Suchergebnisse

This article analyzes the social and humanistic value of sport as a key component of modern society. It is noted that the sport is a complex social system that can simultaneously be characterized as autonomous, but at the same time integrated into modern society and to work closely with him. Sports covers such areas of public life such as politics, education, science, technology, the economy, education, arts and recreation . Studied the phenomenon for a long time is one of the determining factors and methods of socialization and education of new generations, the formation of values and lifestyle. The main feature is the organization of sports humane nature of competition in the artificial conditions using symbolic boundaries and symbolic objects. This practice of spot discourse spawned the phenomenon of sports culture. Social problems of sports activities can be quite different. These differences are consequences of certain sports practices focus on different target audiences. ; В данной статье проводится анализ социально-гуманистического значения спорта как одного из ключевых компонентов современного общества. Отмечается, что спорт представляет собой сложную социальную систему, которая одновременно может быть охарактеризована как автономная, но в то же время интегрированная в современное общество и тесно взаимодействующая с ним. Спорт охватывает такие сферы общественной жизни, как политика, образование, наука, техника, экономика, искусство и рекреация. сследуемый феномен уже долгое время является одним из определяющих факторов и методов социализации и воспитания новых поколений, формирования ценностных ориентиров и стиля жизни. Главной особенностью спорта является организация гуманных по своему характеру соревнований в искусственно созданных условиях с применением символических границ и символических предметов. Данная практика, породила такое явление, как спортивная культура. Социальные задачи спортивной деятельности могут быть весьма различными. Эти различия являются следствиями направленности определенных спортивных практик на разные целевые аудитории. ; У цій статті проводиться аналіз соціально-гуманістичного значення спорту як одного з ключових компонентів сучасного суспільства. Відзначається, що спорт є складною соціальною системою, яка одночасно може бути охарактеризована як автономна, але в той же час інтегрована в сучасне суспільство і тісно взаємодіюча з ним. Спорт охоплює такі сфери громадського життя, як політика, освіта, наука, техніка, економіка, мистецтво і рекреація. Досліджуваний феномен вже довгий час є одним з визначальних чинників і методів соціалізації і виховання нових поколінь, формування ціннісних орієнтирів і стилю життя. Головною особливістю спорту є організація гуманних за своїм характером змагань в штучно створених умовах із застосуванням символічних меж і символічних предметів. Ця практика, породила таке явище, як спортивна культура. Соціальні завдання спортивної діяльності можуть бути дуже різними. Ці відмінності є наслідками спрямованості певних спортивних практик на різні цільові аудиторії.

The relevance of the study of the prosodic structure of speech acts of abuse is due to the tasks faced by an expert linguist in the study of oral discourse. The present study is experimental; in its course, for the first time, a set of universal and individual prosodic means used when pronouncing a conflict statement with signs of verbal aggression is considered. The purpose of the article is to identify the prosodic characteristics of abuse as an illocutionary act and study the features of suprasegmental units of speech containing invective elements, including those in the structure of utterances not limited by the semantics and pragmatics of abuse. An interdisciplinary approach is applied to analyzing spoken texts based on the appeal to acoustic, auditory, and linguistic analysis methods. The study's object was unique, authentic utterances: spontaneous sounding speech qualified by the preliminary investigation authorities as a public abuse to a government official. As a result of the study, we identified suprasegmental units that characterize the speakers' invective speech. The prosodic components of the speech act of abuse within the framework of the utterance include the ascending-descending nature of the frequency of the main tone and increased dynamic characteristics of speech. Statements containing signs of abuse are often carriers of other goals. Prosodic accents in such utterances vary and depend on the leading speech purpose of the utterance. Together with their addresser's speech goal, the analyzed utterances' propositional content is manifested by a particular prosodic structure. The intonational model of such statements when solving diagnostic expert problems acts as one of the indicators of a subjective negative assessment, which contributes to identifying a speech act as an abuse. ; Актуальность изучения просодической структуры речевых актов оскорбления обусловлена задачами, стоящими перед экспертами-лингвистами при исследовании устного дискурса. Настоящая работа носит экспериментальный характер; впервые рассмотрен набор универсальных и индивидуальных просодических средств, используемых при произнесении конфликтного высказывания с признаками вербальной агрессии. Цель статьи – выявление просодических характеристик оскорбления как иллокутивного акта, в частности изучение особенностей надсегментных единиц речи, содержащей инвективные элементы, в том числе в структуре высказываний, не ограниченных семантикой и прагматикой оскорбления. К анализу звучащих текстов применен междисциплинарный подход, основанный на методах акустического, аудитивного и лингвистического анализа. Объектами исследования являлись уникальные аутентичные высказывания, представляющие собой спонтанную звучащую речь и квалифицированные органами предварительного следствия как публичное оскорбление представителя власти. В результате выявлены суперсегментные единицы, характеризующие инвективную речь дикторов. К просодическим компонентам речевого акта оскорбления в рамках высказывания относится восходяще-нисходящий характер частоты основного тона, а также повышенные динамические характеристики речи. Высказывания, содержащие признаки оскорбления, нередко являются носителями и иных целеустановок. Просодические акценты в таких высказываниях изменяются в зависимости от речевой цели высказывания. Пропозициональное содержание анализируемых высказываний в совокупности с реализуемой их адресантом речевой целью манифестировано определенной просодической структурой. Интонационная модель таких высказываний выступает при решении диагностических экспертных задач в качестве одного из показателей субъективной отрицательной оценки, что способствует идентификации речевого действия как оскорбления.

