русских летописей. Т. XXV. Московский летописный свод конца XV века. М.: Языки славянской культуры, 2004. 488 с. Полное собрание русских летописей. Т. XXVII. Никаноровская летопись // М.: Языки славянских культур, 2007. С. 17−136. Полное собрание русских летописей. Т. XXXV. Летописи белорусско-литовские. М.: Наука, 1980. 305 с. Посольские книги по связям России с Ногайской Ордой (1551-1561 гг.) / сост.: Д. А. Мустафина, В.В. Трепавлов. Казань: Татарское кн. изд-во, 2006. 391 с. Почекаев Р.Ю. Мамай. История «антигероя» в истории. СПб.: Евразия, 2010. 288 с. Разин Е.А. История военного искусства. Т.2. История военного искусства VI – XVI вв.СПб.: Полигон, 1999. 656 с Реликвии Донского побоища. Находки на Куликовом поле. М.: Квадрига, 2008. 88 с. Рыбаков Б.А. Военное искусство // Очерки русской культуры XIII–XV вв.: в 2 ч. Ч. 1. / Отв. ред. А.В. Арциховский. М.: Изд-во МГУ, 1969. С. 348-388. Селезнев Ю.В. К вопросу о количестве населения и мобилизационном потенциале Руси в конце XIV – начале XV вв. (к постановке проблемы) // Вестник Воронежского института высоких технологий. 2007. № 1. С. 200-206. Сказания и повести о Куликовской битве. Л.: Наука, 1982. 421 с. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Т. 3 // Соловьев С.М. Сочинения в восемнадцати книгах. Кн. II. М.: Мысль, 1988. С. 7−342. Стратегика Никифора II Фоки / пер. и комм. А. К. Нефёдкина. СПб.: Алетейя, 2005. 105 с. Тамерлан. Автобиография. Уложение. М.: Эксмо, 2006. 512 с. Тихомиров М.Н. Древняя Москва XII – XV вв. Средневековая Россия на международных путях XIV – XV вв. М.: Московский рабочий, 1992. 318 с. Уваров Д.И. Битва при Креси (1346 г.) и военное дело первой фазы Столетней войны (1337-1347 гг.) // Воин. 2003. № 14. С. 23−39. Черепнин Л.В. Образование Русского централизованного государства в XIV – XV веках. Очерки социально-экономической и политической истории Руси. М.: Изд.-во социально-экономической литературы, 1960. 899 с. Чернов С.З. Волок Ламский в XIV – первой половине XVI в. Структуры землевладения и формирование военно-служилой корпорации. М.: Институт археологии РАН, 1998. 544 с. Шеков А.В. Рассказ о сражении на Дону 1380 г. в Белорусской I летописи // Верхнее Подонье: природа, археология, история. Т. II. / Oтв. ред. А. Н. Наумов Тула: ООО Риф «ИНФРА», 2004. С. 13−23. «…и бе их столько, еже несть числа»: сколько воинов воевало в Русской армии в XVI в .? // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. 2009. № 1/2 (5/6). С. 45−150. Ayton A. The English Army at Crecy // Ayton A., Preston Ph. Et al The Battle of Crésy, 1346. Woodbridge: The Boydell Press, 2005. P. 159−251.Curry A. Agincourt: A New History. Stroud: Tempus Publishing, 2005. 319 р. Keep J.L.H. Soldiers of the Tsar: Army and Society in Russia 1462-1874. Oxford: Oxford University Press, 1985. 432 p. Sumption J. The Hundred Years War. T. I. Trial by Battle. London-Boston: Faber and Faber, 1990. 659 p. Sumption J. The Hundred Years War. T. II. Trial by Fire. London: Faber and Faber, 1999. 680 р.

the author reveals the order of registration of criminal cases in Germany, it also reveals the differences between practices and legislation on the issue.

The paper analyzes the topical issueof the number of prisoners in prisons of anti-Bolshevik regimes in Eastern Siberia. The authors believe that the evaluations of Soviet historians were clearly overestimating. However, the exact number of prisoners in the region remains to be counted. The paper analyzes the social and gender composition of prisoner. The authors conclude that Russian historiographers' opinion that Kolchak's prisons were sites of mass destruction is not supported by facts. ; В статье анализируется весьма актуальная тема о численности заключенных в тюрьмах антибольшевистских режимов на территории Восточной Сибири. Авторы считают, что оценки советских историков были явно завышены. Однако еще предстоит разобраться с точным числом заключенных в этом регионе. В статье анализируется социальный, гендерный состав заключенных. В публикации делается вывод о том, что мнение отечественной историографии о том, что колчаковские тюрьмы были местом массового уничтожения, не подтверждается фактами.

