Suchergebnisse

Enlightenment is a very diverse cultural phenomenon. If earlier the research of it assumed a creation of a common figure of this historical epoch without taking in account the specific features of different geographical regions, today such approach is regarded as inadequate. Nevertheless such simplified notion of Enlightenment can be sometimes meet in Russian researches for history of philosophy. This simplified notion is usually based on the features of Enlightenment in France, those are revolutionality, anticlericalism, antimetaphysicism, antisystematism. But these characteristics can not be related to the German Enlightenment as such. In the article the author tries to carry out a more detailed analyze of the specific features of German Enlightenment. Among these features can be ranged at first the seeking for self-reflection and self-determining. That can found his brightest expression in the late Enlightenment in the great number of working concerning the question about the nature and limits of Enlightenment. Another important features of German Enlightenment was outlining the necessity of independent thinking both of particular human being and of mankind. The independence of thinking was related with reaching majority. By the early enlighteners this feature coursed the eclectics, which was apprehended as independence from strange opinions and views. In the late period this idea got a political orientation and has been transformed to the appeal for revolution struggle against oppression of nation by power of church and state. A once more important feature was an orientation of German thinkers in the age of Enlightenment for the fight against the prejudices of different kind. But in contrast to the French enlighteners they exercised a great caution, especially if it dealt with prejudices in religion and morality. More detail research of the specific characteristics of German Enlightenment can help us to get a completer idea on Enlightenment as a cultural phenomenon as such. ; Просвещение представляет собой разностороннее культурное явление. Если ранее его исследование предполагало попытки создания некоего общего образа определенной эпохи без учета специфики различных географических регионов, то сейчас такой подход можно считать неадекватным. Тем не менее в отечественной историко-философской науке по-прежнему иногда встречается упрощенное представление о Просвещении, основанное, прежде всего, на специфических чертах французского Просвещения, таких как революционность, антиклерикализм, антисистемность и антиметафизичность. Однако такие характеристики не могут быть отнесены к Просвещению в Германии. В данной статье предпринимается попытка более детального описания специфических черт именно немецкого Просвещения. К этим чертам следует, прежде всего, отнести стремление к саморефлексии, особенно ярко проявившееся в эпоху позднего Просвещения и нашедшего свое выражение в целом ряде сочинений, пытающихся определить сущность и границы Просвещения. Другой важной чертой оказывается настаивание на необходимости самостоятельного мышления, связываемое с достижением как отдельными людьми, так и всем человечеством зрелости, совершеннолетия. У ранних просветителей эта черта проявилась в формировании эклектизма, воспринимавшегося как независимость от чуждых мнений и взглядов. В поздний период эта идея стала приобретать все более выраженную политическую окраску, а призывы к независимости и совершеннолетию превратились в призывы к освобождению народа из-под гнета церковных и светских властей. Еще одной не менее важной чертой можно считать направленность на борьбу с различного рода предрассудками. Однако, в отличие от французских просветителей, просветители немецкие проявляли в этом отношении крайнюю осторожность, особенно когда речь заходила о предрассудках в сфере религии и морали. Более детальное рассмотрение специфических черт немецкого Просвещения способствует созданию более полного представления об этом феномене.

Foreword by Audrey Azoulay, Director-General of UNESCO, and Ingibjörg Sólrún Gísladóttir, Director of the OSCE Office for Democratic Institutions and Human Rights ; Includes bibliography

The article deals with the notion of «interest» in relevance to corporate stock relations. The author states that an interest is an expression of objective needs reflecting inner mood and desires of a subject. Within legislation it is almost impossible to provide the integrity of interests in stock companies there for it is necessary to point out that a bearer of common corporate interest is the participants of corporate relations. There is author's view of the problem of introduction a provision in actions in prejudice of corporate interests to the Civil Code of the Russian Federation. ; В статье рассматривается категория «интерес» применительно к корпоративным акционерным правоотношениям. Автор исходит из того что, интерес – это выражение объективных потребностей, отражающих внутренние настроения и желания субъекта. Поскольку в рамках действующего законодательства практически невозможно обеспечить единство интересов в акционерном обществе, то следует определить, что носителем корпоративного общего интереса должны выступать все участники корпоративных отношений. В статье также определяется авторская позиция по вопросу введения в Гражданский кодекс РФ положения о действиях в ущерб интересов корпорации.