Present-day Spanish society is suffering from political institutional crisis raising vivid cutting-edge discussions on its sources. Widely spread is the viewpoint blaming the actors of the transition who laid the foundation of the current political system in the second half of 1970s – fi rst half of 1980s. Such an approach demonstrates radical reevaluation of values since until quite recently the dominating belief in the public conscience in Spain and beyond treated the Spanish transition as a model type within the third wave transition framework. The author does not agree with the negative appraisal of the transition which allowed Spain not only to avoid a new civil war but to set up the regime of representative democracy for the first time in its history. The transition politics certainly had weaknesses and limitations. The successor political actors had the opportunities to remedy the situation by changing the legislation and practices but they did not do it since ruling as usual was easier. At the same time the Spanish transition experience compared to the present-day reality proves that even successful decisions work only for some time. New stages of societal development demand the correction of previous and development of new pragmatic solutions taking national interests into account. The issues which were not dominating the political discourse at the time of the transition and seemed to be solved (like monarchy vs. republic, conflict between staunch Catholics and secularists, evaluation of the past) were brought to the center of political struggles many years after. The author concludes that it is incorrect to defi ne the direct relation between the modern problematic zones of the Spanish society and the policy at the time of democratic transition. ; Политико-институциональный кризис, переживаемый современным испанским обществом, вызывает острую и оживленную дискуссию о его истоках. Широко распространилась точка зрения, что вину за нынешнее положение дел несут деятели второй половине 1970-х – первой половине 1980-х годов. Такой подход знаменует радикальную переоценку ценностей: ведь еще недавно в общественном сознании в Испании и за ее рубежами доминировали представления о транзите в этой стране как об одном из наиболее удачных в рамках «третьей волны демократизации». Автор не согласен с целиком нигилистическими оценками транзита, результаты которого позволили Испании избежать новой гражданской войны и впервые в ее истории создать режим представительной демократии. Безусловно, политике переходного периода были присущи слабости и ограничения. Однако у деятелей последующих поколений имелись возможности исправить сложившуюся ситуацию, изменив соответствующие законы и практики. Но они этого не сделали, так как управлять по- старому было проще и спокойнее. Вместе с тем опыт испанского транзита в сопоставлении с современными реалиями свидетельствует, что даже удачные решения работают лишь какое-то время. Новые этапы в развитии общества требуют корректировки старых и поиска новых прагматических решений, учитывающих национальные интересы. Примечательно также, что уже много времени спустя после завершения транзита в эпицентре политической борьбы оказались вопросы, которые тогда не доминировали в политическом дискурсе и казались решенными (дилемма «монархия-республика», конфликт между ревностными католиками и людьми светской культуры, отношение к историческому прошлому). Автор делает вывод, что вряд ли правильно устанавливать прямую, непосредственную связь между современными проблемными зонами испанского социума и политикой времен демократического транзита.

