We consider a description and analysis of linguistic, ethnic, cultural heterogeneity issues, with an emphasis on the economic and social consequences of the resulting conflicts. We focus on language, ethnic and cultural differences influence on the processes of emergence, or increase of the potential conflicts in the context of social and economic dimensions. We also take into account income inequality and migration, as the most important factors influencing the dynamics of these processes. The approaches to the theoretical description and empirical evaluation are based on basic economic criteria, which allows to achieve a more complete and accurate description of the studied complex social processes. We pay special attention to the case studies reflecting the peculiarities of the studied heterogeneity issues.
This article considers the use of "soft power" as an instrument of China's political strategy. Within the context of the issue of combining forms of international political influence, the notion of "soft power" is unveiled as interpreted by its author – American political expert J. Nye – while analyzing the adaptation of said notion to Peking's political strategy, which in turn is associated with China's rise to the position of global superpower number 2. Highlighted is the fact that this notion is attune to China's centuries-old political tradition, as well as Peking's current objective to relieve its neighbors traditional unease on account of a possible threat on their behalf, due both to the sheer size of the country, with its population of almost 1.5 billion people, and its relatively recent aggressive behavior during the time of Maoism. The article gives a characteristic of the main instruments used to implement the Chinese strategy of "soft" influence, particularly broadening the network of Confucius institutes and classes, taking advantage of hosting high-profile international events, education in China's educational facilities, establishing control over certain global media corporations etc. Especially considered is the use of "soft power" in China's collaboration with post-Soviet states, primarily with Russia and republics of central Asia. Demonstrated are features of the political context of Peking's use of "soft power" on post-Soviet territory, highlighted among which is a rather strong prejudice against China in countries of central Asia, as well as the need to achieve a friendlier relationship with the Russian Federation, which in turn possesses "soft power" potential comparable to China, and also strives to play a leading role on post-Soviet territory. Based on the analysis conducted, the author comes to the conclusion that "soft power" methods were able to solidify a strong foundation of public support for a strategic partnership between Russia and China. This in no small part helped in gradually increasing the level of mutual trust throughout the last decade, which, on one hand, helped calm Russian people's anxiety on account of Chinese migration to regions of the Far East and Siberia, and on the other – without any serious incidents lighten certain delicate aspects of Russian-Chinese relations which had emerged in the past.
The article deals with the phenomenon of occupational self-designing research in aspect of its influence upon competitiveness formation of future mangers in institute of higher education. The author opens following stages of occupational selfdesigning, forming invariant field of teaching: adaptive, acmeological, branding, farsighted and analytical. It is accentuated that according to the methodology of research different forms, content and methods were used in complex on each stage including points of systematic, axiologic-dimensional and facilitating approaches. Article opens methodological row of every stage of occupational self-designing and distinguish most valuable results of substantiated methods and forms. The result of multilevel implementation of devised methodology is dynamics of expertly-personality students' qualities, employers; inclusion in system of social partnership and development of sociocultural space of institute of higher education.
Секция 2. Методологический потенциал современной философии ; В статье освещается вопрос о положении утопического творчества в современном социуме. Поднимается проблема негативного резонанса, вызванного попытками воплощения утопических проектов, что привело к кризису утопического жанра и породило дискуссию о необходимости элиминации утопизма из социально-политической практики. Тем не менее интерес к утопии сохраняется и в среде интеллектуалов, которые вырабатывают собственные варианты «совершенствования будущего» общества, и у современных финансовых и политических элит, которые активно используют утопию и ее мобилизующие возможности в своих политических практиках. Такая противоречивость определяется неоднозначностью самого феномена утопии, имеющего как положительные, так и негативные проявления в социальной действительности. При этом кризис классических форм утопии приводит к появлению ее новых форм и возникновению ситуации полиутопизма. Современное общество готово к привлечению утопического дискурса для выработки более широкого спектра альтернативных путей развития современной цивилизации. Утопическое сознание было и остается неотъемлемой частью производства различных форм осмысления и освоения социальной реальности и перспектив ее развития. ; The article enlightens the situation of an utopian arts and crafts in contemporary society. Raised the issue of negative reactions to the attempts of the realization of utopian projects that led to the crisis of the utopian genre and spawned a public debate about the necessity of elimination of the utopianism of social and political practice. Nevertheless, interest in utopia persists among intellectuals who develop their own options for "improving the future" of society, and among modern financial and political elites who actively use utopia and its mobilizing opportunities in their political practices. This contradiction is determined by the ambiguity of the phenomenon of utopia, which has both positive and negative manifestations in the socio-cultural and socio-political reality. The crisis of the classic forms of utopia leads to the emergence of new modern forms and situations of Polytopes. Modern society is ready to attract utopian discourse to develop a wider range of alternative ways of development of modern civilization. Utopian consciousness has been and remains an integral part of the production of various forms of understanding and development of social reality and its prospects.