The article analyzes the bill on the introduction of the concept of "criminal offense" in the Russian criminal legislation. The issues of exemption from criminal liability for persons who have committed a criminal offense for the first time, the need to introduce a criminal offense into the criminal law of Russia, the ratio of criminal offense to administrative prejudice, and the possible consequences of the introduction of this institution. ; В статье анализируется законопроект о введении в российское уголовное законодательство понятия «уголовный проступок». Рассматриваются вопросы освобождения от уголовной ответственности лиц, впервые совершивших уголовный проступок, необходимости внедрения уголовного проступка в уголовное право России, соотношения уголовного проступка с административной преюдицией, а также возможные последствия введения данного института.

The article examines the problems of administrative prejudice in the criminal law on the example of the operation of regulations stipulated in the Article 1581 of the Criminal Code of the Russian Federation. A legal and technical analysis of the composition of petty theft of other peoples property, committed by a person subjected to administrative punishment. Some controversial issues of qualification of the analyzed criminal offense are considered. Attention is focused on the moment of the end of petty theft of other peoples property, committed by a person subjected to administrative punishment. The issue of necessity and expediency of increasing the cost threshold of petty theft of other peoples property is considered. The article also suggests other ways to improve the criminal legislation of Russia and the practice of its application, aimed at reducing the level of mercenary property crime in the country. It is shown that despite the fact that the appearance of Article 158.1 of the Criminal Code of the Russian Federation is connected with the introduction of administrative prejudice and, as a result, the criminalization of acts provided for by this Code, the latest law enforcement practice shows an insufficiently high level of effectiveness of this criminal law institution. ; В статье исследованы проблемы административной преюдиции в уголовном законе на примере действия нормативных положений, закрепленных в статье 1581 Уголовного кодекса Российской Федерации. Проведен юридико-технический анализ состава мелкого хищения чужого имущества, совершенного лицом, подвергнутым административному наказанию. Рассмотрены отдельные спорные вопросы квалификации анализируемого преступного посягательства. Акцентировано внимание на моменте окончания мелкого хищения чужого имущества, совершенного лицом, подвергнутым административному наказанию. Рассмотрен вопрос о необходимости и целесообразности повышения стоимостного порога мелкого хищения чужого имущества. Предлагаются также другие пути совершенствования уголовного законодательства России и практики его применения, направленные на снижение уровня корыстной имущественной преступности в стране. Показано, что несмотря на то, что появление ст. 158.1 УК РФ связано с внедрением административной преюдиции и, как следствие, криминализации деяний, предусмотренных настоящим Кодексом, новейшая правоприменительная практика выявляет недостаточно высокий уровень эффективности данного уголовно-правового института.

The article deals with the problem of the need to establish the objective truth in a criminal case in the context of consolidation in the criminal and criminal procedure legislation of the norms on the use of formal means of proof along with evidence. The article describes the characteristic features of various types of formal means of proof, reveals their significance in the Russian criminal process, and also highlights the most problematic issues of using formal means of proof to achieve the goals of criminal proceedings. The author suggests approaches to solving this problem from the point of view of achieving a reasonable balance of using the advantages that formal means of proof provide, if necessary, to minimize the negative aspects of their use, taking into account modern means and methods of obtaining evidence. The author substantiates the idea of the need to make changes to the relevant regulatory framework, which should eliminate the existing one at the present time. ; В статье рассматривается проблема необходимости установления объективной истины по уголовному делу в контексте закрепления в уголовном и уголовно-процессуальном законодательстве норм об использовании формальных средств доказывания наряду с доказательствами. Описываются характерные особенности различных видов формальных средств доказывания, раскрывается их значение в российском уголовном процессе, а также выделяются наиболее проблемные вопросы использования формальных средств доказывания для достижения целей уголовного судопроизводства. Автором предложены подходы к решению данной проблемы с позиции достижения разумного баланса использования преимуществ, которые дают формальные средства доказывания, при необходимости минимизировать негативные стороны их применения с учетом современных средств и методов получения доказательств. Обосновывается мысль о необходимости внесения изменений в соответствующую нормативную базу, которые должны устранить существующий в настоящее время приоритет формальных средств доказывания над доказательствами в уголовном процессе.