Purpose. Critical attitudes towards same-sex sexual behaviour are common in various cultural domains. Such attitudes vary significantly – from legal counteractions to prevent changes in marriage and adoption legislation to cases of violence against homosexual individuals. Regardless of its forms and origins such attitudes are frequently referred to as "homophobia" in scientific and popular science literature. From the other side, this term raises questions about adequacy, accuracy and objectivity. The aim of the present study is to analyze (a) the origins of the term «homophobia»; (b) the adequacy of its application; (c) the political motives for the application; (d) concepts that describe the biological causes of critical attitudes towards same-sex sexual activity.Methodology. The basis of the research is the phenomenological, descriptive and comparative methods, and the principle of systematization and synthesis of theoretical and practical research dataResults. The term "homophobia" arose in the early 1970s among the homophile movement of the United States. Applied use of the term «homophobia» is biased due to several fundamental reasons. The use of the term «homophobia» in public rhetoric is prejudiced and political in nature. There are different models explaining the reasons for the critical perception of same-sex sexual behavior, the least discussed model of behavioral immune system is of particular interest. The use of the term "homophobia" to designate the entire spectrum of critical attitudes towards same-sex sexual activity in scientific literature has no objective justification and therefore is incorrect. In addition, the use of the term «homophobia» blurs the line between conscious critical attitudes based on beliefs and manifestation of aggression, and shifts the associative perception towards aggression and psychopathology. For use in the national Russian scientific literature, in studies devoted to wide spectrum of negative societal perception of same-sex sexual activity, the terms "critical attitudes", "negativism" or "skepticism" are proposed to completely replace the term «homophobia».Practical implications. The results of the research can be applied in the socio-political discourse aimed at protecting and developing basic moral and social values. ; Цель. Среди значительной части общества наблюдается критическое отношение к однополой сексуальной активности, степень выражения которого варьирует от поддержки юридического противодействия попыткам изменить институт брака с целью включить в него однополые партнёрства до единичных случаев насилия в отношении представителей гомосексуального сообщества. Подобное критическое отношение, в независимости от степени его проявления и причин, иногда обозначается как т.н. «гомофобия». С другой стороны, употребление подобного термина вызывает вопросы по поводу адекватности, точности и непредвзятости. Целью данного исследования является анализ (а) происхождения термина «гомофобия»; (б) адекватности его прикладного использования; (в) политических мотивов применения; (г) концепций, описывающих биологические причины критического отношения к однополой активности.Метод и методология работы. Основу исследования образуют феноменологический, описательный (дескриптивный) и сравнительный (компаративистский) методы, а также принцип систематизации и обобщения данных теоретических и практических исследований.Результаты. Термин «гомофобия» возник в начале 1970-х гг. в среде гомосексуального движения Соединённых Штатов. Прикладное использование термина «гомофобия» является необъективным по нескольким фундаментальным причинам. Употребление термина «гомофобия» в общественной риторике носит предвзятый, политический характер. Существуют различные модели, объясняющие причины критического восприятия однополого поведения, интерес представляет собой модель поведенческой иммунной системы. Использование термина «гомофобия» в научной деятельности для обозначения всего спектра критического отношения к однополой активности не имеет научного обоснования и является некорректным. Кроме того, использование термина «гомофобия» размывает грань между сознательным критическим отношением к гомосексуализму, основанном на убеждениях, и формами проявления агрессии, смещая ассоциативное восприятие в сторону агрессии и психопатологии. Для использования в отечественной научной литературе, посвященной изучению данного вопроса предлагаются термины «критическое отношение», «негативизм» или «скептицизм».Область применения результатов. Результаты исследования могут быть применены в общественно-политическом дискурсе, направленном на защиту и развитие базовых нравственных и социальных ценностей.