This paper considers the party and Soviet elite of Siberia in the 1920s. The main tasks of the research consist in determining the scope and essence of the notion of "party and Soviet elite of Siberia" and establishing their number and personal composition. The author relies on the achievements of national historiography referring to documents found in central and regional archives. The author shares the opinion that the main criterion indicative of political elite is not social background, education, strong leadership skills or experience, but the possession of real power and corresponding privileges. Such an approach determines the understanding of the party and Soviet elite of Siberia as a group of party and Soviet officials of regional / krai level, whose position entitled them to take important political decisions which they did take. In 1920s Siberia, such people were members and alternate members of the Siberian Revolutionary Committee, Siberian Bureau of the Central Committee of RCP(b), the Bureau of the Siberian Krai Committee of RCP(b)–AUCP(b) and the Presidium of the Siberian Krai Executive Committee of the Soviets. The analysis of the personal composition of the four abovementioned bodies demonstrates that from January 1920 to December 1929, the number of party and Soviet elite members increased from 5 to 34 persons. At the same time, at the beginning of the 1920s, the growth dynamics were rapid but starting with 1923 they slowed down significantly. The author concludes that its main cause was the introduction of a nomenclature system of recording and distributing the staff; in such conditions, it was not revolutionary merits or length of membership in the party, but the position occupied that was considered of primary importance. From that time onward, the renewal of the party and Soviet elite occurred mainly due to the rotation of officials heading the krai party, Soviet, economic, and military bodies and social organisations. Thanks to permanent renewal of personal composition in the 1920s, the party and Soviet elite included 117 people. For some of them, the work in Siberia was the top of their political career, while for others it was a way for further career growth. ; Статья посвящена партийно-советской элите Сибири 1920-х гг. Основные задачи исследования заключались в определении границ и сущности понятия «партийно-советская элита Сибири», выяснении ее численности и персонального состава. Работа выполнена с учетом достижений отечественной историографии. Источниковую базу составили документы, выявленные автором в центральных и региональных архивах. Автор статьи солидаризировалась со специалистами, полагающими, что главным критерием принадлежности к политической элите являются не социальное происхождение, наличие образования, управленческого таланта или опыта, а обладание реальной властью и вытекающими из этого привилегиями. Такой подход обусловил понимание партийно-советской элиты Сибири как группы партийно-советских работников областного / краевого уровня, по должности имевших право принимать и на самом деле принимавших важные политические решения. В 1920-е гг. в Сибири такими людьми являлись члены и кандидаты в члены Сибревкома, Сиббюро ЦК РКП(б), бюро Сибкрайкома РКП(б)–ВКП(б) и президиума Сибкрайисполкома Советов. Анализ персонального состава четырех названных органов позволил выяснить, что с января 1920 по декабрь 1929 г. численность партийно-советской элиты Сибири выросла с 5 до 34 человек. Причем если в начале 1920-х гг. динамика роста была стремительной, то приблизительно с 1923 г. она серьезно замедлилась. Сделан вывод, что основной причиной этого стало введение номенклатурной системы учета и распределения кадров, в условиях которой решающее значение стали играть не революционные заслуги и партийный стаж, а занимаемая должность. С этого времени обновление партийно-советской элиты происходило главным образом за счет ротации кадров, возглавлявших краевые партийные, советские, хозяйственные и военные органы или общественные организации. Благодаря постоянному обновлению персонального состава в 1920-е гг. в партийно-советскую элиту входили в общей сложности 117 человек. Для одних из них работа в Сибири стала вершиной политической карьеры, для других — залогом дальнейшего продвижения по службе.