В настоящей статье рассматриваются актуальные вопросы повторной криминализации клеветы как уголовно-правового деяния, критерии разграничения субъективного мнения лица и утверждения о фактах, не имевших места в действительности. Проведена аналогия с защитой чести, достоинства и деловой репутации человека в рамках гражданского судопроизводства, выявлены соответствующие различия между гражданско-правовым и уголовно-правовым способами защиты нарушенных нематериальных благ. Показано сравнение с ранее действовавшим законодательством в области защиты указанных нематериальных благ. В работе сделан соответствующий акцент на применение административной преюдиции, то есть привлечения к уголовной ответственности только после применения мер административного принуждения. ; This article discusses the current issues of re-criminalization of libel as some criminal-legal acts, the criteria of differentiation of the subjective views of the person and the statements of facts, not taken place in reality. The analogy with the protection of honor, dignity and business reputation of a person in civil proceedings, identified the relevant differences between a civil and a criminal way of protecting the violated intangible benefits. Showing comparison to the previous legislation for the protection of these intangible benefits. The corresponding emphasis on the use of administrative prejudice was made in other words in order to bring to criminal liability only after the application of administrative coercive measures

Presently, there is solid evidence that breast-feeding is ideal for the nutrition, harmonious physical and psychosocial development of the infants. This postulate is confirmed not only by modern scientific data, but also by the entire history of humanity from ancient times. However, history also shows that at all times there were various factors besides medical ones that prevent the appropriate and widespread breastfeeding of infants. These factors were both religious and social, and even political; they changed from one era to another and from one nation to another, and unfortunately, take place in modern society. They often had a character of prejudice and reflected on the health state of both infants and their mothers. This article presents a historical overview of the factors preventing breastfeeding, which can help the paediatrician understand the current causes of the insufficient prevalence of natural feeding. ; На сегодняшний день является неоспоримым тот факт, что грудное вскармливание для младенца – это оптимальное питание, обеспечивающее его гармоничные рост и развитие. Этот постулат подтверждается не только современными научными данными, но и всей историей человечества от древнейших времен. Однако история свидетельствует и о том, что во все времена существовали различные факторы, помимо медицинских, препятствующие полноценному и повсеместно распространенному грудному вскармливанию младенцев. Эти факторы носили как религиозный, так и социальный, и даже политический характер; они изменялись от одной эпохи к другой и от одной нации к другой, к сожалению, имея место и в современном обществе. Они нередко носили характер предрассудков и отражались на состоянии здоровья как младенцев, так и их матерей. В данной статье представлен исторический обзор факторов, препятствующих грудному вскармливанию, знание которых может помочь педиатру понять и современные причины недостаточной распространенности естественного вскармливания.