The article analyzes the concept of «civilization» in the context of the modern sociological language. It is shown that at the moment this concept has the lack of clarity of its content. Its history has led to the preservation in it the idea of linear progress with its characteristic steps and idea of different cultural areas. The dialectical tension between universalism and particularism in the concept of civilization has not yet become a stimulus for the development of the theory of civilization. The scientific program of the civilization approach is interdisciplinary and philosophical discourse prevails in it. The hard core of the program demonstrates the inability to development. The history of the study of civilizations is a series of author's visions of reality. There is no repeatability of the results and no falsification of the fundamental thesis of the civilizational approach. The peripheral moments of scientific program of the civilization approach vary depending on the political predilections of scientists and specific circumstances. Most of the forecasts made by supporters of the civilizational approach have not been confirmed in the course of historical development. Insufficient sociological elaboration of the concept of civilization makes it unproductive in scientific research and in public practice. At moments of international crises and wars the civilizational approach turns into a translator of ideological influences on sociology. This is demonstrated by the basic texts of Nikolai Danilevsky and Samuel Huntington. In the geopolitics of large countries, the civilizational approach justifies their right to dominate in some part of the globe. Elites of small countries use it to substantiate the choice of an external patron and to join certain unions. In Ukraine, at present, the civilizational approach is mainly used in the options of civilizational war and civilizational choice. As empirical studies show, it does not find support in the mass consciousness and can not serve the purposes of mobilizing the population to confront the enemy. ; В статье предпринят анализ понятия «цивилизация» в контексте современного языка социологии. Показано, что в настоящий момент это понятие не отличается четкостью своего концепта. Его история обусловила сохранение в его составе идеи линейного прогресса со свойственными ему этапами и идеи отдельных культурных ареалов. Диалектическое напряжение между универсализмом и партикуляризмом в концепте цивилизации пока не стало стимулом для развития теории цивилизации. Научная программа цивилизационного подхода является межпредметной. В ней преобладает философский дискурс. Недостаточная социологическая проработанность концепта цивилизации делает его малопродуктивным в научных исследованиях и общественной практике. В условиях международных кризисов и войн цивилизационный подход превращается в транслятора идеологических влияний на социологию. В Украине в настоящее время цивилизационный подход преимущественно используется сегодня в вариантах цивилизационной войны и цивилизационного выбора. Он не находит поддержки в массовом сознании и не может служить целям мобилизации населения для противостояния противнику. ; У статті здійснено аналіз поняття «цивілізація» в контексті сучасної мови соціології. Показано, що на цей момент дане поняття не відрізняється чіткістю свого концепту. Його історія зумовила збереження в його складі ідеї лінійного прогресу з властивими йому етапами та ідеї окремих культурних ареалів. Діалектична напруженість між універсалізмом та партикуляризмом у концепті цивілізації поки що не стала стимулом для розвитку теорії цивілізації. Наукова програма цивілізаційного підходу є міжпредметною. В ній переважає філософський дискурс. Недостатнє соціологічне опрацювання концепту цивілізації робить його малопродуктивним у наукових дослідженнях та суспільній практиці. В умовах міжнародних криз і воєн цивілізаційний підхід перетворюється в транслятора ідеологічних впливів на соціологію. В Україні цивілізаційний підхід переважно використовується зараз у варіантах цивілізаційної війни і цивілізаційного вибору. Він не знаходить підтримки в масовій свідомості і не може бути чинником мобілізації населення задля протистояння супротивнику.

У статті відображено один фрагмент фольклорної картини світу. Автор статті реконструює кодекс побутової мовленнєвої поведінки, тобто своєрідну народну риторику за текстами прислів'їв та приказок (паремій), що описують мовлення. Матеріалом для аналізу стала тематична група паремій «Мова - мовлення» за збіркою В. І. Даля «Прислів'я російського народу». Паремії повною мірою відтворюють народне уявлення про «правильне» мовлення. Народні знання не сформульовані в точних визначеннях та не названі термінами. Народна риторика описує норму мовленнєвої поведінки через художню форму, тобто образно, емоційно. У пареміях обговорюються такі комунікативні параметри: відповідальність за вимовлені слова, змістовність мовлення, логічність, уміння вибирати співрозмовника, правдивість