Using the example of the literary projections of French culture on the Russian literature of the eighteenth century, this article examines the evolution of Gallomania as the most important phenomenon of Russian noble culture. The aim of the article is to study the main stages of Gallomania in Russian literature from A. Kantemir to I. A. Krylov. An analysis of these stages makes it possible to trace how Russian literature, through ridiculing various types of Russian Gallomaniacs and types of Gallomaniac behaviour, made a decisive turn from Gallomania in its full sense to Gallophobia as an almost complete rejection of French culture and refusal to follow the precepts of Paris in all spheres of life — from politics to fashion.The main methods used in this work are the methods of cultural-historical, typological, and conception-character analysis of texts. The typology of the image of the Gallomaniac as a "Russian Frenchman", which received various cultural forms in the 1730s–1750s, 1760s–1770s, and 1790s–1800s, determined various concept-character orientations of literary texts of the eighteenth century. Between the 1730s and 1750s, the dominant image of the Gallomaniac was the petit maître, for whom Gallomania was associated with objects of the "fashionable vocabulary". The image of such a petit maоtre can be found in the satires of A. Kantemir, epistles, and comedies of A. P. Sumarokov. In the 1760s–1770s, fashionable Gallomania was replaced by ideological Gallomania, which included both the philosophy of Voltaireanism and the reaction to the creation of a cultural myth about Eastern Europe in Western Europe, of which Russia was an example. This stage in the development of Gallomania is characterised by the emergence of a pronounced Gallophobic mood, which is reflected in the works of D. I. Fonvizin and N. I. Novikov. Finally, the third period of Gallomania in the context of an aggravated military and political confrontation between Russia and France is characterised by accentuating the gender component, when mainly fashionable women and girls (Fashionable Wife by I. I. Dmitriev, comedies by I. A. Krylov) became the medium of Gallomanic mentality, who do not have corresponding male parallels. ; В статье на примере литературных проекций французской культуры на русскую словесность XVIII столетия рассматривается эволюция галломании как важнейшего феномена русской дворянской культуры. Целью статьи является исследование основных этапов галломании в русской литературе: от А. Кантемира до И. А. Крылова. Анализ данных этапов позволяет проследить, как русская литература через осмеивание различных типов русских галломанов и видов галломанского поведения осуществляла решительный поворот от собственно галломании к галлофобии как почти полному отвержению французской культуры и отказу следовать предписаниям Парижа во всех сферах бытия — от политики до моды.Основными методами, используемыми в работе, являются методы культурно-исторического, типологического и идейно-образного анализа текстов. Типология образа галломана как «русского француза», получающая различные культурные формы в 1730–1750-е, 1760–1770-е и 1790–1800-е гг., определила различные идейно-образные установки литературных текстов XVIII столетия. В 1730–1750-е гг. доминирующим образом галломана оказывался щеголь-петиметр, для которого галломания ассоциировалась с предметами «модного лексикона». Образ подобного петиметра можно найти в сатирах А. Кантемира, эпистолах и комедиях А. П. Сумарокова. В 1760–1770-е гг. на смену модной галломании приходит галломания идеологическая, включающая в себя как философию вольтерьянства, так и реакцию на создание в Западной Европе культурного мифа о Восточной Европе, образцом которой была Россия. Данный этап в развитии галломании характеризуется появлением ярко выраженных галлофобских настроений, находящих свое отражение в творчестве Д. И. Фонвизина и Н. И. Новикова. Наконец, третий период галломании в условиях обострившегося военного и политического противостояния России и Франции характеризуется заострением гендерной составляющей, когда носителями галломанского сознания становятся в основном модные женщины и девушки («Модная жена» И. И. Дмитриева, комедии И. А. Крылова), не имеющие соответствующей мужской параллели.