The article analyzes the conceptual foundations of "prophetic" socialism by Max Scheler (1874–1928). The main principles of a new political and ideological doctrine at that time, designed to become, according to the plan of its creator, an "antidote" to Marxism, are considered. The author analyzes Scheler's argumentation, directed, on the one hand, against socialism in the Marxist interpretation, and on the other, at proving the legitimacy of using the terms "Christian socialism" and "Christian prophetic socialism". Scheler opposes socialism, first of all, to individualism, which he interprets in social and moral-philosophical senses, and only secondarily to liberalism and capitalism. Socialism and individualism, which now appear as antagonistic tendencies of sociocultural development, are for him two equally necessary and interrelated essential principles of the social being of a person, understood as a spiritual-bodily social being. Individualistic tendencies, according to Scheler, prevailed over socialist tendencies in the West in modern times, therefore socialism in its Marxist interpretation turned out to be so in demand in the late 19th and early 20th centuries. But the destruction of private property is contrary to Christianity. "Forced communism" does not bring with it heaven on earth, but catastrophe and cultural degradation, he foreshadows. Based on the teachings of the Church Fathers and starting from the Catholic social doctrine, Scheler offers his vision of an ideal society in the form of a "personal community" (Personengemeinschaft), corresponding to the true destiny of a person. In it, the individual and social principles are in harmony and interdependent development. Scheler opposes the "prophetic" method of comprehending socio-historical reality, applied proceeding from the Christian solidarism ideal, to the materialistic understanding of history. He points to three advantages of his methodology: it takes into account human freedom, the uniqueness of a historical event, combines all types and methods of human cognition, without absolutizing the scientific form of knowledge. The author reveals the deep content of Scheler's definition of Marxism as "the protest ideology of oppressed classes", drawing on the analysis of the "sociological doctrine of idols" of the late Scheler. In it, he reveals the pre-reflexive prerequisites for the formation of class ideologies. The author points to the essential kinship of the class prejudices about which the German philosopher wrote, and the national-mental prejudices of the political elites of the leading Western countries. In conclusion, he raises the question of how relevant the problems raised in Scheler's article are today in the context of modern Russian realities. ; В статье анализируются концептуальные основы «пророческого» социализма Макса Шелера (1874–1928). Рассматриваются основные принципы новой по тем временам политически-идеологической доктрины, призванной стать, по замыслу ее создателя, «противоядием» марксизму. Автор анализирует аргументацию Шелера, направленную, с одной стороны, против социализма в марксистской трактовке, с другой – на доказательство правомерности использования терминов «христианский социализм» и «христианский пророческий социализм». Социализм Шелер противопоставляет в первую очередь индивидуализму, который он истолковывает в социально- и нравственно-философском смыслах, и лишь во вторую – либерализму и капитализму. Социализм и индивидуализм, предстающие ныне как антагонистические тенденции социокультурного развития, – это для него два одинаково необходимых и взаимосвязанных сущностных начала общественного бытия человека, понимаемого как духовно-телесное социальное существо. Индивидуалистические тенденции, считает Шелер, возобладали над социалистическими на Западе в Новое время, поэтому социализм в его марксистской трактовке и оказался столь востребованным в конце XIX и начале XX вв. Но уничтожение частной собственности противно христианству. «Принудительный коммунизм» несет с собой не рай на Земле, а катастрофу и культурную деградацию, предвещает он. Опираясь на учения отцов церкви и отталкиваясь от католической социальной доктрины, Шелер предлагает свое видение идеального социума в форме «личностной общности» (Personengemeinschaft), соответствующей истинному предназначению человека. В нем индивидуальное и социальное начала находятся в гармонии и взаимообусловленном развитии. «Пророческий» метод постижения социально-исторической действительности, применяемый, исходя из христианско-солидаристского идеала, Шелер противопоставляет материалистическому пониманию истории. Он указывает на три преимущества своей методологии: она учитывает свободу человека, неповторимость исторического события, соединяет в себе все виды и способы человеческого познания, не абсолютизируя научную форму знания. Автор раскрывает глубокое содержание шелеровской дефиниции марксизма как «протестной идеологии угнетенных классов», привлекая к анализу «социологическое учение об идолах» позднего Шелера. В нем он выявляет дорефлексивные предпосылки формирования классовых идеологий. Автор указывает на сущностное родство классовых предрассудков, о которых писал немецкий философ, и национально-ментальных предрассудков политических элит ведущих стран Запада. В заключение он ставит вопрос о том, насколько проблемы, поднятые в статье Шелера, актуальны сегодня в контексте современных российских реалий.