мовлення. У статті також описані метафоричні моделі комунікації на основі паремій про мовлення. ; В статье описан один фрагмент фольклорной картины мира. Автор статьи реконструирует кодекс бытового речевого поведения, то есть своеобразную народную риторику по текстам пословиц и поговорок (паремий), описывающих речь. Материалом послужила тематическая группа «Язык - речь» из сборника В. И. Даля «Пословицы русского народа». Паремии достаточно полно отражают донаучные народные представления о «правильной» речи. Народные знания не сформулированы в точных и определённых терминах. Народная риторика описывает норму речевого поведения через художественную форму, то есть образно и оценочно. В паремиях обсуждаются такие коммуникативные параметры: ответственность за произнесённые слова, содержательность речи, логичность, молчание, умение выбрать собеседника, правдивость речи. Также в статье описаны метафорические модели коммуникации на основе паремий о речи. ; The article describes one fragment of the folk picture of the world. The fragment is devoted to everyday eloquence. The material for the article is taken from the collection of V. I. Dahl (Vladimir Ivanovich Dahl) "Proverbs of the Russian people" which is the thematical group "Language - speech" this classic collection contains texts that continue to influence upon the views of the Russian people and their modern public consciousness. Proverbs and sayings (paremia) describe speech as a kind of code of everyday speech behavior. Code can be called popular rhetoric. Usually rhetorical knowledge is presented in the form of rules, recommendations or requirements. Folk knowledge is not formulated in precise and definite terms. Folk rhetoric is not so much systematized speech communication that describes the norm of verbal behavior through art forms that are figurative and assessable. The method of this study is a method of metalinguistic interpretations, including explication. This method was used in linguopragmatic works devoted to the implicatures of discourse. From the texts of Proverbs is extracted (explicated) meaning, which is transmitted by means of ordinary language and formulated as an order. For example, from the saying the Word is not an arrow, and more than an arrow reeks extracted meaning "it can do harm" and the order of "be careful, because your speech can do harm to the listener". Folklore describes communication as a field of battle, where there are actual sharp objects (stabbing, cutting, wounding). And it is not only weapons, but also tools of production (awl, knife), which at home perform useful work, but their use as a wounding tool is quite possible. Metaphors of military topic model appropriate behavior of any person: the language needed for protection, to repel the attacks of the speech of the interlocutor. The second metaphorical picture compares language with a living being and emphasizes the autonomy of language from the speaker, characterizes language as an independent being that acts independently of the will of man, that is, there is a situation when the language is spoken by a person. In paremia such important communication parameters are discussed: responsibility for words spoken, the content of speech, logic, silence, the ability to choose a companion, truthfulness of speech. From the paremias of speech, a person extracts the main communicative instruction: to strike a balance between the personal desire to influence the interlocutor and the social attitude to take into account the opinion of the social communicative set, to seek cooperation with him.

The article is an overview of a prominent scientific event — The Second Russian Congress of Aesthetics (Yekaterinburg, July 2021). The paper assesses the state of aesthetics as a scientific and educational discipline throughout its history of the Soviet and post-Soviet periods. The article highlights four stages of the Soviet history of aesthetics. The first stage, the 1930s, received following K. Clark, the nomination "return of aesthetics", which was associated with the general conservative turn of the Stalinist cultural policy, the creation of the socialist realist canon, the program of building socialism, the denial of the functionalism of the previous (avant-garde) stage. The "return of aesthetics" had not only a political and pragmatic content but contributed to the saturation of Soviet culture with fragments of the classical heritage, primarily the philosophical one. At the second stage (late Stalinism), there was a rollback of aesthetics in the direction of extreme political instrumentalization. During a short period of the "thaw," aesthetics began to go behind public liberal discourse, yielding leadership to journalism and art criticism. At the stage of the "long seventies", aesthetics becomes an influential and in-demand scientific discipline, included in the program of "technical progress" and "education of the builder of communism", important ideological, aesthetic, and applied