The article is focused on Kant's theory of law. Kant strives to deduce it from the concept of freedom, but the material basis of law is property. Law and property appear as projections of freedom. The author substantiates the idea that the theory of law on this base became possible thanks to Kant's special concept of freedom: the subject's freedom as the law of reason is directed at the external world and requires its realization — first of all, in a plot of land. These special concepts of freedom and property cause the characteristic features of Kant's theory of law which has evoked a lot of controversies. ; В статье рассматривается учение Канта о праве. Кант стремится вывести его из понятия свободы, но вещественной основой права оказывается собственность. Право и собственность предстают как проекции свободы. В статье выражена идея, что создание правового учения на такой основе оказывается возможным в силу специфики Кантовского понятия свободы: свобода субъекта как закон разума направлена на внешний для субъекта мир, она требует своего воплощения – прежде всего, в участке земли. Именно такое своеобразное понимание свободы и собственности обуславливают особенности Кантовского учения о праве, вызвавшего множество противоречивых оценок.СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫАрендт (2012): Арендт, Х. Лекции по политической философии Канта. СПб.: Наука, 2012, 303 с.Гегель (1990): Гегель, Г.В.Ф. Философия права. Москва: Мысль, 1990, 524 с.Кант (1994): Кант, И. «Трактаты и статьи (1784–1796)». В: Кант, И. Сочинения на немецком и русском языках. Москва: Ками, 1993, Т. I., 586 с.Кант (2014): Кант, И. «Метафизика нравов». Ч. 1. В: Кант, И. Сочинения… Под ред. Б. Тушлинга, Н. Мотрошиловой. Москва: Канон+, Реабилитация, 2014, Т.V, 1120 с.Кассирер (1997): Кассирер, Э. Жизнь и учение Канта. СПб.: Университетская книга, 1997, 447 с.Локк (1988): Локк, Д. «Два трактата о правлении». В: Локк, Д. Соч. в 3-х тт. Москва: Мысль, 1988, Т. 3, С. 135–405.Руссо (1998): Руссо, Ж.Ж. Об общественном договоре. Трактаты. Москва: КАНОН-пресс, Кучково поле, 1998, 416 с.Соловьев (2005): Соловьев, Э.Ю. Категорический императив нравственности и права. Москва: Прогресс-Традиция, 2005, 416 с.Тушлинг (2014): Тушлинг, Б. «Право из понятия». В: Кант, И. Метафизика нравов. Ч. 1…, 2014, С. 476–721.Фишер (1906): Фишер, К. «Иммануил Кант и его учение». Ч. II. В: Фишер, К. История новой философии. СПб., 1906, Т. 5, 656 с.Шопенгауэр (1993): Шопенгауэр, А. «Мир как воля и представление». В: Шопенгауэр, А. О четверояком корне… Мир как воля и представление. Москва: Наука, 1993, Т. 1, С. 125–608.Ясперс (2014): Ясперс, К. Кант: жизнь, труды, влияние. Москва: Канон, 2014, 416 с.Hegel (1979): Hegel, G.W.F. «Grundlinien der Philosophie des Rechts». In: Hegel, G.W.F. Werke. Frankfurt a. M.: Suhrkamp, 1979, Band 7, 513 S.Höffe (2007): Höffe, O. Immanuel Kant. Berlin: Beck, 2007, 348 S.Locke (1823): Locke, J. «Two Treatises of Government» In: Works of John Locke. London, 1823, Vol. V, P. 207–485.Murphy, Coleman (1990): Murphy, J.G., Coleman, J.L. Philosophy of Law. An Introduction to Jurisprudence. Boulder: Westview Press, 1990, (xvi) 240 p.Rosen (1993): Rosen, A.D. Kant's Theory of Justice. Ithaca and London: Cornell UP, 1993, 237 p.Rousseau (1755): Rousseau, J-.J. Discours sur l'origine et les fondemens de l'inégalité parmi les hommes. Amsterdam: M.M. Rey, 1755, 262 p.Rousseau (1762) : Rousseau, J.