Поступила в редакцию 14.03.2019. Принята к печати 17.07.2019. ; Submitted on 14 March, 2019. Accepted on 17 July, 2019. ; Статья посвящена партийно-советской элите Сибири 1920-х гг. Основные задачи исследования заключались в определении границ и сущности понятия «партийно-советская элита Сибири», выяснении ее численности и персонального состава. Работа выполнена с учетом достижений отечественной историографии. Источниковую базу составили документы, выявленные автором в центральных и региональных архивах. Автор статьи солидаризировалась со специалистами, полагающими, что главным критерием принадлежности к политической элите являются не социальное происхождение, наличие образования, управленческого таланта или опыта, а обладание реальной властью и вытекающими из этого привилегиями. Такой подход обусловил понимание партийно-советской элиты Сибири как группы партийно-советских работников областного / краевого уровня, по должности имевших право принимать и на самом деле принимавших важные политические решения. В 1920-е гг. в Сибири такими людьми являлись члены и кандидаты в члены Сибревкома, Сиббюро ЦК РКП(б), бюро Сибкрайкома РКП(б)–ВКП(б) и президиума Сибкрайисполкома Советов. Анализ персонального состава четырех названных органов позволил выяснить, что с января 1920 по декабрь 1929 г. численность партийно-советской элиты Сибири выросла с 5 до 34 человек. Причем если в начале 1920-х гг. динамика роста была стремительной, то приблизительно с 1923 г. она серьезно замедлилась. Сделан вывод, что основной причиной этого стало введение номенклатурной системы учета и распределения кадров, в условиях которой решающее значение стали играть не революционные заслуги и партийный стаж, а занимаемая должность. С этого времени обновление партийно-советской элиты происходило главным образом за счет ротации кадров, возглавлявших краевые партийные, советские, хозяйственные и военные органы или общественные организации. Благодаря постоянному обновлению персонального состава в 1920-е гг. в партийно-советскую элиту входили в общей сложности 117 человек. Для одних из них работа в Сибири стала вершиной политической карьеры, для других — залогом дальнейшего продвижения по службе. ; This paper considers the party and Soviet elite of Siberia in the 1920s. The main tasks of the research consist in determining the scope and essence of the notion of "party and Soviet elite of Siberia" and establishing their number and personal composition. The author relies on the achievements of national historiography referring to documents found in central and regional archives. The author shares the opinion that the main criterion indicative of political elite is not social background, education, strong leadership skills or experience, but the possession of real power and corresponding privileges. Such an approach determines the understanding of the party and Soviet elite of Siberia as a group of party and Soviet officials of regional / krai level, whose position entitled them to take important political decisions which they did take. In 1920s Siberia, such people were members and alternate members of the Siberian Revolutionary Committee, Siberian Bureau of the Central Committee of RCP(b), the Bureau of the Siberian Krai Committee of RCP(b)–AUCP(b) and the Presidium of the Siberian Krai Executive Committee of the Soviets. The analysis of the personal composition of the four abovementioned bodies demonstrates that from January 1920 to December 1929, the number of party and Soviet elite members increased from 5 to 34 persons. At the same time, at the beginning of the 1920s, the growth dynamics were rapid but starting with 1923 they slowed down significantly. The author concludes that its main cause was the introduction of a nomenclature system of recording and distributing the staff; in such conditions, it was not revolutionary merits or length of membership in the party, but the position occupied that was considered of primary importance. From that time onward, the renewal of the party and Soviet elite occurred mainly due to the rotation of officials heading the krai party, Soviet, economic, and military bodies and social organisations. Thanks to permanent renewal of personal composition in the 1920s, the party and Soviet elite included 117 people. For some of them, the work in Siberia was the top of their political career, while for others it was a way for further career growth. ; Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 18-39-00100 мол_а «Партийно-советская элита Сибири 1920-х годов: социокультурные и политические характеристики». ; The research was supported by the Russian Foundation for Basic Research, research project 18-39-00100 mol_a "Party and Soviet Elite of Siberia in 1920s: Social-cultural and Political Characteristics".

The publication is devoted to the analysis of the dynamics of the number and composition of military garrisons of Kolyvano-Voskresensky enterprises in the second quarter of the 18th century within the framework of the regional administrative and political processes. The main source of this research paper consists of unintroduced into scientific use and materials of funds of the Russian State Archives of Ancient Acts. The author comes to the conclusion that during the second quarter of the 18th century there was a systematic increase in the number of garrisons of the Kolyvan-Voskresensky factories, consisting of both regular and irregular parts. The issue of production works protection was located in the framework of the management triangle "civilian authorities — privately owned, and then departmental structures of the Cabinet — the military authority", where the voivodes of Kuznetsk Uyezd unilaterally and ineffectively tried to protect their administrative influence on the emerging mining department, and the military formation dynamics was not so much linked to the increased importance of the production complex, as it became a reaction to military actions in the border area. ; Публикация посвящена анализу динамики численности и характера формирования воинских гарнизонов колывано-воскресенских предприятий во второй четверти XVIII в. в контексте регионального освоенческого и административно-политического процессов. Источниковую основу исследования составили подавляющей частью не введенные в научный оборот и во многом уникальные массивы трех фондов Российского государственного архива древних актов. Автор приходит к выводу о том, что на протяжении второй четверти XVIII в. шло планомерное увеличение численности гарнизонов Колывано-Воскресенских заводов, состоявших как из регулярных, так и иррегулярных частей. Вопрос охраны производств регулировался в рамках управленческого треугольника «гражданские власти – частновладельческие, а затем ведомственные кабинетские структуры – военные власти», где воеводы Кузнецкого уезда односторонне и малорезультативно стремились сохранить свое административное влияние на складывавшееся горное ведомство, а динамика насыщения воинскими подразделениями увязывалась не столько с расширением значимости производственного комплекса, сколько становилась реакцией на военные акции кочевников в приграничной зоне.