tasks are assigned to aesthetics since it is expected to influence all spheres of life. Aesthetics as philosophy and science develops, responding to contacts with semiotics, psychology, anthropology, cultural history, and sociology. Relying on the selective stream of translations of Western art philosophy, Soviet aesthetics begins to resonate with world trends, which is facilitated by the tacit consensus of the idea of aesthetics as a part of philosophical and humanitarian knowledge that has its autonomy. The state of aesthetics in the 1990s and early 2000s is qualified as a change of scientific generations and the emergence of new groups of professionals in aesthetic and artistic knowledge, not related to academic aesthetics, forming their conceptual vision of the development of art and aesthetics relations. The current state of aesthetics was diagnosed with a brief description of the last 15 years, when contacts with foreign aesthetic schools became regular and academic aesthetics began to be in demand in master's educational programs, intellectual venues for festivals, and biennials of contemporary art, and cultural management programs. A large portion of the article is devoted to the analysis of the composition of the participants, their professional interests and competencies, the frequent concepts discussed in the sections, the structure of polemical problems, and crosscutting topics of all congress participants. ; Статья представляет собой обзор крупного научного события — Второго российского эстетического конгресса (Екатеринбург, июль 2021 года). Оценивается состояние эстетики как научной и образовательной дисциплины в контексте ее истории советского и постсоветского периодов. Выделены четыре этапа советской истории эстетики. Первый этап — 1930-е годы — получил, вслед за К. Кларк, номинацию «возвращения эстетики», что было связано с общим консервативным поворотом сталинской культурной политики, созданием соцреалистического канона, программой строительства социализма, отрицанием функционализма предыдущего — авангардного — этапа. «Возвращение эстетики» не только имело политикопрагматическое содержание, но и способствовало насыщению советской культуры фрагментами классического наследия, прежде всего — философского. На втором этапе — позднего сталинизма — произошел откат эстетики в сторону предельной политической инструментализации. На коротком этапе «оттепели» эстетика начала отставать от публичного либерального дискурса, уступая лидерство публицистике и художественной критике. На этапе «длинных семидесятых» эстетика становится влиятельной и востребованной наукой, включенной в программу «технического прогресса» и «воспитания строителя коммунизма», на эстетику возлагаются важные идеолого-эстетические и прикладные задачи, от нее ожидается влияние на все сферы жизни. Эстетика как философия и наука развивается, откликаясь на контакты с семиотикой, психологией, антропологией, историей культуры, социологией. Опираясь на избирательный поток переводов западных философий искусства, советская эстетика начинает резонировать с мировыми трендами, чему способствует негласный консенсус представления об эстетике как о такой части философского и гуманитарного знания, которая обладает своей автономией. Состояние эстетики в 1990-х и начале 2000-х годов квалифицируется как смена научных поколений и возникновение новых групп профессионалов в эстетическом и художественном познании, не связанных с академической эстетикой, формирующих собственное концептуальное видение развития искусства и эстетических отношений. Современное состояние эстетики диагностировано на кратком описании последних 15 лет, когда контакты с зарубежными эстетическими школами стали регулярными, академическая эстетика начинает быть востребованной в магистерских образовательных программах, интеллектуальных площадках фестивалей и биеннале современного искусства, программах управления культурой. Большая часть статьи посвящена анализу состава участников, их профессиональным интересам и компетенциям, частотным концептам, обсуждаемым в секциях, структуре дискуссионных проблем и сквозным темам всех участников конгресса.

The article analyzes the main directions of interpretation of the phenomenon of terrorism in modern political science and political philosophy. In the public орinion terrorism as the most important factor of contemporary politics is often perceived very superficially. Many modern interpretations of terrorism, despite their apparent objectivity have consistently produced a stencil historical logic, based on purely external perception of terrorism as a subversive activity of individuals and small groups, guided by very different political motives. This trend is constantly reproduced by the media, creating conventional images of terrorists in political memory and thereby false perception of the true objectives they pursue and the real corporate structures that finance and direct their activities. Throughout the emerging dilemmas in the interpretation of terrorist