-J. Du Contrat social; ou, Principes du droit politique. Amsterdam: M.M. Rey, 1762, 324 p.Schopenhauer (1977): Schopenhauer, «A. Die Welt als Wille und Vorstellung». In: Schopenhauer, A. Zürcher Ausgabe. Werke in zehn Bänden. Zürich: Diogenes, 1977, Band 1, 651 S. ; У статті розглядається вчення Канта про право. Кант намагається вивести його з поняття свободи, але речовою основою права виявляється власність. Право та власність постають як проекції свободи. Автор статті обґрунтовує думку, що можливість правового вчення на таких засадах виникає за умовою особливості Кантівського розуміння поняття свободи: для суб'єкта свобода як закон розуму спрямована на зовнішній світ, вони потребує обов'язкового втілення – поперед всього, у земельній ділянці. Саме через таку своєрідність розуміння поняття свободи і власності знаходять пояснення особливості Кантівського вчення про право, яке викликало багато протилежних оцінок.СПИСОК ЛІТЕРАТУРИАрендт (2012): Арендт, Х. Лекции по политической философии Канта. СПб.: Наука, 2012, 303 с.Гегель (1990): Гегель, Г.В.Ф. Философия права. Москва: Мысль, 1990, 524 с.Кант (1994): Кант, И. «Трактаты и статьи (1784–1796)». В: Кант, И. Сочинения на немецком и русском языках. Москва: Ками, 1993, Т. I., 586 с.Кант (2014): Кант, И. «Метафизика нравов». Ч. 1. В: Кант, И. Сочинения… Под ред. Б. Тушлинга, Н. Мотрошиловой. Москва: Канон+, Реабилитация, 2014, Т.V, 1120 с.Кассирер (1997): Кассирер, Э. Жизнь и учение Канта. СПб.: Университетская книга, 1997, 447 с.Локк (1988): Локк, Д. «Два трактата о правлении». В: Локк, Д. Соч. в 3-х тт. Москва: Мысль, 1988, Т. 3, С. 135–405.Руссо (1998): Руссо, Ж.Ж. Об общественном договоре. Трактаты. Москва: КАНОН-пресс, Кучково поле, 1998, 416 с.Соловьев (2005): Соловьев, Э.Ю. Категорический императив нравственности и права. Москва: Прогресс-Традиция, 2005, 416 с.Тушлинг (2014): Тушлинг, Б. «Право из понятия». В: Кант, И. Метафизика нравов. Ч. 1…, 2014, С. 476–721.Фишер (1906): Фишер, К. «Иммануил Кант и его учение». Ч. II. В: Фишер, К. История новой философии. СПб., 1906, Т. 5, 656 с.Шопенгауэр (1993): Шопенгауэр, А. «Мир как воля и представление». В: Шопенгауэр, А. О четверояком корне… Мир как воля и представление. Москва: Наука, 1993, Т. 1, С. 125–608.Ясперс (2014): Ясперс, К. Кант: жизнь, труды, влияние. Москва: Канон, 2014, 416 с.Hegel (1979): Hegel, G.W.F. «Grundlinien der Philosophie des Rechts». In: Hegel, G.W.F. Werke. Frankfurt a. M.: Suhrkamp, 1979, Band 7, 513 S.Höffe (2007): Höffe, O. Immanuel Kant. Berlin: Beck, 2007, 348 S.Locke (1823): Locke, J. «Two Treatises of Government» In: Works of John Locke. London, 1823, Vol. V, P. 207–485.Murphy, Coleman (1990): Murphy, J.G., Coleman, J.L. Philosophy of Law. An Introduction to Jurisprudence. Boulder: Westview Press, 1990, (xvi) 240 p.Rosen (1993): Rosen, A.D. Kant's Theory of Justice. Ithaca and London: Cornell UP, 1993, 237 p.Rousseau (1755): Rousseau, J-.J. Discours sur l'origine et les fondemens de l'inégalité parmi les hommes. Amsterdam: M.M. Rey, 1755, 262 p.Rousseau (1762) : Rousseau, J.-J. Du Contrat social; ou, Principes du droit politique. Amsterdam: M.M. Rey, 1762, 324 p.Schopenhauer (1977): Schopenhauer, «A. Die Welt als Wille und Vorstellung». In: Schopenhauer, A. Zürcher Ausgabe. Werke in zehn Bänden. Zürich: Diogenes, 1977, Band 1, 651 S.