This article analyzes the most important political, social, ethical problems of modern society – lies in the media, "fake news" as an indicator of the degradation of the media, civil society institutions, and the authorities. The article analyzes the information processes of modern society, states the influence of fake news on political processes. The article reveals the importance of the political culture of society and the negative perception of fake news. This phenomenon is considered in the context of the informational picture of the world, the need of the authorities to abuse the institution of journalism as an agent of influence and manipulation of public opinion. The study notes the role of the linguistic factor in the implementation of the functions of manipulating society, reducing the level of citizens' trust in the state. The article attempts to reveal the role of social networks in promoting fake news. On the example of the secondary interpretation of the results of a sociological survey in the United States, the negative perception of fake news by society is revealed. The survey results indicate the growth of inequality and prejudice in society. The article concludes about the social turbulence of the processes of modern society. ; В данной статье анализируется важнейшая политическая, социальная, этическая проблемы современного общества – ложь в СМИ, «фейк-ньюс» как индикатор деградации СМИ, институтов гражданского общества, власти. В статье анализируются информационные процессы современного общества, констатируется влияние фейк ньюс на политические процессы. В статье раскрывается значение политической культуры общества и негативное восприятие фейк ньюс. Рассматривается данный феномен в контексте информационной картины мира, потребность власти злоупотреблять институтом журналистики как агентом влияния и манипулирования общественным мнением. В исследовании отмечается роль лингвистического фактора в реализации функций манипулирования обществом, снижения уровня доверия граждан к государству. В статье предпринимается попытка раскрыть роль социальных сетей в продвижении фейк-ньюс. На примере вторичной интерпретации результатов социологического опроса США раскрывается негативное восприятие обществом фейк-ньюс. Результаты опроса фиксируют рост неравенства и предрассудков в обществе. В статье делается вывод о социальной турбулентности процессов современного общества.

Анализируется образ России и русских в сочинении французского капитана Маржерета, служившего в России наемником во время Смуты начала XVII в. Исследования на эту тему до сих пор не было в научной литературе, хотя книга Жака Маржерета неоднократно переиздавалась, существует немало исследований о нем. Проблема рассматривается с точки зрения исторической имагологии, освещаются обстоятельства написания книги, различные влияния, ставится вопрос о существовании «стереотипов о стереотипах», т.е. предубеждений, или определенных тенденций в отношении к высказываниям Маржерета в литературе о нем.Выводы состоят в следующем: 1) книга Маржерета содействовала углублению представлений французского общества о Московском государстве; 2) она, в целом, содержит много объективных сведений об этой стране, хотя и не лишена противоречий, субъективных и эмоциональных оценок; 3) в книге присутствует как минимум одна главная политическая тенденция — убеждение автора в отсталости тогдашней русской культуры по сравнению с другими европейскими культурами и симпатия к тем, кто, по его мнению, нес «цивилизаторскую» миссию в отношении нее.DOI 10.14258/izvasu(2017)5-24 ; The article analyzes the image of Russia and the Russians in the book of French Captain Jacques Margeret, who served as a mercenary in Russia in the Time of Troubles in the early 17th century. Research on the subject is missing in the scientific literature, although Margeret's book was reprinted several times and there are many studies about it. The problem is considered from the standpoint of historical imagology, The emphasis is made on the circumstances of writing of this book, various influences. The author raises the question of the existence of "stereotypes of stereotypes," i.e. prejudices, or certain trends in relation to Margeret's opinions in the literature about him. The conclusions are as follows: 1) the book of Margeret has contributed to the deepening of perceptions of Muscovy in the French society; 2) in general, it contains much of objective information about the country, although not without controversy, emotional and subjective ratings; 3) in this book there is at least one major political tendency — the belief of the author in the Russian cultural backwardness in comparison with other European cultures and sympathy to those who, in his opinion, had a "civilizing" mission towards Russian people.DOI 10.14258/izvasu(2017)5-24