activity in various regions of the world associated with the dominance of practices of violence, the lack of freedom and emergency situations in the modern political discourse. These practices constantly nourish the rhetoric of the "war on terror" imposing restrictions on the freedom of subjective judgments and contributing to the formation of "disciplinary power," the basic mechanisms of which had been once extensively considered in M. Foucault's political philosophy. The article proves the thesis that despite the stable liberal stereotypes, state terrorism should be viewed in theory as a universal matrix while all other forms of individual and group terrorism, regardless of their social, class or ideological orientation, are derived from this base. The paper proves the thesis according to which the adequate scientific definitions of terrorism contribute to the destruction of some historiosophical concepts, which in recent decades have transformed into a stable political myths. ; W artykule poddano analizie podstawowe kierunki interpretacji zjawiska terroryzmu we współczesnej nauce o polityce oraz filozofii politycznej. W świadomości społecznej terroryzm jako jeden z najważniejszych czynników współczesnej polityki traktuje się, na ogół, bardzo powierzchownie. Wiele współczesnych interpretacji terroryzmu, przy całym ich pozornym zewnętrznym obiektywizmie, w rzeczywistości stale odtwarza szablonową logikę historyczną, opartą na czysto zewnętrznym pojmowaniu terroryzmu jako akcji wywrotowych jednostek i niewielkich grup, kierujących się przeróżnymi motywami politycznymi. Dana tendencja stale posługuje się środkami masowej informacji, utrwalającymi w pamięci politycznej szablonowe obrazy terrorystów i tym samym fałszywe pojmowanie zarówno rzeczywistych celów, które starają się oni osiągać, jak i realnych struktur korporacyjnych, które finansują i ukierunkowują ich działalność. Powszechnie występujące dylematy w zakresie interpretacji aktywności terrorystycznej w wielu regionach świata wiążą się z panowaniem we współczesnym dyskursie politycznym praktyk przemocy, braku swobody i sytuacji nadzwyczajnych, stale zasilających retorykę "wojny z terrorem". Praktyki te same z siebie nakładają ograniczenia na subiektywną swobodę opinii, sprzyjając formowaniu struktur "władzy dyscyplinującej", której podstawowe mechanizmy były swego czasu wszechstronnie przebadane w filozofii politycznej M. Foucaulta. W artykule sformułowano tezę, zgodnie z którą, wbrew stabilnym stereotypom liberalnym, terroryzm państwowy należy rozpatrywać w planie teoretycznym w charakterze uniwersalnej zasady lub "matrycy", podczas gdy inne formy terroryzmu indywidualnego i grupowego, niezależnie od ich orientacji socjalnej, klasowej lub ideologicznej, jawią się jako wywodzące się z tejże podstawy. W artykule zauważa się, że adekwatne naukowe określenia terroryzmu sprzyjają zburzeniu niektórych koncepcji historiozoficznych, które w ciągu ostatnich dziesięcioleci przekształciły się w stabilne mity polityczne. ; В статье анализируются основные направления интерпретации феномена терроризма в современной политической науке и политической философии. В общественном сознании терроризм как важнейший фактор современной политики воспринимается, как правило, весьма поверхностно. Многие современные интерпретации терроризма, при всей их кажущейся внешней объективности, на самом деле постоянно воспроизводят трафаретную историческую логику, основанную на чисто внешнем восприятии терроризма как подрывных акций индивидов и небольших групп, руководствующихся самыми различными политическими мотивами. Данная тенденция постоянно используется средствами массовой информации, закрепляющими в политической памяти шаблонные образы террористов и тем самым ложное восприятие как истинных целей, которые они преследуют, так и тех реальных корпоративных структур, которые финансируют и направляют их деятельность. Повсеместно возникающие дилеммы в трактовках террористической активности в различных регионах мира связаны с господством в современном политическом дискурсе практик насилия, несвободы и чрезвычайных ситуаций, постоянно подпитывающих риторику «войны с террором». Эти практики сами по себе накладывают ограничения на субъективную свободу суждений, способствуя формированию структур «дисциплинарной власти», основные механизмы которой были в свое время всесторонне исследованы в политической философии М. Фуко. В статье обосновывается тезис, согласно которому вопреки устойчивым либеральным стереотипам, государственный терроризм следует рассматривать в теоретическом плане в качестве универсальной основы или «матрицы», в то время как все другие формы индивидуального и группового терроризма, независимо от их социальной, классовой или идеологической ориентации, являются производными от данной основы. В статье отмечается, что адекватные научные определения терроризма способствуют разрушению некоторых историософских концепций, которые в последние десятилетия превратились в устойчивые политические мифы.