The article is devoted to the issue of visualization of basic universals of Chinese culture in the attributes of the state power of China and Taiwan. The governments of the CR (Taiwan) and the RRC are actively constructing the "imagined reality" of their own national communities. In order to form a sense of participation with the super value — imagined nation, intellectuals and the political elite of mainland China and Taiwan find various ways of representing significant phenomena of their socio-cultural systems. The task of visualization of "primary tectonic projections" of Chinese culture and filling them with different meanings in the discourse of nationalism of CR (Taiwan) and PRC is successfully carried out by both states due to different ways of interpretation of the phenomena of common Chinese cultural text. Due to various factors peoples of mainland and island China have experienced the influence of various civilisations and formed a unique topos of Chinese "river" and Chinese "oceanic" culture. The combination of social practices, aimed at constructing national identity, takes on the form of visualization, including in the attributes of state power. The projections of the primary tectons of the Chinese cultural text, represented in the design of the flags and emblems of the PRC and PR (Taiwan), represent both the general civilizational foundations of the Chinese nation, and the special ideas of the Chinese and Taiwanese about their own identity and place in the globalizing world. ; Статья посвящена вопросу визуализации базовых универсалий китайской культуры в атрибутах власти Китая и Тайваня. Власти КР (Тайвань) и КНР активно конструируют «воображаемую реальность» собственных национальных сообществ. В целях формирования чувства партисипации со сверхценностью — воображаемой нацией, интеллектуалы Китая и Тайваня прибегают к различным способам репрезентации значимых феноменов социокультурной системы сообществ. Задача визуализации «первотектональных проекций» китайской культуры и наполнение их особыми смыслами в дискурсе национализма КР (Тайвань) и КНР успешно выполняется обоими государствами благодаря различной интерпретации феноменов общего китайского культурного текста. В силу различных факторов народы континентального и островного Китая, испытав на себе влияние различных цивилизаций, сформировали особый топос китайской «речной» и китайской «океанической» культуры. Совокупность социальных практик, направленных на конструирование национальной идентичности, приобретает форму визуализации, в том числе и в атрибутах государственной власти. Проекции первотектонов китайского культурного текста, представленных в дизайне флагов и гербов КНР и КР (Тайвань), репрезентируют как общие цивилизационные устои китайской нации, так и особые представления китайцев и тайваньцев о собственной идентичности и месте в глобализирующемся мире.