Раскрывается структура либерального лагеря на территории Беларуси в начале ХХ в. Показаны социальный, национально-конфессиональный и численный состав отделов общероссийских политических партий (конституционные демократы, «Союз 17 октября», Союз для достижения полноправия еврейского народа в России и др.), регио¬нальных объединений, действовавших в границах белорусских и соседних губерний (Конституционно-католическая партия Литвы и Беларуси, организации, разделявшие краевую идею, польские национальные партии), а также мест¬ных общественных структур, функционировавших на уровне отдельной губернии или города (Могилёвская прогрес¬сивная партия, Северо-Западное русское вече, Белорусское общество, Минское общество врачей и др.). = The article reveals the structure of the liberal camp in the territory of Belarus at the beginning of the ХХ century. The author shows the structure and characterizes the social, national-confessional and numeral composition of the departments of all-Russian political parties (constitutional democrats, the Union of October 17, the Union for the full rights of the Jewish People in Russia and others), regional associations, operating within the borders of Belarus and neighboring provinces (the Constitutional Catholic party of Lithuania and Belarus, organizations shared the boundary idea, the Polish national parties), as well as local organizations, functioning at the level of certain provinces or towns (Mogilev progressive party, the North-West Russian veche, Belarusian society, Minsk society of doctors and other).

У артыкуле разглядаецца пытанне, звязанае з жаданнем Савецкага ўрада ўключыць у склад Камісіі Аб'яднаных Нацый па ваенных злачынствах сем заходніх савецкіх рэспублік, якія падвергліся нямецкай акупацыі (Украінскай, Беларускай, Малдаўскай, Літоўскай, Латвійскай, Эстонскай, Карэла-Фінскай ССР). Гэта была першая спроба Крамля вывесці саюзныя рэспублікі на міжнародную арэну, каб яны выконвалі мэты і задачы, пастаўленыя цэнтральным савецкім урадам. Упершыню гэта патрабаванне было агучана ў ноце Савецкага ўрада ўраду Вялікабрытаніі 26 ліпеня 1943 г., якая была адказам на паведамленне брытанскага ўрада ад 6 сакавіка 1943 г., у якім прапаноўвалася, каб у Камісіі былі прадстаўлены англійскія дамініёны. Рэалізацыі савецкага плана перашкодзілі Вялікабрытанія і ЗША. У прыватнасці Лондан заявіў, што міжнародны статус савецкіх саюзных рэспублік не адпавядае аналагічнаму статусу брытанскіх дамініёнаў. Няўдача з членствам савецкіх рэспублік у КАНВЗ падштурхнула савецкае кіраўніцтва да канстытуцыйнай рэформы — прадстаўленню ім знешнепалітычных паўнамоцтваў.=The article considers the issues connected with the USSR authorities' wish to include seven western Sovietrepublics which had been occupied by Germans into the United Nations Commission on war crimes. Those were the Ukrainian SSR, the Byelorussian SSR, the Moldavian SSR, the Lithuanian SSR, the Latvian SSR, the Estonian SSR and the Finno-Karel SSR. That was the first attempt of the Kremlin to bring the Union republics into the international arena, so that they might implement the goals set by the Soviet Union government. The fi rst time they did it was in the Soviet government's note to the government of Great Britain on July 26, which was in response to the demand of the British Government from April 6, 1943 suggesting that the Commission should include some British dominions. The Soviet plan realization was blocked by Great Britain and the USA. In particular, the British government claimed that the international status of the Soviet Union republics does not correspond to that of the British dominions. The failure to include the Union republics into that Commission prompted constitutional reforms — granting some foreign policy powers to the Soviet Union republics.