В статье анализируются основные направления интерпретации феномена терроризма в современной политической науке и политической философии. В общественном созна- нии терроризм как важнейший фактор современной политики воспринимается, как пра- вило, весьма поверхностно. Многие современные интерпретации терроризма, при всей их кажущейся внешней объективности, на самом деле постоянно воспроизводят трафа- ретную историческую логику, основанную на чисто внешнем восприятии терроризма как подрывных акций индивидов и небольших групп, руководствующихся самыми различ- ными политическими мотивами. Данная тенденция постоянно используется средствами массовой информации, закрепляющими в политической памяти шаблонные образы тер- рористов и тем самым ложное восприятие как истинных целей, которые они преследуют, так и тех реальных корпоративных структур, которые финансируют и направляют их деятельность. Повсеместно возникающие дилеммы в трактовках террористической активности в различных регионах мира связаны с господством в современном полити- ческом дискурсе практик насилия, несвободы и чрезвычайных ситуаций, постоянно под- питывающих риторику «войны с террором». Эти практики сами по себе накладывают ограничения на субъективную свободу суждений, способствуя формированию структур «дисциплинарной власти», основные механизмы которой были в свое время всесторон- не исследованы в политической философии М. Фуко. В статье обосновывается тезис, согласно которому вопреки устойчивым либеральным стереотипам, государственный терроризм следует рассматривать в теоретическом плане в качестве универсальной ос- новы или «матрицы», в то время как все другие формы индивидуального и группового терроризма, независимо от их социальной, классовой или идеологической ориентации, являются производными от данной основы. В статье отмечается, что адекватные научные определения терроризма способствуют разрушению некоторых историософских концеп- ций, которые в последние десятилетия превратились в устойчивые политические мифы ; The article analyzes the main directions of interpretation of the phenomenon of terrorism in modern political science and political philosophy. In the public орinion terrorism as the most important factor of contemporary politics is often perceived very superficially. Many modern interpretations of terrorism, despite their apparent objectivity have consistently produced a sten- cil historical logic, based on purely external perception of terrorism as a subversive activity of individuals and small groups, guided by very different political motives. This trend is constantly reproduced by the media, creating conventional images of terrorists in political memory and thereby false perception of the true objectives they pursue and the real corporate structures that finance and direct their activities. Throughout the emerging dilemmas in the interpretation of terrorist activity in various regions of the world associated with the dominance of practices of violence, the lack of freedom and emergency situations in the modern political discourse. These practices constantly nourish the rhetoric of the "war on terror" imposing restrictions on the freedom of subjective judgments and contributing to the formation of "disciplinary power," the basic mechanisms of which had been once extensively considered in M. Foucault's political philosophy. The article proves the thesis that despite the stable liberal stereotypes, state terrorism should be viewed in theory as a universal matrix while all other forms of individual and group terrorism, regardless of their social, class or ideological orientation, are derived from this base. The paper proves the thesis according to which the adequate scientific definitions of terrorism contribute to the destruction of some historiosophical concepts, which in recent decades have transformed into a stable political myths. ; W artykule poddano analizie podstawowe kierunki interpretacji zjawiska terroryzmu we współczesnej nauce o polityce oraz filozofii politycznej. W świadomości społecznej terroryzm jako jeden z najważniejszych czynników współczesnej polityki traktuje się, na ogół, bardzo powierzchownie. Wiele współczesnych interpretacji terroryzmu, przy całym ich pozornym zewnętrznym obiektywizmie, w rzeczywistości stale odtwarza szablonową logikę historyczną, opartą na czysto zewnętrznym pojmowaniu terroryzmu jako akcji wywrotowych jednostek i niewielkich grup, kierujących się przeróżnymi motywami politycznymi. Dana tendencja stale posługuje się środkami masowej informacji, utrwalającymi w pamięci politycznej szablonowe obrazy terrorystów i tym samym fałszywe pojmowanie zarówno rzeczywistych celów, które starają się oni osiągać, jak i realnych struktur korporacyjnych, które finansują i ukierunkowują ich działalność. Powszechnie występujące dylematy w zakresie interpretacji aktywności terrorystycznej w wielu regionach świata wiążą się z panowaniem we współczesnym dyskursie politycznym praktyk przemocy, braku swobody i sytuacji nadzwyczajnych, stale zasilających retorykę "wojny z terrorem". Praktyki te same z siebie nakładają ograniczenia na subiektywną swobodę opinii, sprzyjając formowaniu struktur "władzy dyscyplinującej", której podstawowe mechanizmy były swego czasu wszechstronnie przebadane w filozofii politycznej M. Foucaulta. W artykule sformułowano tezę, zgodnie z którą, wbrew stabilnym stereotypom liberalnym, terroryzm państwowy należy rozpatrywać w planie teoretycznym w charakterze uniwersalnej zasady lub "matrycy", podczas gdy inne formy terroryzmu indywidualnego i grupowego, nie- zależnie od ich orientacji socjalnej, klasowej lub ideologicznej, jawią się jako wywodzące się z tejże podstawy. W artykule zauważa się, że adekwatne naukowe określenia terroryzmu sprzyjają zburzeniu niektórych koncepcji historiozoficznych, które w ciągu ostatnich dziesięcioleci przekształciły się w stabilne mity polityczne.