Раздел "Международные отношения" ; Противостояние Китая и Японии с конца XIX в. по окончание Второй мировой войны — исключительно трагический период в истории китайско-японских отношений, прежде всего для Китая, который в ходе войн с Японией терял территории, терпел поражения и испытывал национальный позор. Спустя более 60 лет генетическая память обоих народов, казалось бы, неминуемо должна смягчиться, постепенно потерять накал взаимного ожесточения. Однако все новые и новые поколения в обеих странах вовлекаются в замкнутый круг предубеждения, взаимного недоверия, а порой и ненависти. Не прекращаются взаимные упреки и обвинения Пекина и Токио в искажении исторических событий и фактов. Официальный Пекин и китайская общественность негодуют по поводу практики посещения японским премьер-министром токийского храма Ясукуни, с некоторых пор пользующегося одиозной известностью, а у Токио всегда находятся свои аргументы. Китай требует от Японии официальных извинений за японскую агрессию 1937—1945 гг., а Япония утверждает, что «вопрос уже закрыт». Таким образом, груз исторического прошлого не позволяет налаживать двусторонний диалог по урегулированию спорных вопросов, прежде всего — в сфере политики. = Sino-Japanese contention from the end of the XIX century till the end of World War II is a very tragic period in the history of Sino-Japanese relations, especially so for China, as it lost much of its territories and time and again suffered defeats and humilation while resisting Japanese offenses. After more than 60 years have passed the genetic memory of both peoples is expected to have softened and reciprocal bitterness to have relaxed. But again and again new generations in both countries are being involved in the vicious circle of prejudices, suspicion and hate. Beijing and Tokyo go on accusing each other of distorting history (the controversy of history textbooks). Beijing is indignant with Tokyo about the official practice of Yasukuni shrine visits. China demands from Japan an official apology for the aggression of 1937—1945 while Japan insists that the apology has been made already. Thus, the heavy burden of the historical past hinders the Sino-Japanese dialogue on settling unsolved issues, especially the ones of political nature.

Рассматривается специфика антирелигиозной пропаганды в молодежной среде во второй половине 1940-х — середине 1960-х гг. Лояльная конфессиональная политика, реализуемая советским правительством с 1943 г., спровоцировала не только открытие новых храмов на юге Западной Сибири, но и увеличила число людей, переставших скрывать свои религиозные убеждения. Изученные авторами архивные документы свидетельствуют, что особое недовольство партийных органов вызывали участившиеся случаи присутствия детей и молодежи на богослужениях и появление в приходах молодых активных священников. При этом важно отметить неоднозначность проводимой антирелигиозной работы, значительный объем которой был направлен непосредственно на молодое поколение и искоренение религиозных предрассудков в их среде. Мероприятия антирелигиозной направленности, проводимые государственными учреждениями различного уровня, широкая сеть кружков, занимающихся политическим просвещением молодежи, активная пропаганда научных и материалистических знаний сосуществовали с непримиримостью, оскорблением религиозных чувств населения и грубым применением административных методов. При этом важно подчеркнуть широко распространенную бытовую религиозность и конформизм в отношении верующих во всех слоях населения, в том числе и среди лиц, занимающихся антирелигиозной пропагандой. ; The article deals with the specifics of anti-religious propaganda among young people in the second half of the 1940s — mid 1960s. Loyal religious policy implemented by the Soviet government since 1943, provoked not only the opening of new churches in the region, but also increased the percentage of people no longer hide their religious beliefs. The archival documents studied by the author testify that special discontent of party bodies was caused by the frequent cases of presence of children and youth at divine services and emergence in parishes of young active priests. At the same time, it is important to note the ambiguity of the anti-religious work carried out, a significant amount of which was aimed directly at the younger generation and the eradication of religious prejudices among them. Activities of anti-religious orientation carried out by state institutions at various levels, a wide network of circles engaged in political education of young people, active promotion of scientific and materialistic knowledge coexisted with intransigence, insulting religious feelings of the population and rough application of administrative methods. At the same time, it is important to emphasize the widespread domestic religiosity and conformism towards believers in all segments of the population, including among those engaged in anti-religious propaganda.