This article describes the experience of a number of regulatory measures by the governments of Great Britain and France on Bigtech companies with the largest share in the process of creating digital solutions and platforms. An author's assessment of such a phenomenon is given. The article also addresses the experience of digitalization of the energy complex for a number of countries, highlights the most important areas for the development of scientific and technological progress with a classification by source type in terms of electricity production and supply. A number of measures and mechanisms have been proposed to accelerate digitalization of the economy of the Republic of Belarus, taking into account international experience. ; Описан опыт ряда регулятивных мер со стороны правительств Великобритании и Франции по отношению к бигтех-компаниям, имеющим наибольшую долю в процессе создания цифровых решений и платформ. Дана авторская оценка такому явлению. Также в статье затронут опыт цифровизации энергетического комплекса для ряда стран, выделены важнейшие направления развития научно-технического прогресса с классификацией по типу источников в части производства и поставок электроэнергии. Предложен ряд мер и механизмов, позволяющих ускорить процесс цифровизации экономики Республики Беларусь с учетом международного опыта.

В статье описан способ определения предполагаемого числа страховых случаев, вероятность превышения которого менее некоторой малой, наперед заданной величины. Задача решена в предположении, что число страховых случаев распределено по закону Пуассона. ; В статті описаний спосіб визначення передбачуваного числа страхових випадків, ймовірність перевищення якого менш деякої малої, наперед заданої величини. ; The article describes a method to define the number of insurance cases when probability of excess less than a certain small predetermined value.

The article presents the analysis of the dynamics of Russian researchers' age structure with the purpose to ind out whether current trends are positive or negative for the Russian scientiic and technical sphere. The article provides an overview of foreign and Russian literature on the problems of the age structure of researchers, such as the relation between the productivity of researchers and their age, the extent and causes of decrease in the number of Russian researchers in the late 90-ies of the twentieth century and in the irst decade of the twenty-irst century. It presents the results of the comparative analysis of the age structure of researchers and its dynamics in Russia and in a number of technologically advanced countries. An overview of some measures of the government scientiic and technical policy in the sphere of regulating the age structure of Russian researchers is done. The following conclusions are made. ''Rejuvenation'' of Russian science as the result of undertaken measures of government policy in the scientiic and technical sphere, aimed at attraction and retention of scientiic personnel, is a positive trend, leading to the increase in the number of researchers in their most productive. However, the decline in the share of researchers at the ages from 40 to 59 can be characterized as a negative trend, because in this age period, scientists have considerable experience and knowledge ready to use in new research and to transfer to the next generation of scientists. The authors conclude that the main purpose of the government policy in the sphere of labor resources of the national science should be the stimulation of growth in total number of researchers to achieve their share in the population comparable with this indicator in technologically developed countries. ; USHAKOVA, S. E., BOYCHENKO T. A. (2018) The analysis of the dynamics of Russian researchers' age structure. Science. Innovations. Education, 27 (1), pp. 5–25.

The Temple Hymns by Enheduanna, high priestess of Sumer Moon god Nanna in Ur and daughter of king Sargon of Akkad (2334-2279 BCE), consist of 42 hymns that praise the significant temples of the Mesopotamian cities and their deities. By their writing the goal of uniting the Sumer-Akkad pantheon was set as a part of the wider political task of uniting the Sumerian and Akkadian peoples set by Sargon of Akkad. Numerical patterns in the structure of the hymns are studied in the present paper, with special attention to the number of the lines in each hymns as stated in the colophons. It is demonstrated that the sum of the lines of all hymns is an exact multiple of 100 whereas the sums of the number of lines in both first and second halves of the hymns and several of their subsets make exact multiples of 50 and 10 respectively. A hypothesis is proposed for the deliberate choice of these exact numbers by the author of the hymns and their considerable achievement in the poetic structure of the hymns, as well as achieving the set goal, among other means, by the means of quantitative poetic structure of the hymns. ; «Храмовые гимны» Энхедуанны, верховной жрицы шумерского бога луны Нанны в городе Ур и дочери царя Саргона I Аккадского (2334–2279 до н. э.), состоят из 42 гимнов, воспевающих значительные храмы городов Месопотамии и их божества. Целью их написания было объединение шумеро-аккадского пантеона как часть более широкой политической задачи объединения шумерского и аккадского народов, поставленной Саргоном I. В статье изучаются численные закономерности структуры гимнов, а именно количества строк, подсчитанные в колофонах. Демонстрируется, что сумма строк всех гимнов кратна 100, а суммы их половинного числа и ряда подмножеств образуют числа, кратные 50 и 10 со- ответственно. Выдвигается гипотеза о намеренном выборе таких чисел автором гимнов и намеренной реализации данной поэтической структуры в единой совокупности текстов, а также о том, что поставленная задача решалась в том числе и средствами организации поэтической структуры гимнов.