В статье проведена общая оценка необходимости синтеза реалистичных ландшафтов местности для тренажерных комплексов (ТК) с целью улучшения процесса обучения экипажей военной техники, повышения качества взаимодействия между оператором и ТК. Выделены аспекты, которые говорят о целесообразности проведения обучения на синтезированном ландшафте заданной области. Разработан алгоритм и согласно ему реализована программа для обработки данных цифровой модели местности, результатом которой является карта высот SRTM в проекции Меркатора (эллиптической или Web). На практических примерах показано совпадение наложенного изображения снимка земной поверхности с преобразованной картой высот, что подтверждает корректность описанного метода и его реализации. ; In article the general assessment of need of synthesis of realistic landscapes of terrain for the training complexes (TC) for the purpose of improving of training activity of crews of military equipment, improvement of quality of interaction between the operator and TC is carried out. Aspects which speak about feasibility of carrying out training at the synthesized landscape of the given area are mentioned. The basic data containing geospatial information and methods of operation with them are analyzed. For processing of geospatial data the GDAL/OGR library was used. The area of restriction is set in the KML format. The cartographical projections applied to display of geospatial data are described. The used digital model of terrain (Digital Elevation Model (DEM)) is result of carrying out radar topographical filming (Shuttle radar topographic mission (SRTM)) the most part of the territory of the globe. The data SRTM are organized in the form of the individual rasterized cells, or tile. For training of staff unit, the terrain section suffices usually less than what provides one tile to a surface of SRTM data. The algorithm is developed and according to it the program for data handling of digital model of terrain of which the heightmap of SRTM in Merkator projection is result is realized. For expert monitoring of coincidence, in the raster editor the heightmap is superimposed on the image of a surface. On practical examples coincidence of the imposed image of a picture of an earth surface to the transformed heightmap is shown that confirms a correctness of the described method and its implementation.
The basic vectors of diplomatic and church activity of Archbishop Tavricheskiy Guriy (Carpov) are examined in the article. Spite of the published works about activity of prominent hierarchy and missionary, study and comprehension the whole layer of the unexplored archived sources, kept in the funds of the Record office of Republic Crimea needs. The archived materials are contained by vast information about service of Archbishop in the Tavrida diocese, in particular, about his divine worship and build activity. Authors acquaint readers with some of these documents. Thus the special attention is spared correspondence of church figure, to related to the stay of him in Beijing, in the spiritual mission of Russia. The letters over brought in-process are addressed the spiritual father of Archbishop Guriy — Bishop of Saratov Jacob (Vecherkov). They contain unique information about history, culture, political situation in China of epoch of dynasty of Cin, about diplomatic relationships with the countries of the West and Russian empire. The authors of the article come to the conclusion, that letters of Archbishop Guriy, and also his theological works testify to the deep understanding of historical fates of Russia, conformities to law of historical development of our country, civilization prospect of the Russian world. On the whole the diplomatic legacy of Archbishop Guriy opens for a researcher another major prospect is a comprehension of the East question in his Far-Eastern projection. This vector is no less meaningful for the fates of Russia and slavonic world, what primary, especially «osmanskaya» problematika. This circumstance allows to correlate his labours with the legacy of F.M. Dostoevsky, N.Ya. Danilevsky, K.N. Leont'ev and row of other of genius domestic thinkers of the XIX century. ; В статье рассматриваются основные векторы дипломатической и церковной деятельности Архиепископа Таврического Гурия (Карпова). Несмотря на опубликованные работы о деятельности выдающегося иерарха и миссионера, в изучении и осмыслении нуждается целый пласт неисследованных архивных источников, хранящихся в фондах Государственного архива Республики Крым. Архивные материалы содержат обширные сведения о служении Архиепископа в Таврической епархии, в частности, о его богослужебной и строительной деятельности. Авторы знакомят читателей с некоторыми из этих документов. При этом особенное внимание уделяется переписке церковного деятеля, связанной с пребыванием его в Пекине, в духовной миссии России. Приводимые в работе письма адресованы духовному отцу Архиепископа Гурия — Епископу Саратовскому Иакову (Вечеркову). Они содержат уникальную информацию об истории, культуре, политической ситуации в Китае эпохи династии Цин, о дипломатических отношениях со странами Запада и Российской империей. Авторы статьи приходят к заключению, что письма Архиепископа Гурия, а также его богословские работы свидетельствуют о глубоком понимании исторических судеб России, закономерностей исторического развития нашей страны, цивилизационной перспективы Русского мира. В целом дипломатическое наследие Архиепископа Гурия открывает для исследователя еще одно важнейшее направление — осмысление Восточного вопроса в его дальневосточной проекции. Этот вектор не менее значим для судеб России и славянского мира, чем первоначальная, сугубо «османская» проблематика. Данное обстоятельство позволяет соотносить его труды с наследием Ф. М. Достоевского, Н. Я. Данилевского, К. Н. Леонтьева и ряда других гениальных отечественных мыслителей XIX столетия.