В статье представлен анализ гендерно обусловленного "языка вражды" в Беларуси. Выявляются социальные, политико-правовые и культурно-этические факторы, детерминирующие его функционирование в данном дискурсивном сообществе. Выделяются две социальные группы, на которые направлен указанный тип "языка вражды": женщины и представители ЛГБТ-сообщества. Проведенный анализ читательского отклика на новостные публикации в рамках коммуникативного пространства белорусского интернет-дискурса выявил повышенный интерес пользователей к проблематике ЛГБТ-сообщества. ; У статті репрезентовано гендерно спричинену "мову ворожнечі" вБілорусі. Виявлено соціальні, політично-правові та культурно-етичні чинники, що детермінують її у конкретному дискурсивному співтоваристві. Диференційовано дві соціальні групи, на які спрямований відповідний тип "мови ворожнечі": жінки й представники ЛГБТ-спільноти. Здійснено аналіз читацьких відгуків на новинні публікації в комунікативному просторі білоруського інтернет-дискурсу, що засвідчив посилений інтерес користувачів до проблематики ЛГБТ-спільноти. ; The article presents an analysis of gender-bias hate speech in Belarus with the focus on its functioning in online discourse. The study is aimed at determining the most vulnerable social group suffering from gender-bias hate speech in the studied discursive community and finding key factors influencing the object of research in the Belarusian context. Hate speech is understood as a set of language means expressing negative, based on stereotypes or prejudices, attitude towards the addressee as a carrier of values different from those of the addresser, and, as a result, verbalizing one or another type of discrimination or intolerance. The article determines a number of interconnected (1) political and legal (lack of legal sanctions for the use of hate speech; loyal attitude of the authorities towards the demonstration of gender discrimination), (2) cultural and ethical (homophobic and sexist moods in the Belarusian society; formation and maintenance of gender stereotypes by the media; lack of awareness of the majority of the academic community in the field ofgender issues), and (3) social (change of the historical paradigm; intensive development of Internet communication technologies; increased social mobility; weak civil society) factors that significantly influence the functioning of gender-bias hate speech in the Belarusian discursive community. The analysis of the readers' response to news publications in the Belarusian Internet discourse revealed an increased interest of users in the problems of the LGBT community.

In the modern world Islamophobia is one of the most dangerous types of negative stereotypes that give rise to prejudices, discrimination and even aggression. Laypeople and politicians, scholars and theologians bear responsibility for multiplication and distribution of stereotyping in media. The journalists too often are not capable to distinguish religion from its believers. Islam and Muslims are not synonyms: in fact, we are talking about behavioral paradigms of the believers, not about their sacred teaching. Evaluation of Islam as radical, fanatic, intolerant, terrorist, etc., is unjustifi ed and inconsistent. The article argues inadmissibility of using the most common polar adjectives like "radical" and "traditional" for defi ning Islam. It is proposed to carry out the fundamental distinction between the actors at the political front and the participants of ideological and theological polemics. In the fi rst case, it would be appropriate to name «the radicals» as the militant fanatics, while «the traditionalists» as the tolerant Muslims. In the second case, it might be more precise to name one side as the Muslim orthodoxy, while the opposite side — renewal movement or religious reconstruction. The need to free debates involving both the reputable theologians and the ordinary Muslims is urgent. This kind of discussion might help both scholars and media representatives to free themselves from stereotypes that instigate Islamophobia. ; Одним из наиболее опасных стереотипов, порождающих предубеждение, дискриминацию и даже агрессию, в современном мире является исламофобия. Виновны в ее появлении политики, ученые, богословы, обыватели. Ответственность за умножение и распространение стереотипов лежит на средствах массовой информации (СМИ). Представители СМИ зачастую не отличают само вероучение от убеждений его последователей. Ислам и мусульмане — не синонимы, поскольку речь идет о поведенческих парадигмах. Такие оценки ислама, как радикализм, фанатизм, нетерпимость, терроризм и т. д., не оправданны и противоречивы. В статье обосновывается недопустимость использования самых распространенных полюсных прилагательных «радикальный» и «традиционный» в определении ислама. Предлагается проводить принципиальное различие между мусульманами — действующими лицами на политической арене — и мусульманами — участниками идейно-теологической полемики. В первом случае было бы адекватным называть «радикалов» воинственными фанатиками, а «традиционалистов» — толерантными мусульманами. Во втором случае речь могла бы идти о мусульманах-ортодоксах, с одной стороны, и обновленцах-реформаторах — с другой. Также в статье подчеркивается необходимость свободной полемики в мусульманском сообществе с участием как авторитетных теологов, так и рядовых мусульман. Подобного рода дискуссии могли бы помочь ученым и представителям СМИ освободиться от стереотипов, которые провоцируют исламофобию.