Artificial intelligence (hereinafter referred to as AI) is currently an area of strategic importance and a key technology ensuring a new digital economy development in Russia. Qualified AI specialist's training plays an important role in achieving ambitious AI-related goals as stated in government documents. The article presents survey results of more than 200 Russian universities, which enabled to create indicators characterizing both current and planned training volumes of AI specialists.According to the research results, Russian universities have responded quickly to the AI market development. Since 2019, they have been enrolling students at AI learning programs by intensifying training volumes annually. More than half of all AI learning programs are implemented within the «09.00.00 Informatics and Computer Science» and «01.00.00 Mathematics and Mechanics» majors/ specialties. AI specialist training in Russian universities is largely carried out at the expense of budgetary funds. The number of students enrolled at the AI learning programs is much higher for the bachelor programs.The specialists' graduation in AI-related education programs was evaluated until the year 2025. The authors have also analyzed the best foreign practice in AI specialists training and proposed some measures to increase training volumes of AI specialists at Russian universities, for example, re-orienting higher education programs in the IT field at AI-related technologies. It is important that AI learning programs take into account recruitment needs projection in terms of training volumes and skills profiles. ; В настоящее время искусственный интеллект (ИИ) является областью стратегической важности и ключевой технологией для становления новой цифровой экономики России. Важную роль в достижении амбициозных целей в области развития ИИ, закреплённых в правительственных документах, играет подготовка квалифицированных ИИ-специалистов. В статье представлены результаты исследования, в ходе которого на основе опроса более 200 российских ...
The problem of increasing anthropogenic pressure on the biosphere is considered in the framework of ideas about the carrying capacity of the ecosystem. The possibility of giving an exact definition of the carrying capacity is discussed, the concept of its one-dimensional projection is introduced, and examples of one-dimensional projections are given. In relation to the biosphere, they relate, in particular, to the limits of growth. The traditional definition of the concept "sustainable development" is criticized, this definition is associated with the ideology of the consumer society. The features of the perception of environmental issues by the mass consciousness in a consumer society are described. Extensions of the notion "environment" and a new approach to the interpretation of the notion "sustainable development" due to this expansion are considered.
Modulation of human magnetic or electrical sensorimotor rhythms during motor imagery is widely used in fundamental and applied neurophysiological research. To date, there is evidence of a better sensitivity of magnetic field sensors to beta-rhythm modulation, however, the potential synergistic effect of combining the two modalities has not yet been investigated. In this study, simultaneous registration of electroencephalogram (EEG) and magnetoencephalogram (MEG) was carried out in eight healthy volunteers during voluntary and imaginary movements, as well as during electrical stimulation of the median nerve. In all subjects, it was possible to identify desynchronization (suppression) of mu and beta rhythms during the performance of sensorimotor tasks, as well as beta synchronization after the end of movement or stimulation. Using the common projections of the covariance matrices of signals of the electric, magnetic, and combined ("MEEG") modalities, the most sensitive individual spatial filters were calculated separately for each type of reaction. Relative to the pre-stimulus control, the changes in the amplitude of the sensorimotor rhythm components turned out to be the largest in the combined MEEG modality. At the same time, for mu-desynchronization, MEEG turned out to be significantly better than MEG, and for beta-desynchronization, MEEG turned out to be significantly better than both MEG and EEG. For beta synchronization, a shift in the position of sources in the fronto-medial direction was shown, and there were no significant differences in amplitude between modalities. It was also shown that for beta desynchronization, most subjects identified MEG sources with identical EEG projections or without pronounced EEG projections, which indicates the presence of several small tangentially located cortical dipoles involved in beta rhythm desynchronization. The results obtained indicate that in studies of modulation of sensorimotor rhythm components, in particular beta desynchronization, the combination of MEG and EEG leads to greater sensitivity. The multifocal nature of the magnetic beta rhythm and its varying severity in EEG sources indicate the presence of independent regulatory circuits of cortical-thalamic or intracortical origin.
